— Мой сын... он заболел... — выдохнула она, — пожалуйста...
— Да-да, конечно, Петти, — ласково отозвалась некромантка. — Не бойся, милая. Я помогу.
Кастон отставил стакан и поднялся.
— Пойдем, Лилла.
Добродушный парень искренне сочувствовал сельчанке и ее больному сыну и надеялся, что им еще можно помочь. Колдунья подхватила корзинку, с которой всегда навещала больных, и заторопилась вслед за несчастной женщиной.
В просторной, уютной спальной комнате добротного дома царила духота и слышалось тяжелое, сдавленное дыхание больного. Лилла помнила и его, и молодую невзрачную женщину, сидевшую у изголовья постели. Невысокая веснушчатая Сайла, несмотря на хорошее приданое, никогда не считалась в селе завидной невестой. Она не была совсем уж дурнушкой, но и привлекательности в ней не имелось. Худенькая, плоскогрудая, с серыми волосами, она терялась на фоне пышных, налитых молочной свежестью, сельских девушек. Но самое главное, Сайла не обладала теми особыми женскими качествами, которые, по наблюдениям Лиллы, иной раз заставляют мужчин с интересом смотреть вслед даже не очень красивой девушке. В ней не было кокетства, лукавой хитрости, готовности к веселой шуточной игре. Как известно, горячо становится от перца, а Сайла была пресной сухой лепешкой. Ее родителей такое положение вещей устраивало — зато дочь — честная девица. Они справедливо полагали, что с таким приданым Сайла старой девой не останется и уже подобрали для нее подходящего жениха. Но несчастной девушке хотелось любви, страстных поцелуев на закате, плясок в кругу веселых подруг и прыжков через костер — вдвоем с сердечным другом, взявшись за руки, чтобы сердце сладко и радостно замирало. Выбранный строгим отцом будущий супруг не нравился ей, более того, был противен. И Сайла влюбилась без памяти в самого красивого парня села — Лауса Коннена. При виде белокурого широкоплечего здоровяка она бледнела, краснела и почти лишалась чувств, словно манерная горожанка. Конечно, Лаус не обращал на нее никакого внимания. Сайла сохла, худела, страдала... И наконец обратилась к Лилле. Выслушав ее сбивчивую исповедь, колдунья посоветовала использовать приворотное зелье. Девушка согласилась, и через неделю вся Большая Перчинка веселилась на богатой свадьбе. А теперь Лаус расплачивался своей жизнью за любовь Сайлы. С первого же взгляда Лилла поняла: ему осталось не больше суток. Зелье действовало быстро, стремительно убивая этого сильного парня. У него уже начиналась горячка.
Придав лицу подходящее случаю скорбное выражение, некромантка подошла к кровати, доставая из корзинки флакончик с серовато-мутной жидкостью — травяным отваром. Она поднесла зелье к губам умирающего, собираясь влить его в рот, но вдруг рука дернулась от сильного удара снизу. Склянка отлетела в сторону, ударилась о стену и разбилась. Лилла изумленно подняла глаза на Сайлу, которая встала перед кроватью, загородив своим телом доступ к Лаусу.
— Доченька! — испуганно запричитала мать парня. — Что ж ты делаешь, деточка? Ведь она помочь хочет!
— Помочь? — недобро прищурилась молодая женщина. — Все, кому она помогала, уже на кладбище!
Случилось то, что должно было. И Лилла была к этому готова. Вот только она рассчитывала, что к тому времени, как сельчане догадаются о причине постигшего их мора, мужчин в Большой Перчинке не останется. Но любовь сделала Сайлу прозорливой, и сейчас она вытянула руку в указующем жесте, обличая некромантку:
— Это ты их убила! Сглазила, или отравила! Ведьма! Я не позволю тебе подойти к моему мужу! Пошла вон!
