Из приведенных с первой войны полона, наши немцины -матросы понабрали себе по три-четыре жены из приведенных молодок и девчонок-подростков. К настоящему времени пришлось расширять территорию форта, огораживать вокруг него слободу, в которой десятка четыре хижин стоят, с проживающими в них нашими бывшими пленниками, от различных походов. Мы не мудрствуя, брали себе только подростков с детьми и включали их в свой род. В самом форте тоже выстроились шесть больших хижин, с проживающими в них матросами, их женами и детьми.
Так и жили мы. Стали и у нас рождаться дети, по ребенку у каждого имеются. Пока в прошлом году, при нападении, не получил Запасливый Бобр-Леха Трегубов в ножную икру отравленный дротик из духовой трубки. Сопровождающие конечно порубили, постреляли засаду. Да что толку Леху уже не вернуть. Так и стала Ласковая Зайчих вдовой. Но не долго она оставалась одна. Уж не знаю о чем они разговаривали с Плакучей Ивой, только осчастливили они Быструю Ласку-Воронина известием, что отныне они будут жить втроем. Так и живут до сих пор. А месяц назад погиб и вождь Волк Лютый. В джунглях какая-то ядовитая гадина, и змейка то небольшая была, куснула вождя и через пять минут все, нет нашего Паши, умер. Так что теперь его Яркая Сойка живет со мной. И как не странно, не плохо они ладят с Певучей Иволгой.
Вот такая наше история пути сюда, если накоротке. — закончил свою речь Марков.
-М-да помотало Вас мужики. А что когг то посреди Балтике в дрейфе болтался? — задал вопрос Стуликов.
-А, так я Олег Михайлович как то пропустил этот момент. -спохватился Медвежья Лапа.
-Когг не посреди Балтики болтался, а милях в двух от берега на траверсе будущего эстонского порта Кунда. Там как раз, кто-то из московских воинов озоровал. Взяли Кунду и стоящие на её рейде корабли на меч. А эти, стояли самые крайние, от выхода в море. Команда с капитаном и владельцем судна перед выходом ночевала на суше, а десяток матросов были на вахте. Когда началась заваруха в порту и русские начали захватывать суда, вахта успела сориентироваться и обрубив якорные канаты, подняла паруса и 'побежала' в открытое море, куда глаза глядят. Руссы стреляли вслед и достаточно метко. Четверо их вахтенных заплатили своими жизнями за уход когга. Отойдя, по мнению оставшихся матросов, на достаточно безопасное расстояние, от охваченного смутой порта, они убрали паруса и легли в дрейф, ожидая появления чудесным образом капитана или купца-хозяина. А пока, найдя в каюте купца вино, для снятия стресса, налакались бесплатного алкоголя и не рассчитали свои силы, свалились у себя в кубрике. А тут и мы на их голову на судно напоролись и соответственно прихватили ненужную вещь для себя.
-Я вот что хочу предложить Вам Викторович, снимайтесь вы со своими бабами и чадами и айда с нами, к нам на Урал. Там с Черным Мечеславом встретитесь, переговорите и решите окончательно, где Вы будете жить.
-Извини, Михайлыч, надо с женами нашими переговорить. Сам понимаешь, дело такое, вся жизнь измениться.
На чем и закончилась первая беседа встретившихся одновременников.
