— Спасибо, мы подумаем, — отвечаю я и отключаюсь.
Так, а где этот красный командир, у которого след кровавый стелется по сырой траве? Забираю у Жужика навигатор. Ага! Что и требовалось доказать. Щорс, как и Прилуки — районный центр Черниговской губернии, бывший Сновск. Расположен на стыке трех границ — Украины, Беларуси и России. Там нет оживленных трасс, соединяющих столицы и областные центры, дороги только местного значения, а кругом леса и болота.
После Чернобыля в тех местах сплошь и рядом зоны повышенной радиации, населения кот наплакал. Так что, если я хоть что-то понимаю в теневой экономике Содружества Независимых Государств, контрабанда там имеет такие масштабы, что можно без досмотров и документов не только бетонную ферму — небоскреб на соседскую территорию переволочь.
А с той стороны границ тоже полный оперативный простор — что до Гомеля, что до Брянска — сплошная глухомань. Если чехи с бомбой в те леса занырнут, то всплыть могут где угодно, ищи потом по остывшим следам. А значит, нужно кровь из носу перехватывать по дороге. Утром, они, значит выехали. Это часов в восемь-девять. Сколько сейчас? Тринадцать часов, двадцать одна минута.
— Быстро в машину, Беркович! — кричу я, заводя мотор.
Алан смотрит на меня, как дети смотрят на фокусника, и беспрекословно выполняет команду.
Добродушный, как сытый кот, гаишник, затаившийся с радаром в кустах на выезде из города под знаком " Ичня 30 км.", в благодарность за скромную инвестицию подтверждает, что "Хвура з хвермою пройшла з годину-пивторы тому" и мне хочется плясать прямо на капоте. Стало быть, минут через сорок, от силы через час, догоним. Если только не промахнемся с дорогой...
— Держись, Казанова! — до пола вдавливаю педаль акселератора. "Астра" рвет вперед так, что моего напарника вжимает в кресло.
Мчусь, выжимая из двигателя все возможные лошадиные силы, не обращая внимания на вибрацию и кряхтящие от натуги амортизаторы. Беркович со страху пучит глаза и намертво вцепляется правой рукой в держатель. Сбрасываю скорость лишь когда в поле зрения появляется знак границы населенного пункта "Ичня".
И тут обнаруживается то, чего я боялся с самого начала — грузовик растворился в паутине дорог. Сидящие рядком придорожные торговцы крест на пузе готовы целовать, что с утра мимо них не проходил ни один длинномер. А значит, нужные нам машины свернули где-то по пути и с каждой упущенной минутой шансы догнать тают. Вертолетом их увезли, что ли?...
Впереди маячит скворечник контрольного пункта. Выскакиваю из машины и делаю предельно озабоченное лицо, поигрывая в руках полтинником.
— Товарищ сержант, тут фура из Прилук с бетонными балками давно прошла?
— Да не было никакой фуры.
— Ну, Побережник, мать твою! Ну, мудило тернопольское! — хлопаю я себя по лбу с ненаигранным отчаянием. — Вот же послал бог водилу. Предупреждал же, что поворачивать нужно не до, а после КП! А он, видать все опять перепутал, и мобильный говорит, что нет связи.
— А тут у нас ни один оператор не берет, — кошачьим жестом схватив предложенную коррупцию, охотно поясняет гаишник.— Разве что с выносной антенной, и то через раз. Твой Побережник, наверное, на военку завернул.
— ???
— Да то есть у нас старая бетонка. По ней никто не ездит — лишний крюк в пятнадцать километров. Там раньше часть стояла, артсклады, теперь ничего нет, а по дороге разве что грибники мотаются.
Благодарю сержанта и бегом возвращаюсь в "Опель". Выдрессированный Жужик протягивает включенный навигатор. Естественно, на "самой подробной карте Украины" никакой бетонки нету. Значит, будем искать визуально-вербальным способом. То есть, смотреть по сторонам и задалбывать встречных вопросами. Как там говорили в войну — "глянь, командир карту достал, значит сейчас дорогу спрашивать будет".