Лилла быстро обдумывала свои дальнейшие действия. Можно, конечно, сжечь все село. Но тогда сгорит ценный материал. Слишком много еще осталось людей, из которых выйдут отличные заготовки. Она насытится энергией смерти, но не выполнит миссию. И Кастон... мальчишка силен, будет обидно его потерять. Вступить в бой сразу со всеми сельчанами, убить их с помощью магии, превращая в носферату? Слишком опасно. Мужчин еще довольно много. У нее может не хватить сил. Для поглощения нужно некоторое время, она не справится. Оставался единственный выход. Лилла успокаивающе заговорила:
— Сайла, не сердись. Я понимаю, ты несчастна, сейчас твоими устами говорит горе. Я не стану трогать твоего мужа. Хотя могла бы попытаться ему помочь...
— Ой, помоги, помоги, деточка! — заголосила обезумевшая от горя мать.
Некромантка подошла к ней, обняла и прошептала на ухо:
— Пусть успокоится. Я приду позже...
Поманив Кастона за собой, она распахнула дверь.
— Смотри, Сайла, я ухожу. Не волнуйся и не плачь.
Пусть девчонка останется с умирающим. Пока можно будет заняться Кастоном. А через пару часиков, когда Петти уговорит ее снова позвать целительницу, Лилла вернется. Глубокой ночью никто не помешает ей расправиться со всей семьей. Потом она пройдется по всем домам села, убивая спящих, превращая их в носферату. Времени нет, тянуть больше нельзя. Лишь бы сейчас Сайла не подняла шум.
Маг, потрясенный словами несчастной женщины, двинулся было следом за Лиллой, но Сайла воскликнула:
— Останьтесь с нами, мастер Кастон! Мне будет не так страшно!
Парень замешкался, внутренне разрываясь между жалостью к рыдающей жене Лауса и желанием остаться вдвоем с возлюбленной. Недаром он слыл в университете самым бесшабашным и одновременно самым добрым студентом. Чувство долга победило, и он, бросив Лилле извиняющийся взгляд, ответил:
— Да-да, конечно. Не плачьте, милая. Я останусь и помогу, чем смогу. Хотя лучше бы это сделала наша целительница.
— Нет! — Сайла была непреклонна.
Некромантка, с трудом сохраняя на лице маску сочувствия, вышла из дома. Ничего. Нужно немного подождать. Кто бы мог подумать, что неладное заподозрит именно эта серая мышь? Она никогда не казалась умной и догадливой. Лилла вернулась в свой дом, присела за стол и вдруг ощутила, как зеркальце на груди начинает нагреваться. Она торопливо выдернула из-за пазухи медальон, который уже начинал покрываться белыми, похожими на изморозь разводами. В предвкушении краткого мига счастья от лицезрения Солнцеподобного некромантка даже прикусила в нетерпении губы. Вот он, султан ее сердца! Прекрасное лицо спокойно, черные глаза смотрят внимательно и властно.
— Много ли удалось сделать, Лилла?
— Тридцать заготовок, Солнцеподобный.
— Неплохо. Но могло бы быть лучше. Жители еще ничего не заподозрили? Соблюдай осторожность, имперские маги не должны напасть на твой след. Помни, после этого села будет другое.
Некромантка, искушенная в интриге и прекрасно умеющая лгать, так и не научилась скрывать от Ирияса свои мысли и опасения. Ей не хотелось тревожить султана, но и лукавить она не смела. Черный бархат глаз завораживал:
— Расскажи мне все, Лилла.
И она рассказала. Не скрывая и не преуменьшая, понимая, что всевидящий повелитель заметит любую тень неискренности. Высокий лоб Солнцеподобного прорезала тонкая морщинка.
— Я недоволен, Лилла. Ты проявила неосмотрительность. Твоя тактика изначально была ошибочной. Я вправе был ждать от своей лучшей ученицы большего усердия и отдачи.
Упрек Ирияса больно ударил по сердцу.
— Простите меня, Солнцеподобный. Но в чем же я ошиблась?
— Ты должна была понимать, что работать в империи сложнее, чем в джунглях Южного континента. Здесь люди не столь доверчивы и примитивны, как дикари. А маги Галатона хоть и не очень сильны, но в отличие от шаманов обладают поисковыми методиками и артефактами. Что ты собираешься делать после того, как выполнишь миссию в этом селе? Ведь странный мор привлечет внимание властей. Они станут искать тебя, Лилла. И не успокоятся, пока не найдут. Вспомни, чему я учил тебя. Хитрость и умение притворяться.
