Целители забегали еще быстрее, хотя раньше мне казалось это невозможным. Поппи была втянута в ритуальный рисунок, поправляемый прямо в процессе диагностики резкими командами целителя Тики. Аврор отвел меня в сторону и усадил в кресло, присел передо мной, заглядывая в глаза.

— Укрепляющее, — протянул он пузырек, вынутый из аптечки целителей, оставшейся стоять на столике.

Я благодарно кивнула и махом опустошила пузырек.

— У тебя истощение, — невозмутимо продолжил он.

— Я слабая ведьма, — честно призналась я, криво усмехнувшись, — сейчас пройдет.

Дженкар осторожно потянул меня за руку, обнажая запястье: из девяти накопителей на браслете тускло светился лишь один. Его скептический взгляд я просто проигнорировала.

— Как вы узнали?

— Гарри рассказал, конечно.

А, ну да. Поттеру ведь никто не запрещал рассказывать о своих приключениях. Ему просто никто не верил, да и тех, кому он мог рассказать, практически не было. А Дженкару вытянуть из ребенка всю подноготную ничего не стоило, не просто же так Северус провернул аферу, чтобы запихнуть ненавистного подростка под крылышко к не менее одиозному магу. Магу, не безразличному к судьбе пригретых трудных подростков и со связями.

— Что у вас в школе происходит? — он мотнул головой в сторону суетящихся целителей. — Я давно знаком с Поппи, и ведьма она неслабая.

— Старшая палочка, — просто ответила я. Дженкару врать совершенно не хотелось. — Я тогда ассистентом миссис Помфри не была, а о своих догадках только Северусу сказала. Меня же считают бесполезной шарлатанкой, вот я и осталась при своей памяти.

— Старшая палочка? — озадачено переспросил аврор.

— Певерелловское наследие, — педантично уточнила я.

— Ах, эта палочка... — задумчиво потянул маг. — Это многое объясняет. А зачем? — внезапно резко спросил он, пристально взглянув в мои глаза.

— Дара три, — на автомате ответила я, затем, встрепенувшись и часто заморгав, сбросила наваждение.

— Все, все, — меня ласково погладили по голове, подсунув под нос очередной фиал, — молодец, девочка!

— Ты что творишь?! — внезапно раздался прямо над моей головой яростный крик вездесущего бодрого старичка.

— Уймись, Янус, — раздраженно отмахнулся Дженкар, — я и без тебя знаю, как правильно с пророками разговаривать.

— Знает он, — продолжал ворчать мистер Тики, а его руки тем временем порхали над сундучком с зельями, перебирая склянки, — истощение у девочки... Но ход интересный, да. Правильный, — это уже было сказано мне, а пристальный оценивающий взгляд сводил на нет все усилия по созданию маски безобидного ворчливого старика. — Жаль, тебя не учили работе в бригаде целителей, легилементы — редкость, но для них есть свои приемы и знаки. Вот! Один, два три, — целитель выставил передо мной флаконы, поочередно касаясь каждый пальцем, — выпить с перерывом в пять минут. Чуйка мне подсказывает, что сегодня еще ничего не закончилось. О! Северус!

Маг резко переключился на новое действующее лицо, возникшее на входе в палатку. Зельевар окинул помещение нечитаемым взглядом, в котором лишь на мгновение мелькнуло раздражение, едва скользнув по нашей композиции. Затем, не проронив ни слова, он смазанной темной кляксой метнулся к Помфри.

— К ментальной магии у него талант, — проронил Дженкар, проследив за моим взглядом, — стабилизировать Поппи у него выйдет быстрее. А я, пожалуй, пойду. Кстати говоря, о чуйке Януса ходят легенды.

