— Поясни, пожалуйста, свою мысль.
— Я имею в виду, что они отбрасывают вещи в прошлое, когда те еще были целы. Но это лишь гипотеза. Потому что после починки вещь может вдруг приобрести новые качества. Словно Хрусталиты постигают саму природу предметов и приводят их в норму наиболее удобными для себя способами, заодно шлифуя и совершенствуя. Так сказать, завершающий штрих, не удавшийся создателям — конструкторам и производителям... Я вижу, тебе не очень-то во все это верится, а? Понимаю. Для нас Хрусталиты — нечто вроде домашних животных, очень полезных животных, которых мы, хранители, любим и оберегаем, и существование которых для остальных жителей является официально не подтвержденной сказкой. Возьмем обычную кошку — иногда ее поведение непонятно для нас, но мы знаем, что она любит молоко и умеет ловить мышей, а еще любит, когда ее чешут за ушками. Да и сам человек получает определенное удовольствие, когда гладит ее по шерстке и в ответ слышит довольное мурлыканье. Для взаимовыгодного сотрудничества этих знаний вполне достаточно.
— В таком случае у вас самое большое и самое удивительное домашнее животное из когда-либо виденных мной. Теперь я понимаю, почему вы так тщательно оберегали свой секрет.
— Верно. Мы стараемся не пускать на планету чужаков. А если они сюда попадают, никто не обмолвится о Чертоге. Соблюдение общих для всех правил — вопрос выживаемости общины... Нападение рейдеров — это особый случай. Да и такую пакость, как эмлот, мы предусмотреть не смогли. Здесь уже ничего поделать нельзя.
— А если это все-таки происходит? Если кто-то посторонний все-таки узнает о Хрусталитах? Я имею в виду мирное время.
— Это уже допрос от лица агента космостражи или все еще предварительная частная беседа? — уточнил я на всякий случай.
— Предварительная беседа.
Я молчал, наверное, с минуту, не решаясь сказать правду. Ведь она и была сейчас этим самым чужаком. Именно поэтому она и задавала этот проклятый вопрос.
— Мы... немного корректируем им память, прежде чем выслать с планеты.
— С помощью тех же Хрусталитов?
— Верно. Поглощение информации мозга. Как из микро-, опто— и наносхем. Достаточно оставить человека среди Хрусталитов на минуту, и у него из памяти пропадает день жизни.
Дьюсид этот факт очень даже заинтересовал:
— А что происходит с самим человеком? Внешне?
— Ничего. За несколько минут — ничего. Он не молодеет, как ты, наверное, подумала. С биологическими объектами Хрусталиты работают не так, как с неодушевленными механизмами.
— Хорошо, подойдем с другого конца. Допустим, ты вошел в зал и потерял сознание. А нашли тебя, скажем, только через сутки. Что с тобой произойдет?
— Если зайдет так далеко... Заживут все болячки, которыми я страдал, исчезнут старые шрамы. Организм полностью очистится от шлаков, а его энергетика возрастет настолько, что небольшие раны будут заживать в считанные минуты.
— Погоди, разве это не омоложение?
— Не совсем. — Я покачал головой. — Как личность я перестану существовать. А вместо меня возникнет нечто, без души и осознания себя. Человек станет частью системы Хрусталитов со всеми вытекающими — общее сознание, общие инстинкты, общий образ действий. Если увезти его от Хрусталитов подальше, через несколько дней он умрет — как муравей, вырванный из своей муравьиной жизни. Не поможет даже пересадка копии его же психоматрицы — мозг, видимо, перестраивается совершенно другим образом и становится абсолютно чуждым всему человеческому.
— А если оставить среди Хрусталитов? Что произойдет?
— Не знаю.
— Что, ни одного случая за...