— Я не понимаю, Солнцеподобный...
— Ты должна подсунуть имперским магам ложный след. Сделать виновным в смертях сельчан другого человека.
— Кастона?
— Да. Поэтому не вздумай расправляться с ним.
— Но ведь скоро и он начнет меня подозревать!
От пронизывающего взгляда сладко закружилась голова. На губах Ирияса зазмеилась тонкая улыбка.
— Язык тела может быть убедительней, чем любые речи. Стань его любовницей.
Некромантка непроизвольно дернулась, словно от пощечины. В школе шеймидов им внушали, что настоящий воин Андастана должен идти на все ради блага страны. И девушка была готова к любым испытаниям. Она сумела бы расстаться с невинностью, и утешала бы себя тем, что это необходимо для выполнения миссии. Но услышать такой приказ из уст того, кого Лилла любила больше жизни, было выше ее сил. Несмотря ни на что, она втайне надеялась, что ее девственность станет подарком султану. И вот теперь его слова прозвучали как приговор ее чувству. А ее любимый палач между тем продолжал:
— Сделай так, чтобы он доверял тебе и убей перед самым уходом из села. В последнюю очередь. Телом мага придется пожертвовать — не нужно использовать его для заготовки. Потом поработай над его жилищем, пусть выглядит как лаборатория алхимика. Тогда сразу будет понятно: маг ставил опыты на сельчанах. Сейчас, когда в Галатоне началось преследование адептов мрака, в это охотно поверят. А из-за разгорающихся в столице народных волнений никто не станет проводить тщательное расследование. Совету сейчас не до того. Ты поняла меня?
— Да, Солнцеподобный, — побледневшими губами прошептала Лилла.
— Ты должна была додуматься до этого сама. Я недоволен тобой, Лилла. Постарайся исправить свои ошибки.
Не подарив ей на прощанье ни улыбки, ни взгляда, султан прервал связь. Девушка осталась наедине с мыслями о том ужасе, который ей предстоял. Кастон не вызывал в ней никаких чувств, кроме раздражения, а теперь нужно было отдаться ему, и еще сделать так, чтобы он поверил в ее любовь. В дверь постучали.
— Войдите, — проговорила некромантка.
На пороге стоял Кастон. Он выглядел усталым и подавленным.
— Лаус умер, — тихо проговорил маг, протягивая руку к стакану с вином.
Лилла мягко отстранила его ладонь. Травить нельзя, а жаль... с каким удовольствием сейчас она наблюдала бы за муками этого человека! Но вместо этого ласково прикоснулась к его растрепанным русым волосам, пропустила между пальцами мягкие пряди, провела рукой по щеке. Нежно улыбаясь, заглянула в синие глаза.
— Ты устал, милый. Ты печален. Иди сюда, давай хоть ненадолго забудем обо всем этом ужасе.
Ее черные глаза сияли, чувственные влажные губы просили поцелуя, высокая грудь вздымалась под тонкой рубахой в томном глубоком вздохе. Кастон забыл обо всем. Что ему смерти, что страдания, какое дело до Лауса и его жены, когда совсем рядом, так близко, что можно ощутить жар великолепного тела, стоит такое чудо? Со всей страстью молодости он потянулся к возлюбленной, схватил на руки и вместе с ней упал на кровать. Никогда до этого ни одна женщина не была такой желанной, такой нужной. Исчезли мысли, окружающий мир перестал существовать. Была только она — Лилла, восточная красавица, сладкая и невыносимо прекрасная, необходимая, как воздух, как вода, как жизнь... Поверил бы Кастон, если бы ему сказали, что девушка не испытывает к нему ничего, кроме отвращения? Смог бы осознать, что все его безумное влечение — лишь результат ее искусной игры, а любовь его так ярко пылает благодаря долгой неприступности Лиллы? Наверное, нет. Да и кто бы поверил на его месте? Красавица жарко отвечала на поцелуи и страстно обнимала, а ласки ее туманили разум, как андастанский диджах и были изощренны, как восточная месть.