Часть 30

Голоса не было совершенно, я могла разве что шептать, но толку от этого... Меня все равно никто бы не услышал. Четыре декана слаженно орали так, что даже окна в директорском кабинете вибрировали, а феникс принял тактическое решение смыться прочь. Попытки Дамблдора вставить хоть слово только подогревали слаженный хор. На любимый прием нашего убеленного сединами старца — заткнуть всех единым приказом, подкрепленным щедрой толикой силы, — небрежно отмахнулась даже чтящая субординацию Минерва. Флитвик парил вместе с креслом, злобно ощерив немаленькие клыки. Северус... Я конечно знала по канону, что он истеричка, но обычно в приступах ярости он бледнел и начинал шипеть чисто змея, но сейчас по децибелам не уступал МакГонагалл, которая вполне могла комментировать квиддич без усиленного соноруса. Но больше всех пугала Спраут. Тихая, улыбчивая и неспешная женщина, такой заботой окутывающая свой факультет, что ассоциировалась всегда с наседкой, в мгновение ока превратилась в демона возмездия. Или ангела — это смотря с какой стороны посмотреть. Волосы декана барсуков, всегда убранные под сетку и чепчик, взвились в воздух, потрескивая от пробегающих по ним искрам, порванная сетка для волос рассыпалась зачарованными жемчужинами по всему кабинету, что искрили и угрожающе пощелкивали, а иногда даже подпрыгивали на месте. Глаза светились настолько нестерпимо-белым светом, что проняло даже уверенного в своей непогрешимости и власти директора.

В голове было пусто. Вообще. Звенящая такая пустота, тяжелым прессом давящая на сознание. Классические признаки крайнего истощения, которое уже не купировать никакими зельями. Тики порывался нас с Помфри госпитализировать, но тут вклинился директор, настаивающий на исполнении наших должностных обязанностей и непременном присутствии на педсовете. Целитель, скрипнув зубами, дал час, но клятвенно пообещал, что столь вопиющее нарушение всех мыслимых норм он обязательно донесет до вышестоящего руководства. Чего хотел этим добиться директор, непонятно, как и то, зачем был созван этот педсовет посреди 'пожара'. Классическую фразу хотелось продолжить, но коллеги могут обидеться на столь нелестное сравнение своего места трудовой деятельности. Договорить Дамблдору не дали, нет, он попытался озвучить цель нашего собрания, но после слов 'Это для блага...' деканов понесло.

Я молчала. Голоса не было. Желания скандалить — тоже. Все происходящее просто сливалось единым фоном, переходя в индифферентный белый шум, что постоянно меня окружал. Я бесцельно водила пером по бумаге, рисуя резкие линии и округлые петли, смысл которых от меня ускользал, а зрение просто отказывалось фокусироваться на моем творчестве. Сидящая рядом Синистра обеспокоенно заглядывала мне в глаза и настороженно косилась на мои каракули, явно что-то в них понимая, а отброшенные в сторону листы подсовывала Батшеде, которая тоже умудрялась найти в них какой-то смысл и что-то неразличимо нашептывала Помоне, и вот та каким-то неведомым чудом ее слышала и распалялась в своем гневе еще больше.

Помфри молчала, но не сводила пристального и многообещающего взгляда с директора. Остальные присутствующие молчали тоже, подавленные аурой Помоны и слаженным хором четырех деканов. Как отметила я, больше всего они были возмущены тем, что Дамблдор посмел стереть память колдоведьме. Не огромной змеей, безнаказанно ползающей по замку, не риску учеников и оставлению их в опасности, а всего лишь несчастным обливиэйтом. Который безоговорочно подставлял мага под откат принесенных клятв и контракта. Как всегда, своя рубашка ближе к телу. Впрочем, это была та самая причина, по которой мы с Северусом, зная о потере памяти Поппи, ничего по этому поводу не предпринимали. Целительница имела над собой не только директора школы, но и главного целителя единственного госпиталя МагБритании и, соответственно, в два раза больше клятв и обетов в анамнезе. Я, кстати, тоже, но в сильно урезанном варианте.