— Ты не понимаешь, — я оборвал ее резче, чем хотелось, очень уж неприятную тему она затронула. — Чужакам мы только стираем память, вернее, ее часть, это не создает угрозы для их жизни и личности. А среди своих мы таких экспериментов тем более не проводим. Сама представь, что твой лучший друг или просто близкий человек не просто лишился памяти, а превратился в чуждое, а потому непонятное и жуткое существо. Неужто ты будешь спокойно смотреть на это? Ты не сможешь. Лучший выход для такого несчастного — смерть. Чтобы не мучить близких, не заставлять их видеть этот живой труп.
— Своеобразное понятие о милосердии.
Этот разговор начал меня утомлять. Я терял время. Пора было уже убраться отсюда и заняться Специализацией, а не торчать здесь и... строить из себя лектора по неведомым формам жизни. Решение пройти Специализацию крепло во мне с каждой минутой. Словно сломался некий барьер в сознании, преодолев который, я уже не мог повернуть обратно.
— У тебя есть другие предложения? — раздраженно осведомился я.
— Есть, — подтвердила Дьюсид. — Как тебе, например, такое предложение — оставить человека Хрусталитам и посмотреть, что из этого выйдет. Раз все равно человек погибнет, то почему бы не провести эксперимент? Может быть, это позволит узнать что-то новое о ваших Хрусталитах, что поможет вам в дальнейшем не терять вот так своих людей?
— Не понимаю. То ли ты действительно настолько бездушна, то ли притворяешься. Зачем тебе это?
— Мы говорим на разных языках. — На экране биованны лицо Дьюсид осталось бесстрастным, а вот ее "визитка" в виртуалке горько усмехнулась. — Смерти нет, дружок. Есть только завершение очередного жизненного цикла.
— Как это понимать?
— Что, по-твоему, есть Бог?
Ну, опять начинается старая песня.
— Дьюсид, мне абсолютно все равно, что ты думаешь о религии. Не до этого. Лучше обсудим план обороны от рейдеров.
— Религия здесь ни при чем. Бог — психо-информационное поле Вселенной, самый мощный эгрегор из существующих. А наши души — это его частички, саморазвивающиеся сенсоры, служащие для накопления и передачи информации. Возвращаясь после смерти физического тела в тонкие миры, душа отдает накопленную информацию. И в соответствии с проделанной в физическом мире работой получает новое задание. Видимо, в прошлой жизни ты не справился с утвержденным для твоей души объемом работ, вот в этой на тебя и свалилось испытание — а это не что иное, как усиленный способ отработки задания. Кармы.
Забавно, но то, что она сейчас сказала, отчасти перекликалось с моими собственными мыслями. Помните — о предназначении человека? О том, что самим своим существованием он вносит в этот мир личный вклад, обогащает его. Но сейчас меня не интересовали ни философия, ни религия. Абсолютно.
— Ты меня здорово успокоила, — хмуро проворчал я. — Оказывается, волноваться не о чем, все идет путем. Надо лишь верить.
— В Бога — да. Но не в религию.
— Да, ты говорила. Помню. Постараюсь. Но твоей сверхрациональности я вряд ли смогу научиться...
Я оборвал себя, и конец фразы вышел скомканным. Странный я человек. Только что испытывал к ней признательность за то, что она согласилась помогать нам даже в таком состоянии, а теперь снова злюсь на нее. Разве это не глупо? Нужно учиться сдерживать свои эмоции. Хотя бы у той же Дьюсид. Там, в Ляо, Ухан высказал умную мысль. О том, что мы все сотканы из противоречий, но в обычном течении жизни предпочитаем этого не замечать.
— Сверхрациональность... — Дьюсид слабо улыбнулась, даже не улыбнулась, а так, наметила улыбку уголками губ. — Ты это так воспринимаешь... Помнишь ту задачку... о детях и воспитателях?
А это тут при чем? Проклятие, я просто теряю здесь время, она явно не собирается помогать мне полезными советами по организации обороны. Может, если я сделаю вид, что собираюсь уйти, то подтолкну ее к разговору о деле?
— Не желаю и слышать о твоих задачках. — Я порывисто встал. — Мне пора заняться делами, Дьюсид. Понимаешь? Делами.