Катимся обратно, потихоньку, чтобы не пропустить поворот. Найдем — наверстаем отставание.
Тот, кто готовил маршрут для бомбы, похоже, в местных реалиях разбирался отлично. Нужная дорога исполнена в лучших армейских традициях — ни указателя, ни широкой прогалины. Лента потрескавшегося бетона ответвляется от шоссе, метров через сто под прямым углом заворачивает за деревья. И подстраховываться тут — милое дело.
Бетонка, со стороны кажущаяся вполне солидной, на деле — разбита в хлам. Радует только то, что тяжелый грузовик должен тут двигаться еще медленнее, чем мы. А значит, вероятность догнать гораздо выше нуля.
Первый визуальный контакт проходит до обидного буднично.
За очередной петлей дорога выпрямляется, сбегая в низину, и в метрах трехстах впереди я вижу МАЗ с длинющим прицепом. Серые бетонные брикеты, торчащие из-под брезентового тента, явственно говорят, что мы близки к цели. За грузовиком, держа дистанцию в пятьдесят-шестьдесят метров, идет вишневая "Тойота".
Беркович очень громко вздыхает и неожиданно печалится:
— А я ведь так и не узнал, где моя машина. Даже кредит не выплатил...
— Готовьтесь, гражданин спецагент, — говорю я, вытаскивая из тайника в сиденье ПБ. — Сейчас мы их будем немного убивать.
Юный бойскаут сопит и бормочет что-то. Надеюсь, это "Всегда готов!"
Может быть, следовать на безопасном расстоянии, пока не стемнеет, прикидываю я. Погасить свет, подобраться незаметно и использовать прибор ночного видения? Нет, не получится.
Во-первых, небо ясное и вчера, вроде, была довольно яркая луна, так что эффект неожиданности может не сработать. Ребята, что сопровождают груз, тоже не пальцем деланные. И меня, скорее всего, уже заметили, так что если атаковать, то сейчас и с ходу.
Главное, ни в коем случае нельзя выводить из строя тягач с прицепом и водителя. Хрен знает, что они там намудрили — врежется машина в дерево или перевернется, вдруг да сработает взрыватель. О том, что они могут держать систему подрыва в режиме "мертвой руки", мне даже и думать не хотелось. Это когда убитый падает, дергает за веревочку, и все мы, не успев толком ничего сообразить, распадаемся на молекулы и предстаем пред светлы очи начальника Райской заставы святого апостола Петра, который, как известно, отвечает на том свете за пропускной режим.
Первая задача — уничтожить охрану. Вторая — захватить фуру в целости и сохранности. Все это необходимо проделать силами отдельно взятого меня, недавно завязавшего алкоголика, поскольку на Жужика надежды в серьезной заварухе никакой.
Расстояние медленно сокращается. В "Тойоте" четверо. В кабине, вместе с водилой, еще двое. Кто в спальнике — не в счет, пока выберется, все закончится. Итого — семь человек. И это боевики, а не сторожа с асфальтового завода, с ними так легко, как там, не получится. Казалось бы, надежды у меня никакой... Почти никакой.
Потому что есть такая вещь, как теория скоротечного огневого контакта на ходу в транспортном средстве. Я этой науке обучен. А вот мои оппоненты — вряд ли, поскольку террористам это ни к чему, у них свои хитрости. Значит у меня будет — возможно будет — небольшое преимущество в первые секунды схватки. Тут бы самое время прикинуть соотношение сил и трезво содрогнуться, но я запрещаю себе считать.
Потом подсчитаем шансы, когда победим.
— Садись за руль! — рявкаю я, тормозя и прижимаясь к обочине. — Сделаешь вид, что обгоняешь. Сровняемся с "Тойотой", уравнивай скорость!
