— Такой вариант тебя устроит? — насмешливо прищурился я.
— Само собой! — оживился он. — Я вовсе не жажду крови!
— Ну, тогда выполняй, Сезам!
Зрелище, конечно, оказалось очень эффектным. Громада корабля, только что, за мгновение до этого, подавлявшая своими размерами, исчезла, будто выключили изображение. Лишь раздался громкий шлепок: это вода поспешно заполнила опустевшее пространство, которое до этого занимал необъятный корпус корабля. Тысячи людей, секунду назад составлявшие боевой экипаж смертоносного транспортного средства, как горох, посыпались в воду. Я мог представить себе их удивление, не говоря уже о других, более сильных, чувствах. Скорее всего, они были оглушены схлестнувшимися водяными стенами, между которыми угодили, падая с высоты бывших палубных надстроек.
— Вот это си-ли-ща!!! — уважительно пропел Пашка. — Тихо, быстро, и никаких тебе выкрутасов! Чёткая работа!
Я и сам, хоть и был готов увидеть что-то в этом роде, поразился, с какой лёгкостью проделал браслет этот фокус.
— А с людьми-то что делать будем? — растерянно выдавил я.
— Дались тебе те люди! — хлопнул Пашка по коленям. — Выплывут! Дерьмо не тонет! Свои же и подберут! Вон их сколько в воздухе болтается! — Он указал на вертолёты, которые уже заинтересованно крутились над головами осиротевшего экипажа. — Представляю! — заржал Пашка. — Щас они им понарасскажут!
Не в пример довольному Пашке, меня не оставляло сложное чувство вины и, вместе с тем, нереальности происходящего. Я рассеянно обозревал морскую поверхность с мириадами барахтавшихся в воде людских голов.
— Да ты чё притух-то?! — толкнул меня Пашка. — Мочи остальных! — Он указал в сторону видневшихся неподалёку ещё четырёх ощерившихся ракетами посудин. — А то, чего доброго, очухаются, да начнут долбить во все стороны — виноватых искать!
Довод показался мне довольно убедительным и все "кораблики" также бесследно исчезли с горизонта. Только море закипело вокруг новыми тысячами голов.
— Хе-хе! — Пашка от удовольствия потирал руки. — А знаешь, такой способ мне больше нравится! Чем вся эта возня с отправкой на Солнце! И овцы, как говорится, и волки... — Он вдруг замолчал и, внимательно присмотревшись к барахтавшимся в воде фигуркам, радостно заржал и, шутя, погрозил мне пальцем: — Ой, вы комик! Ой, вы шутник!
— Не понял...
— Да чё "не понял"? Придвинь поближе!
Я снизился к купальщикам поневоле и только теперь усёк, что именно так насмешило Пашку.
Браслет, как всегда, был педантичен в исполнении. Видимо, форменную одежду экипажа со всеми её побрякушками он тоже посчитал за военное оборудование, поэтому абсолютно весь контингент принимал ванны в чём мать родила!
А что? Всё правильно! Какая была команда? Команда была: "Оставить целыми и невредимыми только людей". Об одежде речи не было.
Ай, да Сезам! Я тоже от души рассмеялся. Только представьте: раннее утро, нежно розовеет восток и — тысячи нудистов, неизвестно, по какой причине оказавшихся так далеко от берега. Лишь урчание десятка вертолётов (оставшихся нетронутыми лишь потому, что речь шла о "корабликах") нарушало тишину утренних часов, да ещё удивлённые, а то и просто злые, возгласы обескураженных вояк, принуждённых купаться в столь ранний час. Ну, это ничего, чай, не Арктика. Не задубеют.
Неожиданно наше с Пашкой внимание привлекло громкое шипение, исходившее, однако, не со стороны экрана. Это чайник на плите отчаянно плевался кипятком на раскалённый чугун.
— Ну, слава Богу! — подскочил Пашка. — Отелился! А я уж и надежду потерял! — Он подхватил его за ручку и, обжигаясь, бухнул на стол, отчего клеёнка сморщилась и завоняла. — А, чёрт! — с досадой зашипел он, дуя на пальцы. — Будет теперь от бабы... — И тут же расхохотался, постучав кулаком себе по голове: — Вот тормоз! Денег — полные закрома, и какую-то паршивую клеёнку пожалел!