Итогом похода был выход на Ориноко, в начале апреля 1562 года, 'Марии' в сопровождении пары барок, загруженных шарами каучука и иными дарами оринокской земли. На борту каравеллы находились оба русских 'индейца' с четырьмя своими русскими— 'индейскими' женами и четверкой чисто русских детей. В форте осталась шестерка немцев-матросов со своими семьями, которым объяснили их задачи по сбору латекса, оставили товар для оплаты сырья. Сами невольные путешественники и не думали возвращаться в свой Любек. Да что они там не видели. Как и прежде в дождь и холод тягать канаты на судне и получать не очень-то большие деньги, по их нынешним понятиям. Ведь за эти прошедшие почти девять лет у каждого из них скопилось по небольшому кожаному кисету невзрачных зеленоватым камешков и по более большему и увесистому мешочку золотого песка и самородков. А московитый боярин предложил, хоть и не много, но постоянно, серебряные песо, те же самые талеры по весу, и за в общем-то пустяк, скупленный у окрестных дикарей загустевший сок местного дерева. Вот и по скупаем для боярина этот сок. А там глядишь и боярин выполнить свою основное обещание, вывезти их из этого зеленого ада в свой московитский город, хоть и не в Европе расположенный, но достаточно большой и имеющий полагаемому достойному европейскому городу здания. Тем более и бросать своих жен и детей не хотелось, привыкли к ним. А в родном Любеке, даже если вернешься с деньгами, но с такой семьей, однозначно оберут и нищим вышвырнут из города, и все по закону будет. А в городе московитов можно и своих жен и детей привезти, и никто ни чего против не скажет.
В апреле 'Мария' с судами сопровождения, вошла в гавань Рюрика-на-Тобаго. К концу апреля, оставив барки в порте их базирования, каравелла ушла в Порт-Росс. Почти через месяц 'Мария' осчастливила своим появлении гавань главной базы Вест-индского флота 'витязей', дойдя до него без потерь в личному составе и пассажирах.
* * *
В самом начале декабря из Порт-Росса вышли в свой первый боевой поход вновь введенные в состав флота легкие фрегаты. Шли двумя боевыми парами: 'Алмаз' — 'Изумруд' и 'Рубин' — 'Сапфир', в сопровождении четырех одномачтовых барок. Рейд планировался для похода на жемчужные промыслы испанцев, где на мелководье жемчужных банок, барки с их малой осадкой, были как нельзя кстати. На 'Изумруде' в свой первый боевой выход в море в качестве капитан шел 20 летний Свиридов Денис Степанович, на 'Алмазе' так же в первый раз в должности старпомом находился его брат 19 летний Свиридов Демьян Степанович, оба были сыновьями бывшего старшего механика ОАО 'Альфа' Свиридова и перенеслись вместе с родителями в этот мир более девяти лет назад.
И вот теперь стоя на квартердеке своего фрегата Денис смотрел на сверкающую в свете закатного солнца воду, он вспоминал своё прошлое, до и после переноса. И то, что было прошлым до, казалось таким далеким и не правдивым, как сон. Где-то вспоминался телевизор, масса людей и множество машин, их споры с братом об очереди поиграть на компьютере. Все это осталось там, за незримой чертой того мира. Хотя и в этом мире они с Демьяном умели управлять автомобилем, батя давал покататься на 'Тиграх'. Хорошо умели пользоваться компьютером. В этом году ему вручили настоящий служебный ноут, в нем при желании и поиграть можно было, вспомнив 'молодость'. Но все-таки, по его мнению, жизнь лично для него, в утерянном мире была легче. Ладно пора завязывать с воспоминаниями. Вот и помощник радиста с листком радиограммы поднимается по трапу. Так и есть напоминание молодому капитану о скорой смене курса, от капитана головного в их паре 'Алмаза'. Так и обижаться нечего. Наоборот спасибо, за то, что опекает капитан Козлов, своего менее опытного коллегу.
Через час после заката отряды разделились и каждый из них лег на предписанный ему курс.
