— Тебе бы быть следователем, а не врачом, — Эшта хмыкнул, чуть пошевелил больным плечом — больно. — Сходи, постучись в префектуру.
— Стучался, прогнали, — Илан улыбнулся в ответ. — Сказали, им арданский царь не нужен.
— Арданский царь никому не нужен.
Гагал нажал Эште на плечо ногтями — чтоб выбирал слова. Илан качнул головой: не нужно, пусть говорит, что хочет.
— В то утро я отказался от пациента, — сказал вдруг Эшта. — Спешил к другому, в посольство. Тут был хронический кашель, там — смертельное, если б не в моих руках, ранение. Дело не в том даже, что в посольстве платили бы больше, и эти за свой кашель предлагали достаточно денег. Но кашель мне неинтересен, я хотел побыть один на один со смертью... Расставил приоритеты и предпочел то, что важнее для меня, для опыта, для работы, для будущего. Случай меня захватил, у меня все отлично получалось... Ты бы выбрал по-другому? Нет?.. И я такой же. Был. Меня уговаривали. Очень. Хоть на сотую зайти, я сказал — извольте, но приду потом. Им нужно было срочно, вот или сейчас или никогда, хоть умри. Но я уже шел в другую сторону. Они мне не оставили адреса на потом, обиделись. Еще жалоба эта... Захотел стакан вина, остановился возле трактира на спуске в порт, у большой лестницы под аркой, там летом ещё всё в цветах, красиво... Не помню дальше, бестолку меня пытать.
— 'Им'? — переспросил Илан. — 'Они'? Их было много?
— Ну... Скорее всего. Меня звал не сам пациент, кто-то из его молодых родственников, сын, племянник... Думаю, военный. Прямой и высокий, лица не помню, я не смотрел на него, спешил в посольство, был занят мыслями. Он привык приказывать. А мне приказывать нельзя, я человек свободный, я оскорбил его настойчивость словами и неповиновением... Не мог же это сделать он?.. Других причин не могу подобрать. До этого я был на родах, но... судейские выбирают другие способы для мести, с мертвеца или однорукого денег не получишь...
Илан кивал на рассказ Эшты. Какая-то хофрская прямо история: не сделай и умри. Если Илан понял ее правильно.
Потом случилась неприятная вещь. При полном безветрии снаружи и без сквозняков внутри вдруг открылось окно. Одной створкой, но на всю ширину. И совершенно беззвучно. Ну, все, жди покойника. Суеверие, или нет, но случай такой не обманул Илана еще ни разу. Впервые, когда по молодости он посмеялся над серьезностью старших коллег, нерационально верящих в случайности, в большой послеоперационной, где он ночью дежурил, умер больной, который не должен был. Тихо-тихо, незаметно. Гагал подошел и закрыл окно, кулаком вбив на место раму, запер на защелку, оглянулся — он тоже знает. Илану стало холодно, несмотря на теплый пол.
— Разделимся, — предложил Илан, когда они вышли. — Ты в женскую и за папенькой, а я пробегусь по платным. Фельдшера бери с собой, я справлюсь один. Если увидишь недотепу из моей лаборатории, гони его наверх работать, у него там есть дела.
Но папенька уже сам брел с Зареном под руку где-то в начале коридора, Илан услышал его голос:
— Как получается, что люди претворяют в жизнь мои мечты? Своих у них нет, что ли?..
Гагал быстро повернул туда. Илан покачал головой и пошел к Палачу. Там вместо сиделки один из операционных медбратьев, рану Илан смотрел недавно, парез кишечника благополучно разрешился, состояние стабильное. Больной поел и спит. Все хорошо, все спокойно. Обещавшая прийти и навестить дочка не пришла. Или пока не пришла, учитывая, что прошлый ее визит состоялся в начале первой ночной стражи. Подписать обход, проверить назначения. Дальше.
Теперь люди с крыльями.
