— Пирог... Вы обещали, госпожа Делани, что сегодня будет мороженое.
— А ты обещал, что поможешь мне его приготовить,— с мягкой укоризной в голосе напомнила воспитательница.— У меня ведь всего две руки и, конечно, одна я не справилась. Но завтра, если ты сдержишь слово, мороженое обязательно будет — и ты даже сможешь сам выбрать к нему сироп.
Мелвин задумчиво выпятил нижнюю губу.
— Я забыл,— смущенно признался он.— Про сегодня. Извините, госпожа Делани! Завтра я вам помогу, правда!
Она улыбнулась своему подопечному и, лукаво прищурившись, кивнула. Успокоенный мальчуган снова занялся пирогом. Кажется, яблочным, покосившись на непонятно откуда взявшуюся прямо перед ним тарелочку с десертом, подумал его светлость. И, машинально протянув к ней руку, в уме поставил себе галочку: дать воспитательнице прибавку к жалованию. По крайней мере, за этот месяц — как ни крути, она это более чем заслужила.
Глава XXVI
Его светлость Герхард эль Виатор, глава военной школы Даккарая, вернулся домой до такой степени не в духе, что даже его супруга, женщина многоопытная и не робкого десятка, сразу после обеда предпочла удалиться к себе. Остальное семейство, исключая двух замужних дочерей, давно покинувших родительский кров, сочло за благо последовать примеру матушки. Сам же герцог, в пух и прах разругав за столом каждое из поданных блюд, высказал свое недовольство кухарке, потом недостаточно расторопным лакеям, прислуживавшим за обедом, потом младшей дочери, за 'кислую мину, неподобающую девице из приличной семьи', потом горничной, что просто попалась под горячую руку,— и, наконец, заперся в своем кабинете. Все домашние вздохнули с облегчением. Герцогиня велела чуть погодя подать в кабинет кофе и мятный ликер, который имел поистине волшебное свойство примирять его светлость с суровой действительностью: ликер был подан, принесшая его служанка обругана, графин наполовину опустошен — но положения это не улучшило. Как и настроения главы Даккарая, чья возросшая раздражительность сегодня была вызвана отнюдь не жарой или разлитием желчи, а причиной куда более весомой.
И имя ей было — Рауль Норт-Ларрмайн.
'Самонадеянный щенок!— в мыслях бушевал его светлость, меряя шагами кабинет.— Выскочка! Змей медоречивый! Весь в бабку: в глаза улыбается, за спиной соловьем поет, а только моргни — и вот уже зубы у горла!.. Да кто он такой, чтоб его демоны взяли?! Кого он пугать вздумал, юнец желторотый? Как он посмел? Меня! Эль Виатора! Главу старейшего рода, хозяина всей Даккарайской пустоши — за ниточки дергать, как деревянную куклу?! При Первом маршале, при казначее... И был бы законный король, в своем праве, так ведь всей чести — принц наследный, которому до сих пор, в его-то лета, трон никто уступать не спешит! За власть бы так бился, ревнитель! Тьфу!'
Герцог, с трудом удержавшись, чтобы и вправду не плюнуть себе под ноги, протянул руку к столу, взял графин, дрожащей от злости рукой наполнил тонконогую серебряную чарку и махом ее осушил. Не помогло. Недавняя беседа с его высочеством совершенно выбила его светлость из колеи. И ведь ничто не предвещало!..
По окончании утреннего заседания королевского совета всегда присутствовавший на нем эль Виатор в числе прочих придворных покинул большой зал и уже собирался было спуститься в парк, где вчера назначил кое-кому приватную встречу, когда лучащийся своей всегдашней улыбкой принц перехватил его на полдороге. Последовал привычный обмен любезностями, затем короткое и ничего не значащее обсуждение нынешнего заседания, а после — неспешная прогулка по галерее бок о бок, внезапно окончившаяся в личных покоях его высочества. Где их обоих, как выяснилось, уже ждали. Сидящие посреди гостиной в глубоких креслах Первый маршал, королевский казначей и граф Бервик поднялись, приветствуя наследного принца. Тот улыбнулся. А увидев вопросительное недоумение, промелькнувшее на лице герцога эль Виатора, сказал как ни в чем не бывало:
— Я взял на себя смелость предположить, ваша светлость, что вы не откажетесь составить нам компанию?