Вскоре, после того как отряды разделились, погода стала портиться, небо затянули свинцовые тучи, ветер стал крепчать, потом разразился дождь. Ближе к полуночи погода стала еще хуже, ветер разогнал такую волну, что корабли закачались на ней как щепки, благо управляемые щепки. Фрегаты, подобрав по штормовому паруса, своими носами старались вбежать на встречную волну, но удавалось это не всегда и тогда острые форштевни кораблей разрезали набегающие на них волны, вода потоками врывалась на верхние палубы, разбиваясь о мачты и надстройки, и двумя потоками неслась дальше по доскам палуб. Фонтаны брызг залетали на площадку кормовой надстройки, обдавая находящихся там моряков холодной водой. Фрегаты стряхивали с себя воду и восходили на новую волну, чтобы через мгновение вновь врезаться в следующую волну и всё повторялось вновь. Но хуже приходилось сопровождавшим фрегаты баркам, бывали моменты, когда, то одна из барок, то другая, скрывалась за фонтаном брызг, поднятым ими же в момент удара об волну. Ближе к рассвету ветер стал стихать, но волнение на море оставалось ещё приличным, и это могло сильно повлиять на меткость канониров, если вдруг приключится встретиться с кораблями противника. Налетевший шторм немного отнес отряд от нужного ему курса, который быстренько подправили и корабли продолжили свой путь. Благо стихия не нанесла каких-либо больших повреждений судам, так порванный парус, лопнувший канат, вот и все потери от буйства природы.
Более ни каких неприятностей не произошло и отряд 'Алмаза' почти не уйдя в сторону от цели, вышел к прибрежным отмелям Багамских островов, где раскинулись жемчужные банки, который отряд и прочесал в течении двух недель, попутно облегчил пару артелей испанских ловцов жемчуга, забрав с собой охранявшие их пару небольших семи пушечных каравелл и улов жемчуга на сумму 103 000 песо. Не сопротивлявшихся и сдавшихся по первому требованию испанцев, вместе с их ныряльщиками за раковинами, индейцами и неграми, отпустили, оставив им их барки и запасы пищи с водой. После чего без проблем вернулись домой, успев к празднованию Нового 1562 года.
Пара 'Рубин' — 'Сапфир' со своими барками, так же удачно и без потерь, и то же с прибылью в 134 00 песо, сходили на Маргариту, где прошлись неводам по её жемчужным отмелям и собрали урожай жемчужного зерна на выше указанную сумму. Испанцев и их ныряльщиков так же не тронули и отпустили на барках с запасами пищи и воды. Среди испанского населения Нового Света уже давно распространилось устойчивое мнение, что если не нападать на пиратов с Тортуги и выполнять все их требования при нападении, то населению не чего опасаться. Никакого насилия не будет. Участники рейда на Маргариту так же не пропустили встречу Нового года, успев войти в Порт-Росс, в полдень 31 декабря, попав с корабля на бал.
Тортуга, Карибское море с островами и окружающие его земли. Январь-май по новому стилю 1562 года от РХ.
1562 года, начался как обычно с совещания командующих эскадр, флагманских специалистов флота с эскадрами и капитанов кораблей. Ни чего экстраординарность на начавшийся год не планировали. Как обычно 'пошалить' на путях 'Серебряного' флота, 'пощипать' груженные ценностями королевские галеоны, и не только галеоны, и не только королевские. Продолжать ведущееся строительство во всех четырех городах анклавов. К концу года закончить строительство земснаряда и начать работы по углублению бухты Порт-Росса.
* * *
Начало года для островных анклавов прошло мирно. Что, к сожалению, нельзя было утверждать про материковый анклав. С какого-то бодуна, отряды молодых чероки, как сорвавшиеся с привязи бешеные цепные псы, набросились на пограничные селения русских колонистов и их местных союзников поухатан, так и не выяснили. Все упиралось в шамана и вождя пограничного с территорией анклава поселения чероки. Однако, 'задать вопросы этим деятелям не представилось возможным, в связи со смертью подозреваемых в организации нападений на русскую территорию'. Однако до сего прискорбного для контрразведки Порт-Ивана событие еще было много дней, а пока Логунову пришлось срочно высылать на юго-западную границу анклава три сотни конных стрельцов, при поддержки шестиорудийной батареи трехфунтовок конной артиллерии. Спасибо испанским 'друзьям', поставили в своё время достаточное количество отличных коней, хоть в кавалерию, хоть в артиллерию. Да и привезенным из набегов мулам с ослами, нашлось место в войсках Портивановского анклава и в его хозяйстве. Дополнительно Верховный Вождь союзников Вахансонакока выделил пять сотен воинов своего племенного союза. И если бы не разведчики союзников, то вряд ли стрельцы смогли бы так эффективно отразить бандитские наскоки соседней молодежи. Именно воины поухатан подсказывали наиболее вероятные маршруты движения отрядов молодых чероки за добычей и с добычей. Благодаря чему большая их часть попадала в засады и не вернулась в свои поселения.