Но следующие слова все же заставили меня выслушать ее.
— Это реальный случай, Сомаха. Из моей жизни. Один из многих сумасбродных проектов по идеальному воспитанию подрастающих поколений. Выделили группу сирот, воспитателя, завезли подальше от цивилизации в заранее отстроенное жилище. А дальше этого дело не пошло. Что-то там случилось в верхах. Проект зарубили, финансирование перекрыли. Нас должны были вывезти обратно. Но случился пожар...
— Ты была тем воспитателем? — буркнул я.
Дьюсид медленно покачала головой.
— Я была тем ребенком, которого забыли в горящем доме. Он рискнул, тот воспитатель. И вытащил меня. А сам остался там. Сгорел. Обрушилась кровля. За нами прилетели дней через десять. К этому времени половина малышей успела погибнуть. Ненастная погода, голод, холод, простуда сделали свое дело. Мне было пять лет, и я такого натерпелась... Даже в детях просыпаются звери, когда они голодны. Так вот, лучше бы он оставил меня там и позаботился об остальных, добросовестный и самоотверженный кретин... А теперь оставь меня. Иди, делай свою Специализацию, раз так рвешься расстаться с прежней жизнью. Процедура несложная, просто прочти инструкцию по применению и приступай.
Я стоял и молчал, слегка ошеломленный ее откровениями. Врет? Но зачем? А если то, что она рассказала, — правда, то... Жуть, короче. Пугала даже не столько ситуация, сколько отношение к ней. Я не смог с ней согласиться, а потому сказал:
— Дьюсид, это же было давно. Тот воспитатель не смог перешагнуть через эмоциональную привязанность к своим подопечным, и винить его за то, что он не смог бросить тебя в беде, даже спустя столько лет, просто... просто бесчеловечно. Ты давно уже не тот ребенок, едва спасшийся от смерти. А рассуждаешь так, словно...
— Я так и думала, что ты не поймешь. — Дьюсид горько усмехнулась. — Ладно, все это не важно. Тебе пора. Проваливай.
— Погоди, — спохватился я. — А как же план? Что мы будем делать с рейдерами?
— Боем буду руководить я. Не возражаешь?
— Нет, но я не об этом...
— Если придется обойтись без меня, делай то же самое, что и в первый раз. Ваш Икс-барьер — хороший стартовый фактор внезапности. Главное, не забудь про заминированный Рукав. Все, иди. Ты же не хочешь уморить меня от усталости?
Я не хотел. Поэтому без возражений покинул медбокс и побрел к своей комнате, располагавшейся на этой же стороне РВЦ, через три двери от медбокса. Мимолетно отметил, что кибер-пауки, отработав свое, сидят в загоне — специальном пятачке возле противоположной стены зала. Ждут следующих распоряжений, используя время для внутренней диагностики и саморемонта. Со "Снайпером" возилось только двое.
Возможно, подумал я, Дьюсид никому до меня не рассказывала об этом трагическом эпизоде из своей жизни и вообще старалась не вспоминать о нем. Я открыл ей тайну, которая мне не принадлежала, а она мне — свою. Наверное, теперь она считала, что мы квиты. А может, ее просто потянуло поделиться наболевшим. Чисто по-человечески. Но эта история меня немного ошеломила и заставила взглянуть на то, что она говорила ранее, немного иначе... Как же мы тут все наивны, живем, зациклившись на сложившемся внутри колонии образе жизни, а до других миров и их проблем нам и дела нет.
Задумавшись, я обнаружил, что уже пришел и стою на пороге комнаты, дверь открылась автоматически. Сперва я увидел Марану в моем игровом кресле "Сферы". Спинка полуопущена, лицо полностью скрыто зеркальным забралом нейрошлема, отсекавшего сенсорику окружающего мира, руки расслабленно покоятся на удобных подлокотниках. "Сфера" работала в режиме загрузки. Мы все тут одного поля ягоды — виртуальные наркоманы...