Девушка их бросила. Рыжий царапает на плече во время обработки и перевязки — отпустил на ночь, вернется утром, так будет лучше для Арирана. Обморок — в состоянии мрачной ожесточенности и глухой тоски, физически плотно ощущаемых над ним в воздухе, лежит на своей кровати, отвернувшись к стене. Накрылся двумя одеялами и не шевелится. Тяжело ему так, что лучше бы закатил истерику, побил кулаками в стену, проорался и перестал, чем переживать в себе. Но он не будет. Положение, воспитание, аристократизм. Избранность, в конце концов. Нельзя же, чтобы кто-то знал, что ты тоже человек, что умеешь сходить с ума, беситься или маяться в бесконечных мыслях. Аристократ всегда лицемерно благопристоен и не показывает другим, что у него на душе.
Упасть в обморок это же совсем другое. Это не когда тебя предали свои, родные или почти родные, и за тобой теперь ответный ход. Это организм подвел, а не душа. А еще чертов госпиталь, что с Обмороком делали, лучше даже Рыжему не рассказывать. Обморок очень зол и разочарован в людях и в жизни. Даже подходить страшно, настолько он не в себе. Илан показал на него глазами и кивнул Рыжему: как? Рыжий вздохнул, безнадежно махнул рукой и отвернулся.
Тогда Илан взял Рыжего за ладонь и сам написал ему: 'Вы не посольство, вы сами по себе. Ищете ходжерского Небесного Посланника. Расскажи, зачем?' Что с вами не так и почему вы вместо цели попали в неприятности, спрашивать не стал. 'Как ты видишь, что я тебе киваю?' — тоже не поинтересовался. Если закрыть глаза... Угадывать жесты можно по движению воздуха. Угадывать взгляд сложнее, но можно понимать людей и их предсказывать. Илан сам закрывает глаза, когда слушает чужое сердце. Чтобы в деталях себе его представить. Чтобы не отвлекаться на то, что видит.
Посланник Мараар долго 'смотрел' мимо Илана в стену. Наконец, ответил: 'Остановить войну'.
'Клан Белых хочет войны, — ответил Илан. — А твой?'
'Небесные Посланники не принадлежат к кланам, снята обязанность повиноваться. Мы выше. Посольство состоит из Белых. Я здесь один'.
— Я догадывался, — сказал вслух Илан. — А дальше?
Чуть пошевелился Обморок, чувствуя, что за спиной его начался серьезный разговор. Заинтересовался, не его ли тайком обсуждают, но ничего для того, чтобы быть ближе, не сделал.
Рыжий хлопнул ладонью по постели, решился и начал свой 'рассказ'. То, что Илан понял из сокращенных для удобства и скорости написания слов, ему нравилось с каждой законченной фразой все меньше и меньше. Суть он угадал правильно. Внешний конфликт должен был вызвать консолидацию внутри самой Хофры, единение сил и умов перед общим врагом. Но причины напасть на Ходжер были несколько иными. Не демонстративные и не декоративные. Прежде всего, они, если смотреть с хофрской точки зрения, действительно были.
В основе лежало расхождение мировосприятия кланов, понимания ими целей и задач цивилизации в целом. Когда-то, очень давно, Хофра и Ходжер были единым народом, делившимся на три клана: Белых, Серых, Зеленых. Их народ пришел издалека, из другого мира, откуда его выбросили некие трагические обстоятельства. И путь назад был не то, чтобы закрыт, но зависел от терпения, умения ждать и хранить традиции. Местом нового жительства избраны были острова. Не случайно. Это делалось, чтобы оградить свою цивилизацию от слияния с местной. Аборигены обитали и на Ходжере, и на Хофре, но никогда ни клан Белых, ни клан Серых не позволяли им взять от себя что-либо важное, не делились с ними, не смешивались, не подпускали к себе близко. Местные на Хофре оставались примитивными дикарями, жили в хижинах на берегу, ловили рыбу, добывали жемчуг и молились своим деревянным богам. И так веками.