Когда 'сбесившийся' молодняк у соседей закончился, мстить за них пришли полноправные, посвященные воины тсалагов, как они сами себя называют, что в переводе на русский значить— 'настоящие люди'. Однако, основную часть вторгшихся тсалогов, сумели связать боем две сотни поухатан и задержать тех до подхода всего отряда конных стрельцов с батареей конной артиллерии. Атака спешенных стрельцов и остатков дружественных туземцев, вытеснила чероки из леса, в котором они были остановлены союзными индейцами, на чуть заросшую невысоким, редким кустарником пустошь, за которой начинался другой лес, более густой и тянувшийся вглубь территории чероки на многие километры.
'Перескочи этот очень широкий луг и спасен. В лесу эти бледнолицые койоты не догонять славных воинов истинных людей. Не повезло, эти проклятые поухатаны, лижущие ноги пришельцам, не дали нам пройти вглубь земель бледнолицых. Но мы все-таки взяли с них достойную цену, и за своих погибших воинов, и за сорванный поход, не принесший никакой славы и добычи, ушедшим в него воинам. Вот и опушка. Так, большинство братьев-воинов, тоже остановились, на границе лесной тени и солнечного света луга, внимательно оглядывая пространство перед собой. Все тихо, врага не видно, не слышно и даже его запах не доноситься до меня. Значить все бледнолицые, с этими поухатами, бегут за ними, сзади. Точно, вон слышен их шум за спиной, треск веток, выстрелы, доносится противный запах их стреляющих палок, как говорил тот бледнолицый в серой одежде, закрывающей его с головы до пят, мушкеты. Он же обещал передать вождю мушкеты и научить из них стрелять. Но пока не дал ни чего. Хватить думать о шамане бледнолицых с юга, а то нагонять бледнолицые с севера. Нужно перебежать луг до того, как в спину полетят куски железа из мушкетов преследователей. Пора. Вон и другие воины так же решили. Быстрей, еще быстрей. Что за гром. Что это ударило меня в бок, даже упал. Нужно бежать, встать и бежать. Что такое, почему не могу встать, какая-то слабость. Нет встану, я воин истинных людей. Больно, как больно. Почему стало темно, что уже ночь? Неужели, эти бледнолицые, сумели ранить меня. Больно. Свет. Ах, вот вы какие, Места Вечной Охоты'.
Воин, вместе с множеством своих одноплеменников буквально сметенных фланговым огнем русских, успевших выставить на пути отступления противника засаду, умер.
Вытесненные общими усилиями стрельцов и воинов поухатанов из леса на открытое пространство, 'истинные люди' попали в огневую засаду, выскочив из под прикрытия деревьев под фланговую картечь орудий батареи и пули ружей засадной сотни. Мало кому из тсалагов удалось пересечь эту 'поляну смерти'. Большая часть, из выскочивших на пустошь чероки, остались на ней навечно. Да и спасительный лес, для многих сумевших добежать до него, не стал спасением. Союзные русичам туземные воины, не даром прошли посвящения в воины в своих племенах. Найти врага в лесу и вести бой между деревьев и кустарника, они умели не хуже своих врагов. А понятия неприкосновенности границ, во время войны, для них было незнакома. Так что разбитых истинных людей, преследовали и на их территории. Многие из ушедших в поход воинов чероки, приняли смерть уже в лесу на своей территории. Оторваться и дойти до деревни, сумели едва ли семь-шесть десятков человек, из двух с половиной сотен, вышедших в набег.