Я хмыкнул, шевельнул бровями и чайник оказался на металлической подставке, а клеёнка на глазах разгладилась и приняла прежний вид.
— Ай да ухарь! Ай да хват! — похвалил Пашка и добавил: — На сколькех же ты женат?
Брови мои удивлённо поползли вверх, а он тут же пояснил:
— Шедеврик один у меня тут имеется, — кивнул он на магнитофон. — Сказочка такая. В стихах. Леонид Филатов — знаешь такого? — Я в ответ неопределённо повёл плечом. — Артист, в кино снимается. Мож, видел "Экипаж"? Главного героя помнишь? — Я кивнул. — Ну так вот это его творение. Сколько слушаю — не надоедает. "Про Федота стрельца — удалого молодца" называется. Очень даже советую. Дельные мысли имеются. На все случаи жизни. Как тогда мы с тобой Райкина — царство ему небесное! — до дыр завертели, так и теперь я с этой вещицей не расстаюсь.
— Райкин умер? — поразился я.
— А ты думал? Возраст!
— И давно?
— Да уж, порядком... Ты б ещё дольше по разным космосам пошатался, так и я б к тому времени окочурился!
Мы помолчали, пока Пашка колдовал над чаем, потом я сказал:
— Ну! Заводи! Не трави душу.
— Сей момент! — живо отозвался Пашка.
* * *
**
Удовольствие, конечно, я получил неизъяснимое. "Шедеврик" был — что надо! Всё так складно, да всё так умно! Плюс чай, плюс Пашкино общество, да плюс его комментарии, которые я не берусь приводить. В общем, кто слышал эту сказочку, тот меня поймёт.
"Машинку", как погонял Пашка мой браслет, мы пока выключили. События развивались вяло и смотреть, по сути, там было нечего. Мы решили, что часам эдак к девяти уже можно будет ожидать в "Новостях" хоть какой-нибудь реакции на спровоцированное нами ЧП.
А пока мы вели душеприятные разговоры ни о чём. О музыке, о музыкантах, о том, как сейчас с этим стало туго. Говорил, конечно, в основном, Пашка. Сами понимаете, что с современным положением в этой области я был не знаком. Если не брать во внимание той экскурсии по телеканалам, оставившей в душе неприятный и мутный осадок.
Постепенно разговор вернулся на прежнюю дорожку.
— Вот ты говоришь, — разглагольствовал я с чашкой чая в руке, — металл, цивилизация... Это всё более-менее понятно и при известной доле желания можно и провернуть. Но с этим-то как быть? — Я похлопал по крышке магнитофона. — Ты же первый со скуки сдохнешь! Не говоря уж обо мне.
— Ну... — скромно потупился Пашка, одновременно буравя меня лукавым глазом из-под своей кудрявой шевелюры. — Я думаю, в виде исключения... м?
— С тобой всё ясно! — покивал я прищурившись. — В виде исключения, значит?
— А что? — сразу стал он в боевую стойку. — Разве недостойны? Не мы ли Землю от скверны очищаем?..
Он хотел ещё что-то добавить, но в этот момент дверь в соседнюю комнату отворилась и на пороге возникла моя Настасья.
— Вы чего тут раскричались? — прошептала она, аккуратно прикрывая за собою дверь. — Полуношники!
Рот Пашки мгновенно разъехался до ушей.
— Да уж солнце встаёт! — сообщил он, кивая на занавешенное окно. — Какая ночь? — И дурашливо заголосил: — "Утро красит нежным светом!.."
— С ранья уже принял? — послышался недовольный голос Натальи. Она тоже появилась за спиной Насти, на ходу застёгивая халат.
— Неправда ваша! — гигикнул Пашка. — Сухой, как лист!
Кривляясь, он подбежал к ней на цыпочках, обхватил за талию и потащил к столу.
— Ну-к, Володь, продемонстрируй!.. Ну это... Дикий пляж! — пояснил он, видя, что я не уразумел, чего он от меня хочет. — В тропиках!