Совсем иначе поступили ходжерцы. Во-первых, они поселились не в таких уж диких и недоступных местах. На Ходжерском архипелаге и до них была развитая цивилизация. Во-вторых, они ассимилировались с местным населением и, хотя не несли ему поначалу свет научного прогресса, соблюдая договор о нераспространении иномировых знаний, тем не менее, влияние их на развитие островов и ближайшего к архипелагу Ходжер берега оказалось намного более значительным, чем это возможно допустить. В их жизнь пришло много материального, вопреки поддержанию духовных ценностей, которыми, в первую очередь, дорожили на Хофре. Закономерным стал и результат — Ходжер утратил духовную связь с родным миром, с другими кланами. Зеленые потеряли чистоту крови, чистоту традиций, прижились здесь и стали не кланом Зеленых, они стали кланом Других. Чужих. Более того, они утратили преемственность знаний и даже своего Небесного Посланника. Говорят, он однажды у них просто исчез. Сказал 'хватит', ушел и не вернулся. Небесные Посланники такие, они могут. А это значит, что путь назад переселенцам с Ходжера закрыт. Им не хватило терпения, умения ждать. Тем не менее, крупицы знаний у них остались, и теперь они с их помощью еще и занялись соседним государством всерьез, поднимая в нем науку, промышленность, образование. Это отступление не только от древних клятв, но и от современных договорных обязательств, согласно которым научные и технические знания остаются внутри. Каждая цивилизация должна пройти свой путь сама. И это значило, что Ходжер никуда отсюда возвращаться не собирается, Другим и здесь хорошо. Поэтому для Хофры они теперь никто. Просто конкуренты, довольно наглые соседи, которые кое-где мешают, а кое-где вредят. Отступники, к тому же, заслуживающие наказания. Одно слово — Другие. А, значит, с ними можно воевать. Кое-кто на Хофре считает, даже нужно.
Тут Рыжий сделал перерыв и попил воды, словно речь свою не выводил пальцем Илану по ладони, а проговаривал вслух, и у него пересохло в горле.
Илан думал: если все это правда, то, не будь твой, Рыжий, доктор обучен на Ходжере, и не будь в Арденне госпиталя, открытого другим доктором, обученным на Ходжере, Хофра тоже потеряла бы уже своего Небесного Посланника. И, глядишь, поколений через пять-семь одичала бы и ассимилировалась с дикарями. Как оно случается без чтения традиций и памяти родства. Так что польза от прогресса на Ходжере несомненна. А вот претензии весьма спорные. Хотя, быть может, у каждого клана Посланник свой, и Белые выиграли бы на потере Серых дважды. Интересно, что обо всем этом расскажет другая сторона. Кир Хагиннор. Илан думал, это всё, хотел подняться, сделать Обмороку укол, и уходить, потому что информации ему сдали много, следовало ее обдумать, время идет, а работа в отделении есть всегда, и думать можно на ходу. Но у Рыжего оказалось продолжение.
Из-за того, считать ли Ходжер отступниками и мишенью для агрессии, или продолжать думать, что они по-прежнему свои, на самой Хофре произошел раскол. Клан Белых, более многочисленный, считал, что списать Ходжер во враги пора давным-давно. Серые оказались против. Споры об этом вяло шли и раньше, чуть ли не несколько столетий, но прежде общество до столь серьезных разногласий не доводили. Семь лет назад случилось некое неназываемое событие, которое дало Хофре новую надежду и позволило Белым считать, будто пора навести порядок в рядах и либо добиться от Ходжера соблюдения договоренностей и поставить его в общий строй, то есть, принудить подчиниться, либо окончательно поссориться и попробовать пригнуть архипелаг под свою власть вместе с набирающей силу береговой империей.
Но и Ходжер не дремал. Все думали, они живут в свое удовольствие, а они, оказывается, готовились. Причем, все с той же империей вместе. Более того, своего Небесного Посланника они, как считают Серые, несколько веков скрывали. Возможно, из соблазна выйти из договоров — сказать, мы теперь совсем местные, находимся под юрисдикцией империи Тарген Тау Тарсис, перемешались с ней, все своё потеряли, и делаем, что хотим. Возможно, и по другим подозрительным и вероломным мотивам.