Пришлось сесть. Подали освежающие напитки, его высочество взмахом руки отпустил охрану во главе с графом, после чего удобно расположился в кресле, вытянул ноги и посмотрел на герцога эль Виатора.
— Надеюсь,— любезно поинтересовался он,— мое приглашение не нарушило ваших сегодняшних планов?
Герхард горячо уверил, что ничего подобного, пусть оно и было совсем не так. Что поделать, принцу не отказывают! Если бы еще не эта внезапность... Впрочем, собравшееся общество и личная благосклонность его высочества эти маленькие неудобства вполне компенсируют, подумал его светлость, принимая из рук казначея запотевший бокал с медово-лимонной водой. Принц обвел взглядом собравшихся.
— Мы с герцогом вас прервали, господа,— сказал он.— Но, уверяю, не нарочно. Продолжайте, прошу вас, мы с удовольствием послушаем, а то, быть может, и поучаствуем.
Первый маршал склонил голову.
— Боюсь,— отозвался он,— для вас в этом не будет ничего интересного, ваше высочество. То, что мы обсуждали, вы видели совсем недавно собственными глазами.
Принц встрепенулся:
— А! Заставы? Да, действительно видел, печальное зрелище. Не хочу голословно обвинять всех хранителей — видят боги, среди них еще найдется достаточно таких, кому можно доверить не только границу, но даже королевский дворец... Однако сколько их? И сколько тех, кого хранителем назвать язык не поворачивается? А ведь это не сыновья, господа, — это наши прославленные ветераны!
Его высочество скорбно качнул головой. Потом пригубил из своего бокала, на миг прикрыл глаза и продолжил:
— Я, разумеется, не боец, как вы, уважаемый маршал или вы, дорогой герцог. Однако всё никак не могу взять в толк: неужели корона так много требует от хранителей? В конце концов, быть готовым — единственная обязанность пограничника! Их заставные гарнизоны не дергают на смотры, не изнуряют ежеквартальными проверками... Но я побывал на тридцати пяти заставах, и нигде не нашел того, что искал. Солдаты похожи на свору наемников, командиры через одного устава не помнят, а хранители смотрят на всё сквозь пальцы — и это еще, заметьте, в лучшем случае! Чего стоит хотя бы восточная граница — они ведь там все поголовно если не к бутылке прикладываются, так дурман из Алмары целыми караванами пропускают, за малую толику! А северная? Два хранителя не поделили то ли женщину, то ли, да простят меня боги, ее приданое — и разошлись до такой степени, что пошли заставой на заставу, и ладно бы врукопашную, но ведь драконов же подняли! Результат — минус три штурмовика и пятеро покалеченных бойцов... Это просто в голове не укладывается, господа. А ведь так везде. Я ожидал, что хотя бы на юге ситуация будет получше, но нет. Все то же самое, распри, расхлябанность, личные счеты, устав на последнем месте. Д'Освальдо — и тот ухитрился дров наломать!
Он умолк и жестом бессильного отчаяния заслонил ладонью глаза.Первый маршал, поерзав в своем кресле, осмелился подать голос:
— Не хочу спорить с вами, ваше высочество, однако я лично знаком с бароном Д'Освальдо, и решительно не могу себе представить, чем он мог вызвать ваш гнев. Разве что тот инцидент с драконом...
Принц взмахнул рукой, призывая его замолчать.