Я включил изображение. Как только полкомнаты исчезло и на её месте открылся широкий морской простор, Наталья испуганно отшатнулась. В таком качестве браслет она ещё не видела. Одно дело — слышать рассказы, а другое — узреть собственными глазами.
— Хорош телевизорчик, а? — егозил Пашка, тормоша супругу. — Эт' тебе не наш задохлик, который без кувалды не работает! А?
Несколько секунд Наталья оторопело разглядывала барахтавшихся в воде людей, потом спросила:
— Что я, голых мужиков не видала?
Пашка забежал к ней с другой стороны и, обхватив её за плечи, хитро мне подмигнул:
— Товарищ не понима-а-ает!
Наталья поджала губы:
— А ты объясни толково, может статься, и пойму...
Пашка радостно заржал и стиснул её ещё крепче.
— На ентом самом месте, — кривлялся он, тыча пальцем в экран, — плавали малю-у-усенькие такие кораблики — километра два длиной каждый — с самолётиками, со с ракеточками, со всякой такой военной дребеденью. Бомбить хотели Саддамчика. Ага! Так мы его — фук! — и нету Кука! Людишки одни только и остались. Одежду — и ту корова языком слизала! Вот они, бедолаги, и плавают таперича тута и не знают, куды податься, кому отдаться?
Пашку распирало, прямо-таки, безудержное веселье. Чего нельзя было сказать о его супруге.
— А ты-то здесь каким боком? — спросила она, всё ещё хмурясь.
— И-и-и! — притворно скривился Пашка, неприметно махая возле виска. — Совсем плохой стал! Не понимает! Идея-то — моя! — Он со значение постучал себя по лбу. — А уж исполнение, ессессно... — широкий жест с поклоном в мою сторону.
Наталью уже утомили Пашкины выкрутасы и она сердито спросила:
— Ну и зачем ты мне всё это рассказываешь?
Подвижное лицо Пашки приняло кислое выражение:
— А разве не интересно?..
На что Наталья только вздохнула:
— Чем бы дитя ни тешилось...
Пашка повернулся ко мне:
— Нет, вы на неё только посмотрите! Она так ничего и не поняла! — Он театрально воздел к потолку растопыренную пятерню и потряс ею: — Это же начало!!!
— Начало чего? — равнодушно отозвалась Наталья, слушая его уже вполуха.
— Ты что, совсем ничего не помнишь? — Пашка даже отстранился от неё, округлив глаза. — Мы ж с тобою говорили...
В этот момент я поймал на себе взгляд Насти:
"Что это вы тут затеваете?"
"Ничего особенного, — так же, не раскрывая рта, ответил я ей. — Пашка проталкивает идею переустройства мира на свой лад. А это, — я скосил глаза на экран, — первая проба".
Настя в ответ только вздохнула.
"Как переночевала?" — обеспокоенно спросил я, уловив в её взгляде нечто, пронзившее меня.
"В гостях хорошо..." — уклончиво ответила она.
"Домой хочешь?" — виновато спросил я.
"А сам как думаешь?" — опять вздохнула она и отвела подозрительно заблестевшие глаза.
Дело понятное. Каждому человеку требуется место, куда можно вернуться. А вот нам, несмотря на моё хвалёное всемогущество, возвращаться-то как раз и некуда. В принципе, восстановить порушенное я бы мог... Но! Главное-то ведь — люди. Жить надо среди людей. А они там озлоблены и напуганы. Сами себя боятся. Что толку от того, что я восстановлю архитектуру? Ситуация от этого не изменится. Она творится в душах людей. А эта епархия не в моей власти.
"Потерпи, моя хорошая, — послал я ей вымученную улыбку. — Чуть погостим и я сотворю тебе уютное гнёздышко в любом уголке Вселенной".
Настя лишь благодарно взмахнула повлажневшими ресницами и едва заметно улыбнулась.
А пока длилась наша безмолвная беседа, Пашка, с пеной у рта, старался воспламенить супругу своей программой, основные положения которой, как я понял из их дискуссии, они уже обсуждали ранее. Однако Наталья считала всё это чистым ребячеством.