Затем, когда взгляд сместился дальше, на кровати обнаружилась моя хрупкотелая и нежноликая белокурая подруга. Это я так ерничаю, не обращайте внимания. Нервное. Соната лежала поверх одеяла, на спине, подложив руки под голову, отдыхала прямо в комбинезоне. Для всех нас выдалась бессонная ночка. Но как только я возник в ее поле зрения, сразу же села, спустив ноги на пол, и выжидательно посмотрела на меня. Раньше ее не разбудила бы и пушка, если она не выспалась — а тут такая готовность к бодрствованию. Удивительно, как иногда трагические события меняют поведение людей к лучшему. Вот только ее неестественная молчаливость уже начинала меня угнетать. И даже пугать.
Итак, обе здесь. Проблема. Я ведь хотел пройти Специализацию в гордом одиночестве, чтобы избавить девчонок от того же соблазна... а еще больше хотелось просто завалиться на кровать и хоть немного поспать... устал я смертельно... но сперва — Специализация. Полчасика на базовую загрузку и баиньки. Работа программного нейропроцессора, перекачанного из "терминатора" в лоцман, на этом, конечно, не остановится, полный цикл по перестройке и оптимизации нейросвязей мозга займет не меньше суток, но это уже будет потом, на ходу — если использовать щадящий режим загрузки...
Погоди-ка, а это еще что такое?
На экране настенного терминала, висевшего напротив кресла, обычно отражаются процессы, происходящие в виртуальности, но сейчас я увидел на нем лишь какой-то странный жутковатый вихрь. Черная, засасывающая воронка, от которой плоская поверхность экрана, казалось, прогибалась внутрь. Никогда такого не видел. Чем это Марана занималась в виртуальности? Испытывала какую-то новую программу? Новую...
От догадки у меня оборвалось дыхание.
— Нет, черт возьми! — Я кинулся к Маране, собираясь содрать с нее этот чертов нейрошлем, но Соната вдруг в мгновение ока оказалась у меня на пути и мягко перехватила мои руки. Мягко и с неожиданной силой для столь хрупкого телосложения.
— Ты не должен этого делать. — Она доброжелательно улыбнулась, призывая меня к спокойствию. — Процесс нельзя прерывать. Тебе придется дождаться своей очереди.
В ее голосе присутствовала несвойственная твердость.
И тут я понял. Понял, почему Соната сама не своя с того момента, как мы вернулись из Ляо. Открытие потрясло меня до глубины души. На ослабевших ногах я шагнул к кровати и буквально рухнул на нее. Соната опустилась рядом, успокаивающе обняла меня за плечи. Я не возражал. День потрясений. Вернее, ночь. Ночь потрясений. Она когда-нибудь закончится или нет? Голова кружилась, комната плыла перед глазами, вращаясь из стороны в сторону.
Перед отъездом Ухан оставил "терминатор" у меня на столе. Пока я воевал в Ляо, Специализация ломала Сонате характер, стирая ее природную живость и общительность, подстраивая под себя, и я увидел уже результаты. То-то мне показалось, что она словно передразнивает манеру поведения Дьюсид... И что же получается? Что теперь Соната, это ранее абсолютно мирное существо, способна выстрелить в человека? И поэтому игольник на ее поясе уже не является лишь украшением? Вероятно, да. Теперь до меня дошло и то, откуда в Дьюсид этот спокойный непреходящий холод. Он не ее собственный. Он пришел со Специализацией. Отсюда, возможно, все эти чудовищно бездушные рассуждения о рациональности. Неужели то же самое ждет и меня, с внезапной дрожью подумал я. Вот это бесчувственное, отстраненное отношение к жизни? Когда реальными признаются только те моменты существования, когда человек и машина сливаются в одно целое для выполнения задачи? А все остальное — не в счет? Соната... бедная девочка... Что же ты наделала...
— Почему? — с тоской и болью в сердце вырвалось у меня. — Почему ты это сделала, не посоветовавшись со мной?