Если Жужик не лоханется, то первым кладу того, что за рулем, затем второго, на заднем сидении слева. Еще два патрона по резине и, если получится, вдогонку — по бензобаку, у этой модели он, к счастью, слева. "Тойота" сразу же улетит с дороги, и у меня будет достаточно времени для того, чтобы "решить вопрос" с грузовиком. Тут придется, пока они там не до конца осознали, что происходит, на ходу — как в дешевых боевиках — перелезать в кузов, забираться с боем в кабину и брать управление на себя. Стрелять в упор через крышу, потом смотреть в окно и добивать уцелевших. В общем — два магазина за глаза, с учетом того, что малейшая оплошность или промедление — и во мне сделают дырок больше, чем в сыре.
После того, как грузовик окажется в наших руках, гоним до ближайшего поста ГАИ, там орем, что машина заминирована и нужно вызывать саперов. А сам звоню всем возможным корреспондентам. Номера телефонов ведущих каналов заготовлены еще с Киева. Дальше вообще просто. Дождаться прибытия телекамер и орать, что в машине под бетоном — тонна тротила, при этом выставляя на передний план Берковича. Как только журналюги осознают, что перед ними геройски погибший несколько дней назад в Русе "американский консультант", моя миссия выполнена. Шум пойдет такой, что, даже если саму выкопанную бомбу ценой неимоверных усилий и удастся замять, то уж повторить этот трюк никто больше не рискнет...
К тому времени, когда я завершаю предбоевое планирование, прямой участок заканчивается. Бетонка опять ныряет за деревья, а до "Тойоты" остается не больше полусотни метров.
Ну, все, рассуждать больше некогда. Беру в правую руку пистолет и ...
Беркович, кретин, мать твою, ты что, ям на дороге не видишь!
Машину перекашивает и ведет в сторону, автомобиль крутится, как по льду. Затем следует такой толчок, что я едва не откусываю себе язык. Спасает только давняя привычка бойца сцеплять челюсти намертво, чтобы не выбило из суставов. В первое мгновение я даже думаю, что в нас засадили каким-то крупным калибром, но понимаю, что ошибся — ни огня, ни шума выстрелов.
Алан на удивление не теряется — водила из него куда лучший, чем убивец или шпион. С безумным взглядом сноровисто выворачивает руль в сторону заноса. Но не успевает — все происходит слишком быстро. "Астра" летит с бетона прямо в направлении толстенного соснового ствола.
"Беркович, скотина, пристегнулся-таки, пиндос" — успеваю подумать, прежде чем меня швыряет на лобовое стекло...
9. Шашлык по-карски
Джамаль сидел в ротанговом кресле, наособицу от общей суеты, и наблюдал за парой лебедей, которые с невероятной грацией скользили по водной глади. Рядом суетились хозяева. Чуть дальше, почти на опушке леса, возвышался коттедж, выстроенный специально для "отдыха" в стороне от любопытных глаз.
Будущий глава суверенной Республики Курдистан получил отличное образование и всегда интересовался историей тех мест, где ему доводилось бывать. Он знал, что это подчеркнуто живописное озерцо, окруженное рощами и лужайками, было отнюдь не уголком местной природы, а искусственным ландшафтным парком, который создал, не жалея денег, живший здесь в девятнадцатом веке малороссийский магнат. Плод его замыслов и трудов пережил все катаклизмы века последующего, радуя глаз и душу.
Главный хозяин, владелец местного нефтехранилища и один из самых уважаемых людей в Ичнянском районе Черниговской области, вывесив огромный живот над мангалом, лично занимался приготовлением шашлыков. Два хозяйчика помельче, держатель рынка и владелец сети пунктов приема лома цветных металлов, отирались у накрытого дастархана, не решаясь побеспокоить высокого гостя. Все трое были чеченцами.
Подобные одноразовые пособники не блистали умом или особыми организационными талантами, но оказывались незаменимы, когда требовалось набрать рядовую "пехоту" — бойцов, готовых стрелять без раздумий, а затем раствориться без следа в родной Чечне, поставив в тупик любых розыскников. Именно это и требовалось Джамалю на данном этапе.