— И чего мелет? — усмехалась она и тут же переходила в атаку: — Ну скажи, скажи, если ты такой умный, как же ты собираешься жить без всего этого? А? Без кастрюль? Без чайников? Без вилок-ложек? Без плиты, в конце концов? А штаны порвёшь, чем зашивать будешь? Пальцем, что ли? Да тут, куда ни глянь, везде железо! Тот же умывальник, ведро, кружка — из чего делать будешь?
— Можно найти заменитель! — не сдавался Пашка. — А иголку можно из рыбьей кости сделать! — брякнул он, глупо улыбаясь. — Эскимосы же вон живут?
— Ну тогда и жену себе ищи из эскимосов! — вскипела Наталья. Пашка сумел-таки вывести её из себя.
— Видал? — подбоченился он, призывая меня в свидетели. — Баба Яга всегда против!
— А ты как думал? — улыбнулся я. — Надо выслушать все заинтересованные стороны. И только потом принимать решение.
— Э-э! — разочарованно отмахнулся Пашка. — Так мы будем до ишачьей Пасхи телиться! И ничего не сделаем!
Он сел на табурет, привалился спиной к столу, опёрся об него локтями и, положив ногу на ногу, стал демонстративно смотреть в морскую даль. Спор с супругой выкачал из него весь боевой задор. Лицо его приобрело покорное, как у коровы, выражение: мол, режьте меня на куски, ешьте меня с маслом, а мне уже абсолютно на всё наплевать!
* * *
**
Пока родители в споре рожали истину, из спальни потихоньку выглядывали две любопытные рожицы: это Пашкины отпрыски давно проснулись и с интересом прислушивались к громким, но мало понятным разговорам.
И вот, как только отец семейства произнёс свою гневную тираду и потерял к разговору интерес, старший из пацанят подбежал к матери и дёрнул за подол.
— Чего тебе? — наклонилась она к нему. Он что-то просопел ей в самое ухо, на что она пожала плечами: — Ну... я не знаю... Это ты у дяди Володи спрашивай.
— Что случилось? — улыбнулся я.
— Пусть сам скажет, — подтолкнула она сынишку ко мне.
Тот обежал вокруг стола и, направляясь ко мне, перелез через отцовы ноги. При этом он всё время косил глазом в сторону экрана, всё так же отсекавшего добрую половину комнаты. Тут он не утерпел и, как бы невзначай, протянул к нему руку. Само собой, она легко прошла сквозь изображение. Та её часть, что оказалась по другую сторону экрана, стала невидимой. Мать, внимательно следившая за перемещениями сына, невольно вскрикнула и мальчишка, вздрогнув, испуганно отдёрнул руку. Естественно, она осталась целой и невредимой и боли он не ощутил. Напротив, ему стало интересно и он собрался повторить эксперимент, но мать резко одёрнула его:
— Не смей!
— Да ты не волнуйся, — успокоил я её. — Это всего лишь видимость. — И, притянув мальчонку за "пострадавшую" руку к себе поближе, спросил: — Ну, что у нас?
— Катача хочу! — просопел тот, не отводя глаз от экрана.
— Какой там "кататься"! — ожил вдруг Пашка. — Машину-то ночью спёрли!
Наталья ахнула и закусила губу. Но я только усмехнулся:
— Какие проблемы? Новую сляпаем!
И тут же, не отходя от кассы, стал "чудить".
Над столом возникло серебристое облачко, с тихим свистом пришло во вращательное движение, образовав собою маленький вихрь, и в то же мгновение уплотнилось и вырисовалось в мультяшного Зайца из "Ну, погоди!" Эти неуловимые метаморфозы происходили за спиной пацанёнка и потому он оглянулся, лишь когда Заяц окликнул его звонким голосом:
— Сашка!
Мальчишка оглянулся и от удивления раскрыл рот:
— Заяц...
— Да Заяц! Заяц! — совсем как в мультике, ответил тот и подбежал к краю стола: — Хочешь кататься?
— Хочу... — оторопело пролепетал Сашка, не сводя глаз с необычного гостя.
Пашка с интересом обернулся и, мельком взглянув на меня, хохотнул:
— Вот такого я ещё не видывал!
Наталья онемела и выпучила глаза, а Настя чуть-чуть усмехнулась и одобрительно качнула головой. Это прибавило мне уверенности и тогда я развернулся вовсю.