В эту ночь старая кровать бабки Телли стала ложем наслаждения для Кастона и одром пыток для Лиллы. Когда, утомленный любовью, маг уснул, не выпуская девушку из крепкого кольца своих рук, она лежала без сна, глядя в потолок ослепшими от слез глазами. Некромантка и сама не ожидала, что способна плакать. Ей казалось, это умение осталось в школе, там, где шеймидов учили быть сильными и выносливыми. Их подвергали испытаниям — жестоким, подчас почти невыносимым, закаливали для будущей борьбы против неверных. Лилла считала, что готова ко всему. Оказалось, она ошиблась. Сегодняшняя ночь стала для нее самым страшным ударом. Лежать рядом с тем, кого ненавидишь и презираешь, ощущать его поцелуи, ласки, отвечать на них и изображать страсть... Отдать себя, свою невинность — кому? Этому полуживотному, галатцу, достойному лишь смерти от ее руки! С омерзением ощущая на себе тяжесть сильного тела, задыхаясь от его запаха, такого мужского, острого, звериного, Лилла с трудом сдерживала себя. Один ментальный удар, один — и сознание Кастона будет выжжено. Это чудовище уйдет из нее, перестанет терзать ее тело, сдохнет! Но некромантка вновь и вновь напоминала себе, что Солнцеподобный будет недоволен. И вместо смертельной волшбы исторгала из себя болезненный стон, который счастливый маг принимал за крик наслаждения. Когда же зверь наконец унялся, насытившись тем, что принимал за ее любовь, и уснул, Лилла принялась перебирать в уме кары, которым она подвергнет его, когда расправится с сельчанами. Все тело ныло и отзывалось болью на малейшее движение. Душа была разорвана в клочья. Казалось, она кровоточила и молила о смерти. Некромантка, привыкшая безжалостно распоряжаться телами и душами других, не снесла глумления над собой.
Этой жаркой ночью любовники не услышали топота копыт, не видели, как пронесся в сторону города конь, на котором сидела молодая женщина с растрепанной косой...
Под утро Лилла, осторожно высвободившись из объятий мага, встала и приготовила завтрак. Проснувшись от аппетитных запахов, Кастон радостно улыбнулся, увидев свою красавицу, накрывающую на стол. Они чинно сидели друг напротив друга, словно муж и жена, пили травяной чай и вели неспешную беседу. И опять девушке пришлось приложить все силы, чтобы сдержать свою ненависть.
Весь день некромантка посвятила обходу больных, которых в Большой Перчинке становилось все больше. Кастон ходил за ней по пятам, помогал вливать в рот умирающим настой, содержавший зелье, и не сводил влюбленных глаз с прекрасного лица девушки. Он не замечал ни ее странных прикосновений к испускающим последний вздох людям, ни блеска ее глаз после того, как энергия смерти вливала в некромантку новые силы. К вечеру скончались еще двое, и Лилла начала думать, что миссия будет выполнена даже раньше, чем она рассчитывала. А тогда можно будет избавиться и от клятого Кастона. Поэтому следующей ночью притворство далось ей несколько легче. Обнимая мага, она лелеяла мечты о расправе и тихо улыбалась в темноте. Утром она поднялась очень рано, чтобы сварить новую порцию зелья, предохраняющего тела от разложения. Днем предстояли похороны Лауса и еще двоих несчастных.
На кладбище некромантка явилась в сопровождении мага. Она не могла не заметить косые взгляды жителей Большой Перчинки. При их появлении чуткий слух девушки уловил легкий шепоток, ветерком пробежавший от одной селянки к другой. Мужчин оставалось совсем мало. Женщины опасности не представляли. "Сегодня", — решила она. Сегодня ночью можно будет покончить с ними. Вечером подлить Кастону сонного зелья, дождаться, когда его сморит, и пройтись от дома к дому, завершая начатое. Поглотить души, превратить тела в носферату. У нее не хватит сил, чтобы похоронить их на кладбище. Но это и не надо. В каждом доме есть глубокий подпол, там заготовки сохранятся ничуть не хуже. А потом наступит черед мага. Какое счастье!