— То есть это, по-вашему, не стоящая внимания мелочь?— изумленно раскрыв глаза, спросил он. Собеседник стушевался и пробормотал себе под нос что-то покаянно-невнятное.— Я поражен до глубины души, господин маршал. Хранитель грубо нарушил устав, не раз и не два позволив себе использовать государственную собственность в личных целях, вывел из строя зверя, дал поводья в руки человеку, отнюдь не являвшемуся наездником — что тут, простите великодушно, еще требуется 'представлять'? И что, скажите на милость, мешало Д'Освальдо поступить по закону и совести, взяв для этих же целей дракона в аренду?
Молчаливый казначей опустил глаза и обронил:
— Возможно, цена вопроса, ваше высочество? Аренда, да еще на продолжительный срок, это немалые расходы. Я, разумеется, не оправдываю поступка барона, однако...
Первый маршал ухватился за эти слова, как утопающий за соломинку:
— У семьи Д'Освальдо весьма небольшой доход, ваше высочество, и трое сыновей, каждому из которых нужно дать достойное образование. А речь шла о дочери, и, насколько мне известно, незаконной. Поверьте, я тоже не пытаюсь обелить провинившегося, но вряд ли он решился бы на такой шаг, если б не крайние обстоятельства. К тому же, я слышал, девушка действительно талантлива.
Принц в ответ вздернул брови:
— Вот как? И отчего же, в таком случае, ее талант до сих пор не обеспечил ей место в соответствующем заведении? Девице Освальдо уже полных двадцать лет, а в военную школу Даккарая принимают с шестнадцати, и не только законных детей — ведь так, ваша светлость?
Он посмотрел на герцога эль Виатора, словно ища поддержки, и тут же ее получил. Герхард степенно кивнул:
— Именно так, ваше высочество.
Принц обернулся к Первому маршалу.
— Что и требовалось доказать,— с торжеством в голосе сказал он.— Барон Д'Освальдо, подобно вам, уверял меня, что его дочь как никто иной достойна неба. Но при этом сам же признал, что она держала вступительные испытания в школу четырежды, и все четыре раза провалилась: может быть, я мало понимаю в летном деле, однако о таланте у меня почему-то были другие представления... И если эта девушка настолько хороша, что хранитель заставы рискнул ради нее своим честным именем, тогда страшно и предположить, на что похожи остальные наездники! Нет, господин маршал. При всем моем уважении к вам и вашему боевому товарищу, похоже, вы оба пытаетесь выдать желаемое за действительное. Драконы — воздушный щит Геона, его главное достояние, и далеко не каждый достоин чести стать кадетом Даккарая — именно поэтому в школе всегда идет самый жесткий отбор претендентов. Я прав, ваша светлость?
Эль Виатор с достоинством наклонил голову:
— Во всем, ваше высочество.
Принц довольно сощурился. Сделал паузу, достаточную для того, чтобы наполовину опустошить бокал, и пожал плечами:
— Ну да боги с ним, с бароном. Государыня милосердна и помнит о его доблести в дни былых сражений, так что Д'Освальдо отделался малой кровью. Что же до дочери — ей велено явиться в Даккарай к началу грядущих вступительных испытаний, так что ее позор будет наукой и ей самой, и ее отцу. А также, возможно, тем немногим самонадеянным храбрецам, что ради престижа семьи и удовлетворения собственных родительских амбиций пытаются протолкнуть в кадеты отпрысков, не имеющих к этому никакой склонности... И пусть вы наверняка осудите меня, господа, но я твердо намерен при этом присутствовать!
