Немногие помнили и знали о своем родстве. Но однажды, когда была война, детей селения укрыли Стражи в своих каменных пещерах. Но выдали тем самым убежище у Дуба. В благодарность рассказали дети о добром Джеронимо и его пещере. И вспомнили легенду люди о том, как некий правитель древний в пещере запрятал сокровища несметные.
Первым погиб Бесстрашный Джеронимо, он обрушил крышу своего жилища и похоронил себя он и гостей незваных ("Вот гады!" — прошептал Эдди. "Жизнь — есть жизнь!" — развел руками Вилли). А сын его был мал еще. И не стал он Стражем, просто вырос у Тороссов и поселился в поселке и стал жить свободным, ничего не зная о золоте.
Вторым был Сакс Старлейк. В четвертом потомке настигла его свобода. К Улитке по земле не подойти, только со стороны пещеры, изнутри. Выход наружу возвышался на тридцать метров над скалами. Ни лестницы, ни другого способа добраться.
Труднее всех ему пришлось. Не мог он ни сеять, ни разводить овец, ни охотой добывать своей семье еду. Выходил на землю только через подземелье у Тороссов. Так все его потомки питались за счет того, что несли им прочие из Стражей. Не жили с ними жены, ибо какая женщина захочет жить в тюрьме?!
Последний потомок вышел через Корону. И не вернулся. Больше у Сакса не было детей. Когда он умер, Вход закрыли.
А Харралд был счастлив и долго жил. Дети его братьев все выросли и стали крепкими парнями, но жить не стали в этом краю. Они хотели вернуться в Данию. И попрощались с отцом своим, он благословил их. И ушли они и больше ничего о них не знали Стражи. Они свободны в выборе, никто не держит их за руку.
Сын Харралда лишь остался с ним. Жены братьев нашли себе мужей среди пришельцев и поселились в поселке. Хельга до самой смерти прожила с ним и с сыном, но так и не узнала, что Страж он.
Датчане и Тороссы всегда были лучшими друзьями. Могилы всех Датчан, потомков Харралда, скрыты в пещере. Последний же Датчанин, что Стражем был, потомка не оставил. Он умер молодым, его нашли Тороссы с десятком стрел в спине в воде озерной. Стражи собрались и закрыли Вход, и над могилой шестого Датчанина самый высокий каменный был холм — вся его скала.
О Стюарте вы знаете и о предательстве его потомков — тоже. Как жаль его, какой он был достойный и храбрый человек. Но не выдержал один его потомок тягости житейской, и соблазнился легким способом поправить дело. И вот сломалась судьба семьи. Погибли все Стюарты трагической, но недостойной смертью.
Все они вдруг ощутили печаль, и замолчали.
— Есть еще кое что. — спустя минуту, тихо сказал Вилли. — Как жаль, что Стражи столько лет не знали... Марвелл вернулся.
Вчера это было.
* * *
Марч окончил чтение и положил перед собой на стол листы бумаги, которые переписывались, согласно странному завещанию его предка, в каждом новом поколении. И не знал ни он, ни его отец, ни дед, ни прадед, и вообще никто в его роду, кому адресуются эти Хроники, и что с ними надлежит делать. Если бы не совет Пазолы, которому он показал бумаги, мистер Марч бы никогда здесь не очутился и никогда бы не прочел семейную реликвию. Поэтому его и поразила реакция слушателей.
Стражи молчали и не поднимали голов. Все трое сидели в одинаковых позах: опершись локтями о стол и пряча за ладонями лица.
Библиотекарь начал оглядываться.
Дарби слушал с большим интересом и явно эмоционально все переживал. Вилли был потрясен и откровенно вытирал глаза. У Джо и Дарри были непроницаемые лица.
Оддо поднял голову и внимательно посмотрел на Марча. Вслед за ним подняли головы Мбонга и Макконнехи. Они смотрели на пожилого, тихого библиотекаря необыкновенно странными глазами.
— Как давно вы живете в нашем краю, мистер Марч? — тихо спросил Оддо.
— Я здесь родился. Мой дед эмигрировал в Штаты лет так сто пятьдесят назад. И тогда же примерно тут и поселился.
— Кем вам приходился Марвелл Костагрю? — задал вопрос Макконнехи.
Но все уже знали, каков ответ.
— Мое полное имя — Марч Марвелл Костагрю.
* * *
Вместо эпилога
"... как тихо и нежно поет вода, когда в тиши ночной легко переливает свои струи, последнее мое убежище качая...
...
Страдание оставило меня, и тело это больше не мое. Не знаю, сколько дней прошло с тех пор, как утлое суденышко меня несет под куполом небес. Без паруса, без весел, без еды — лишь небо и вода. И я меж ними...
...
Окончен путь мой. Я достиг всего. Пусты мои ладони... Лишь память не оставила меня, но так светла она, как светел день. Он перестал сжигать меня палящим зноем.
...
Так чудны звезды в тишине. Как много их, и как недосягаемы они, но как прекрасны... Их нежное дыхание достигает с высот моих навеки онемевших губ.
Я ухожу. Спокойно мне.
Прости..."
Сентябрь-ноябрь 2003г.
245