Мунго — это вообще вещь в себе, как и прочие аналогичные образования. И да, гильдии существуют, хотя в каноне ни слова об этом не сказано. Однако хоть какая-то социализация и попытка сбиться в стаи магам присуща. Особенно после принятия Статута. Так вот, возвращаясь к Мунго, стоит отметить, что целители и прочие колдомедики — это закрытая социальная каста. С одной стороны, маг — это вполне себе автономная единица: есть способность оперировать магией, учи заклинания — и, кроме палочки, тебе больше ничего не понадобится. Все блага ты можешь создать себе сам. Если не напрямую, то хотя бы слегка напрячь мозги и получить нужный результат. На деле все гораздо сложнее. Тут выплывает и личная сила мага, и доступ к естественным энергетическим источникам (на создание искусственного вообще были способны только единицы за всю историю), и знания. И банальная лень, как бич человечества в целом. После чего и начинаются социальные расслоения в обществе, в том числе и кастовые.

Вообще, чтобы быть целителем, знаний нужно не просто огромный багаж и еще пару тележек сверху, нужен источник, обеспечивающий прорву энергии, немалая территория, где можно разместить ритуальную комнату, зельеварню, кучу вспомогательных помещений и прочая. Тут сразу на ум приходит классическая больница. Так вот, маги не глупее. Есть среди целителей и деление по специализации, и разные отделения в госпитале, и обслуживающий персонал, и легендарные гении от колдомедицины, и неслабый источник, на который еще основатель Мунго Бонам наложил лапу.

Если вдуматься, практически все условия есть у древних родов, что также на заре становления современного магического сообщества отхватили себе в собственность участки с источниками. Но мы опять возвращаемся к знаниям и необходимым навыкам. Многие смогут правильно диагностировать увиденное? А увидеть, а расшифровать, а понять, чем вызвано: зельями, проклятием, чарами, неудачным стечением обстоятельств? А все ли могут постоянно держать на подпитке стационарный рунный диагностирующий круг, кучу соответствующих артефактов, что, собственно говоря, имеют свой процент износа, а зелья на все случаи жизни? Это мы еще про цену на ингредиенты и сами зелья не говорим, а также про их срок годности. Ага, и про то, насколько тонкая и сложная наука, эти зельеварение и пресловутая алхимия, которые даже в школах не изучаются. Почти как химия и фармакология.

Короче, магия — это невероятно круто, но жизнь все расставляет по местам.

Поэтому даже сильные мира сего бегут к профессионалам, вносят гигантские пожертвования в виде золота, ингредиентов или связей. И поэтому стоит гильдия целителей единым монолитом, опутанная кучей клятв и обетов, поскольку образ жизни накладывает свой отпечаток, но при этом целители являются неприкосновенными при любых конфликтах. Но и в помощи не отказывают никому. Почти никому. За примерами далеко ходить не надо. Андромеда Блэк, пошедшая наперекор традиции своего семейства. Однако ни в одном из противостояний с Воландемортом она не пострадала: над ее домом не вспыхивала метка, ее не преследовали, хотя стоит вспомнить непримиримую Беллактрикс, которая с радостью отправила кузена за грань, считая предателем. Сестру та должна была ненавидеть сильнее. Андромеда считалась сочувствующей Ордену Феникса, но так и не появилась ни в одном из его составов. И не пряталась. Муж, правда, если мне память не изменяет, давления не выдержал и ушел в бега, тем самым подставившись. А дочь была аврором и официальным членом группировки огненной птички, что тоже выводило ее из-под протекции целителей. Причем Нимфадора пострадала в общей свалке и как бы не от рук родной тетки, другие Пожиратели к ней не лезли, а Андромеду и вовсе обходили стороной.

И тут выплывает самый пикантный момент магической медицины, что обеспечивает сплоченность целителей и их неприкосновенность. В случае, если обижают целителя, то обидчика из числа тех, кто может рассчитывать на целительскую помощь, вычеркивают. Безвозвратно. Целители, между прочим, клятву Гиппократа не дают. У них и других клятв и обетов, обеспечивающих их невмешательство в конфликты любого толка, лояльность, непричинение умышленного вреда пациенту и прочих больше, чем у всех ныне живущих. Кста-ати, а не потому ли в каноне проблемы Дамблдора после тесного общения с проклятым колечком решал Северус? И там тоже в итоге вскрылись манипуляции директора с Поппи Помфри, так что целители в сторону нашего Светоча даже смотреть брезговали?