Первый маршал, хмурясь, уставился на носы своих сапог. Казначей задумчиво кашлянул, словно желая что-то сказать, однако все-таки промолчал. А герцог эль Виатор внутренне напрягся, почуяв беду. Он помнил дочь барона Д'Освальдо, она действительно приезжала в Даккарай несколько раз, и даже самого первого главе школы хватило, чтобы понять, насколько она хороша. Сам наездник из средних, он умел разглядеть тот самый талант, в котором его высочество только что отказал незаконной дочери хранителя заставы: у Кайи Освальдо он, несомненно, был. Но, конечно, ее не приняли, слишком много было других желающих. И пусть девушка претендовала на место за счет казны, что в любом случае означало отсутствие вещественной благодарности со стороны ее родни как лично главе школы, так и членам совета, но золото — не единственный ценный ресурс. У прочих были связи и, что особенно важно, не было предубеждений против того, чтобы при необходимости ими воспользоваться. А Карлос Д'Освальдо славился тем, что всегда презирал кумовство и протекцию со стороны более влиятельных друзей, пусть они у него и были — вспомнить хотя бы Первого маршала. Что взять с такого гордеца? И Кайе отказали, найдя тысячу причин, чтобы на следующий год отыскать еще тысячу, а на следующий — еще... Таких, как она, было много, в отличие от свободных мест, которыми герцог эль Виатор не собирался вот так вот бездарно разбрасываться. Списки будущих кадетов утверждали заранее, едва ли не за год вперед, как и во многих других престижных высших школах, лишь изредка делая особенно выгодные исключения. Все всё понимали, а те, кто не понимал, вроде барона Д'Освальдо, оставались за бортом. Обычная практика. Можно сказать, традиция...
Только о ней, похоже, в этом году придется забыть. Под самым носом у патриотически настроенного наследника престола завернуть ту же Кайю уже не получится, да и демон с ней, денег у ее отца нет, а расход казны — головная боль казначея. Но остальные, уверенные в том, что место кадета уже у них в кармане, что вступительные испытания — простая, ни на что не влияющая формальность?.. Им ведь укажут на выход, и хорошо, если только им, эту потерю Герхард переживет в конечном итоге, но что он будет делать, если его высочество к концу лета не растеряет свой пыл? Не он ли только что пенял командирам заставных гарнизонов на позабытый устав? Так у военной школы Даккарая свой устав тоже имеется. И в нем, среди прочих пунктов, есть один весьма неприятный: 'Только сильный духом подчинит себе крылья, только упорный воспарит в небо, только достойный словом и делом назовется наездником. Другим здесь не место!' Пафосная трескотня, разумеется, но принц, на волне нынешних настроений, вполне может использовать ее по своему усмотрению, то есть — буквально, и тогда даже тем, кто готов заплатить, тем, кто уже заплатил, не на что будет надеяться. А кому они предъявят претензии? Уж конечно, не его высочеству!
Все это промелькнуло в мозгу герцога за какую-то долю секунды. Он взглянул на склоненную голову Первого маршала, покосился на казначея, с отрешенным видом потягивающего медовую воду, — и, наконец, осознал, для чего его сюда привели. Даккарай. Сначала заставы, теперь — лучшая военная школа... Ну разумеется, нагрянуть на пустошь с внезапной ревизией принц не может даже с молчаливого согласия королевы, род эль Виатор слишком велик и силен, последствия будет не расхлебать. А вот так, исподтишка, прикрываясь пространными рассуждениями о благе Геона — запросто!
Герцог эль Виатор, мысленно пожелав наследному принцу живьем сгореть в пламени нижнего мира, изобразил на лице приятное удивление.
— Вы намерены посетить Даккарайскую пустошь, ваше высочество?— таким тоном, будто о подобном счастье он не смел и мечтать, переспросил Герхард.— И даже почтите своим присутствием стены нашей школы? Что за приятная новость!
Принц улыбнулся — добродушно, слегка покровительственно, на миг до зеркального сходства напомнив присутствующим свою венценосную бабушку, и сказал, глядя куда-то поверх головы герцога:
— Вы ведь знаете, ваша светлость, я не из числа славных выпускников Даккарая. Но я всегда мечтал увидеть воочию эту цитадель отваги и доблести! К тому же, моя будущая супруга выразила желание вернуться в школу еще на несколько месяцев, так что мы прибудем на пустошь вместе. Надеюсь, дорогой герцог, вас это не слишком стеснит?