Нефтехранильщик, отвлекая от мыслей, гордо объявил, что жарит "традиционные" шашлыки по-карски, самые сложные в приготовлении, но и самые вкусные среди всего шашлыкового семейства. Джамаль степенно кивнул, отдавая должное замыслу и лишь незаметно, самыми уголками губ, усмехнулся.
Разъевшийся пузан совсем не чувствовал мясо и действовал как мясник, а не кулинар. К тому же "карси хоровац", который он пытался готовить, был отнюдь не кавказским блюдом. Само название не имело ничего общего ни с Ичкерией, ни с Ингушетией, ни с Осетией. Ни даже с Грузией. На самом деле "шашлык по-карски" стали подавать в петербургских ресторанах в девятнадцатом веке, во время Крымской войны, после взятия русскими войсками неприступной турецкой крепости Карс.
Джамаль вновь усмехнулся, теперь уже про себя. Он подумал, что случилось бы, узнай вдруг в разгар обеда невежественные и почти обрусевшие на легких хлебах чеченцы об истории "карского шашлыка" ...
Наблюдая за тем, как горе-хозяин (не знающий даже того, что настоящий "карси хоровац" маринуется вместе с почками, и мясо при этом надрезается не как попало, а строго вдоль волокон), щедро поливает жарящиеся куски то вином, то лимонным соком, Джамаль сделал глубокую затяжку и чуть прикрыл глаза, дожидаясь, когда мозг окутает чуть щекочущим легким туманом.
Красота места и чувство временной безопасности навевали спокойные, неспешные мысли. Суетливые люди, — подумал он о чеченцах, — с их показной жестокостью и силой, заключающейся разве что в способности безоговорочно слушаться старших да крепко держаться друг друга. Но их отчего-то боятся во всем мире... Впрочем, понятно отчего. Горцы дважды выселялись со своих исконных земель. Вначале русские цари, покорив Кавказ, заставили их бежать на Восток, затем Сталин выселил их в Сибирь. Благодаря этому у них образовалось огромное количество землячеств, каждое из которых представляет собой — если говорить откровенно — хорошо сложившуюся организованную преступную группировку, что наводит страх на жителей мест, где им довелось осесть.
Но существует нация, которую боятся даже чеченцы. Древний народ, переживший шумеров, ассирийцев и египтян. Нация, не склонившаяся ни перед персом Дарием, ни перед македонцем Искандером. Давшая восточному миру множество правителей и династий. Обитающая в горной стране, разорванной на части Ираном, Ираком, Турцией и Сирией.
Имя ей — курды.
Джамаль получил при рождении имя Джиангир — властелин мира. Он был отпрыском знатного рода Айюбидов. Род курдских шейхов, сирийских эмиров султанов Египта, к которому принадлежал когда-то гроза крестоносцев, Салах-ад-Дин. Великий предок едва не объединил весь мир ислама в единую могучую империю, способную сокрушить неверных и установить на земле новый порядок. Но не смог... И вот, впервые за последние восемь веков такой шанс вновь предоставился.
Джамалю было пятнадцать, когда всю его семью вырезали по приказу турецких властей, ведущих жестокую, непримиримую борьбу с курдами. Подростку пришлось скрываться в пустыне. Среди огромных черно-красных камней, днем раскаленных, как Джеханнам — преисподняя, а ночью холодных, как смерть, Джамаль однажды нашел заброшенное сооружение — то ли убежище пророков, то ли древнюю обсерваторию. Именно там он впервые услышал голос Аллаха, который и поведал, что за путь уготовлен Милостивым и Милосердным для юного беженца.
У семьи Джамаля были деньги в швейцарском банке. Три года он отучился в Оксфорде на историческом факультете, затем прошел подготовку в британской школе САС и завербовался в Иностранный легион. Дальше была аль-Каида, ООП, Хизболла, Рабочая партия Курдистана и, наконец, служба у Саддама Хуссейна... Джамаль прошел длинный путь и многому научился.