Никто не ожидал, что Посланник на Ходжере действительно есть. Как об этом узнали наверняка, Рыжий пояснить не может, тайна. Но существуют точные данные, что Небесный Посланник, не имеющий отношения к Хофре, время от времени посещает Ардан и разные соседние области, в которых можно его отследить. Нет, не везде его видно и не всегда понятно, откуда берется, куда исчезает, но, когда он появляется недалеко от Арденны, это контролируют. Теперь клан Серых хочет доказательств, что ходжерцы все еще свои и трогать их нельзя. А клан Белых таких доказательств не хочет. И на предупреждение, что воевать с кланом, у которого есть собственный Небесный Посланник, может оказаться невероятно опасной авантюрой, не реагирует. Там тоже забыли кое-какие древние клятвы с традициями и, главное, предостережение не делать того, что запрещено изначально. Это может быть опасно и приведет к потере и традиций, и самой цивилизации.
— Спасибо за историю, — сказал Илан и пошел все же шевелить Обморока.
Рыжие острее чувствуют боль. Им положено вводить обезболивающих на пятую часть, а то и на четверть больше, чем другим людям. Неудивительно, что уколов они оба боятся. А вот первоначальный страх смерти отошел, полегче, видимо стало. Волшебная клизма в руках доктора Гагала опять сотворила чудо. Вид Обморок имел зелененький, общаться ни с кем не хотел. И начались мудовые рыдания. Делаем — не делаем, отстаньте все. Дружочек, повернись — нет, это принципиальная позиция. Ты не вовремя показываешь свою принципиальность — зато мне очень обидно. Так доктор-то не виноват, что ты шел исповедоваться, а попал в бордель. Уколы у тебя по времени, раньше сядешь — моложе выйдешь. Сколько всего сыновей у твоего великого отца?
Обморок повернулся, хоть и не тем местом, которым просили.
— Двадцать два.
— Какой ты по счету?
Пауза.
— Двадцать первый. А ты?
— Единственный. У тебя это слабое место? У меня тоже. С таким слабым местом трудно быть сильнее остальных, но в сословном обществе у нас с тобой выбора нет. Повернись и терпи, не маленький. Я постараюсь не больно. Глубоко вдохни и выдохни. Ну? Переживём?..
С тупыми иглами и очень едким лекарством это сложно... но можно. Зря боялся, правда? Подожди, куда пополз, второй — сердечное. А еще доктору трудно быть добрым. Вернее, добрым как раз быть нетрудно. Трудно не быть злым. И обрати внимание, я не называю тебя ни миленьким, ни солнышком, раз тебе не нравится, хотя ведешь себя ты как ребенок...
Илан поправил одеяло, положил Арирану руку на спину. Чуть-чуть добавил тепла в ладонь. Все быстро становится хорошо, вместе с ознобом уходит напряжение и пропадает угрюмая недоверчивость. Успокаивается сердцебиение. Зря прогнали девушку. Не нужно бояться перед кем-то быть живым. Она сейчас была бы кстати, она профессионально умеет пожалеть.
— Пришла бумажка из аптеки. Белый мышьяк и немного ртути. В мелкой концентрации. Яд небыстрый, но опасный. И от него... очень больно умирать. Так что ты пока всерьез на положении пациента, не капризничай. Нужно выполнять назначения, подставляться под уколы, глотать пилюли и пить разведенный с сахаром порошок. Это внешнее. Внутренне... Забудь про всех, дыши для себя. Выспись. Терморегуляция гуляет из-за яда и лекарства, то холодно, то жарко, то холодный пот, то лихорадка. Так пока будет, это дня на два или больше. Но я тебя избавлю от капельниц, если перестанешь чуть что отворачиваться к стенке и будешь больше пить. Поменяемся?
Выглядывает, сдвигая вместе с одеялом чужую руку со спины (думает, что незаметно), кивает.
— Извини за перепады настроения, доктор.
— Ничего. Когда есть настроение, есть и перепады.