Я осторожно покосилась на колдоведьму, холодным взглядом сверлившую работодателя и даже не пытающуюся вставить свое слово. Впрочем, тут уже все сказано и до Гиппократа Сметвика весть уже донесена. Директор, если и выглядел озабоченным, то внешне это никак не проявлялось. А детская сказочка становилась все реалистичнее и страшнее.

Интуиция целителя Тики не подвела. Поток пациентов хлынул как-то резко и сразу. Просто внезапно в палатке стало людно, обрушилась какофония звуков, а меня бесцеремонно выдернули с нагретого местечка и вручили в руки свиток и перо. И понеслась. Под конец я обнаружила, что вполне свободно и осознанно пишу в трех свитках и тремя прытко-пишущими артефактами одновременно, при этом, к своему удивлению, связно и по делу, — что ранее у меня получалось лишь в стадии алкогольного просветления, — но даже не придала этому факту значения.

Больше меня обеспокоили пациенты, точнее, характер повреждений, оказывающихся перед моим взором: не чары или проклятия, а переломы, контузии и прочие прелести всеобщей давки. Как-то нехарактерно для магов. Выйти и посмотреть, а что же все-таки происходит, времени не было, да его не было даже для того, чтоб лишний раз вдохнуть!

Пару раз мне в рот пихали какой-то флакон с противным и горьким зельем, которое я глотала даже не задумываясь и не отвлекаясь и после которого нарастающий шум в ушах и обширная мигрень ненадолго отступали. Но даже тогда оглядеться по сторонам я не успевала, а только пялилась как сомнамбула перед собой в диагностический рунный круг и ауру очередного безликого бедолаги.

Когда нескончаемая вереница недовольных, кричащих и пытающихся качать права магов иссякла и мастер целитель скомандовал отбой, я, пошатнувшись, медленно опустилась прямо там, где стояла, с облегченным вздохом откинувшись спиной на чьи-то ноги. Как оказалось, Северуса. Сверху, сквозь шум в ушах, до меня донеслось раздраженное шипение, а затем мою усталую тушку, мечтающую растечься по горизонтальной поверхности, подхватили под мышки и выставили прочь из палатки.

На воздухе легче не стало. В нос ударил запах гари, озона и крови, меня замутило и вывернуло прямо там, даже мысли не возникло, что приличная английская леди подобного конфуза просто не допустит. Чьи-то руки меня поддержали, не давая упасть, и неожиданно стало легче.

— Эванеско, — раздался новый, не менее знакомый голос.

Я подняла голову и, проморгавшись, встретилась взглядом с озабоченным Соломоном, зажавшим в зубах тлеющую самокрутку с подозрительным лиловыми искрами на кончике, главой семьи итальянской ветви рода. Я и забыла, что мои родственники здесь в полном составе.

— Истощение? — понятливо уточнил он, я молча кивнула, утеревшись рукавом и решив, что и дальше изображать из себя леди бесполезно: в этом я с треском провалилась. Буду ведьмой — это ближе к реальности.

В следующий момент мне в зубы всунули ту самую самокрутку, и я, не ожидавшая такой подлости, вдохнула и тут же закашлялась, выдыхая дым, такой же подозрительно лиловый. В голове, как ни странно, прояснилось. Я осознала себя в окрестностях Хогвартса, в той части, что не входит в зону защитного периметра школы, где и устраивали трибуны для соревнований, чтоб не тащить в святая святых толпу подозрительных личностей; вдали на горизонте виднелась тонкая полоска водной глади. Трибуны не устанавливали слишком далеко, для второго испытания все равно переносить к Черному озеру. Слева подпирали небо шпили башен школы, целые, как отметила я краем сознания. Не без причины. Окружающий меня ландшафт вот прямо перед глазами был какой-то неправильный. Как после бомбежки или разборок футбольных фанатов, которые активно разбрасывались зажигательной смесью. Удивительно непривычная это картина для магического мира. А, нет, где-то на заднем плане Северус уже кого-то отчитывает в своей непередаваемой манере. Вот это как раз привычно и даже как-то успокаивает.