И Зверь убивает, кидаясь в атаку снова и снова, сея повсюду вокруг себя смерть. Под ногами уже не видно мостовой, все залито и завалено обрубками тел, непрекращающиеся стоны и крики слышаться со всех сторон, а клинки продолжают жатву, размазываясь в воздухе, став почти невидимыми от набранной скорости. Формирующиеся в воздухе огненные и энергетические заряды существо чует шкурой и просто уходит из зоны поражения, оставляя чудовищной мощи обрушивающихся заклятий лишь чужие жизни, расплескивающиеся очередным слоем по и так уже не видимой за всем этим месивом мостовой. Потом поиск дерзких выскочек, пытающихся так больно его ужалить, это Зверю нравится больше всего, он даже содрогается весь от предвкушения, когда ощущает очередную готовящуюся атаку. Прыжок в воздух, глаза четко цепляют выделяющуюся на общем фоне фигурку, а дальше дело нескольких секунд, и обмякший человечек сломанной куклой оседает под ноги, не подавая больше признаков жизни. Сколько таких уже было? Десяток? Два? Существо не считает, ему безразлично, лишь бы все это не заканчивалось, лишь бы продолжалось. Но очередной формирующийся удар оказался неожиданностью.
Небеса над ним набухли, искривились, будто втягивая в себя все больше и больше воздуха, налились чернотой, заискрились, и выстрелили тончайшей иглой сорвавшейся вниз молнии. Миг, и левый бог обожгло, одежда затлела, Зверь остановился — клинки замерли расправленными крыльями, ноги полусогнуты, от позы так и веет смертельной опасностью, обещанием неотвратимой смерти. Резкий поворот головы, рывок зрачков, и глаза находят цель.
Впереди закованных в латы воинов стояла фигура в вычурных, черно-красных доспехах, крупной чешуей облегающих тело и сбегающих вниз до самых колен. Видны выпуклости небольшой груди, из-под шлема выбиваются пряди волос, а глаза, глаза кажутся настолько знакомыми, что...
— Алистер?
В голосе звучит такое изумление, что Зверь на секунду замирает, а потом его горло хриплым, меньше всего похожим на человеческий голосом исторгает:
— Натиль...
