И вдруг что-то вспыхнуло! И над сценой прямо в воздухе возникло изображение прекрасной экзотической птицы в клетке! Объемное, слегка дрожащее, словно подчиняющееся движению воздуха, состоящее из непрерывных линий золотистого цвета. А в центре всего этого великолепия, словно на полу клетки, лежала Мери.
И зрители разразились громогласными аплодисментами. Со всех сторон на танцовщицу сыпались комплименты (и цветы). Какой-то мужчина даже в сердцах стал звать Сойер замуж (но гораздо чаще звучало предложение цены). Девушка поднялась на ноги и, смущенно улыбаясь, отвесила глубокие поклоны в каждую сторону зала, после чего поспешила покинуть сцену. Только и было слышно, как она навернулась где-то за кулисами.
Покинув ресторан, я вышла на улицу и стала караулить Мери. Примерно полчаса спустя, она выбежала, кутаясь все в тот же темно-синий плащик.
— Прекрасное выступление, студентка Сойер, — обратилась я к ней, прежде вступив в кружок света под фонарным столбом. Не хватало еще, чтобы из-за меня студентка сердечный приступ схлопотала.
— Спасибо,— девушка зарделась. Но, кажется, в этом смущенном румянце было больше удовольствия от комплимента, чем стыда, что преподаватель застал ее в не самом приличном заведении, выступающей не перед самой приличной публикой.
— Вы уже ужинали сегодня? — впрочем, спросила я исключительно из вежливости, потому как очевидный ответ желудок Мери дал еще минуту назад, красноречиво заурчав.
— Я как раз получила оплату и собиралась заглянуть в "Серого принца", — поспешила объяснить Сойер.
— Я как раз тоже подумывала пойти туда, — улыбнулась я. — Поужинаем вместе?
То ли повар в "Принце" превзошел сам себя, то ли я чересчур проголодалась, но жареная рыбка и тушеная капуста были сегодня великолепны. Впрочем, возможно, специально в честь Нового года в таверне решились-таки использовать специи.
Я пыталась угостить Мери, но та ни в какую не желала пользоваться моей щедростью. Единственное, на что я смогла ее уговорить, это позволить мне оплатить ей вторую кружечку морса в качестве подарка на новогодние праздники. Почувствовав себя несколько мне обязанной, девушка гораздо охотнее стала отвечать на вопросы.
— И давно ты работаешь в "И больно, и страшно"? — спрашивала я, наблюдая, как студентка медленно и чинно разрезает мясо, а потом накалывает его на вилку. Элегантности ее манер мог бы позавидовать любой советник. Возникало ощущение, что ужинала она не в забегаловке, а в дорогом ресторане.
— Может, около полугода, — задумалась девушка, подсчитывая дни. — Выступления проходят не так часто. Раз в две недели, иногда дней через десять. Хозяин говорит, это для того чтобы репертуар не приедался постоянным клиентам. А у меня как раз есть время подготовить новый номер или добавить некоторые изменения в старый.
— А как ты стала работать на Синюю Маску?
Этот вопрос меня чрезвычайно волновал. Как студентка, подобная Сойер, вообще могла оказаться в "И больно, и страшно"? Девушки вроде нее о существовании таких заведений даже догадываться не должны.
— О, этот чудесный человек — друг моей матери, — воскликнула Мери заметно взбодрившимся голосом. — То есть, он так говорит. Но судя по тому, что моей тетушке он активно не нравится, так оно и есть на самом деле, — и девушка прыснула в кулачок. — Я обратилась к нему за помощью, и он позволил мне танцевать здесь.
— А твоя мать?.. — посетила меня внезапная догадка. — То есть, я хотела сказать... Ты жила с тетушкой?
— Да, — Мери отпила морса. Несколько минут мы продолжали ужинать молча. Сойер не была уверена, делиться ли со мной своей историей или нет. — Матушка перевезла меня в Имперский Союз в младенчестве, а после ее смерти меня воспитывала тетушка Фанни, — девушка неосознанно потянулась к верхней пуговице блузки и начала то расстегивать ее, то застегивать обратно, то ли не могла определиться: туго ей или нет. — Тетя — очень милая женщина, она так много мне дала: образование, манеры. Но она запрещала мне спрашивать о маме и говорить о ней. А господин Синяя Маска с детства поддерживал нас. От денег тетя Фанни отказывалась, поэтому он присылал продукты, подарки мне и также спонсировал благотворительный фонд тети, который помогал одиноким женщинам, нуждающимся в помощи. Не припомню, чтобы мы встречались с ним раньше, но мы обменивались письмами. Он много писал о маме, утверждал, что они были лучшими друзьями. Именно от него я узнала, что матушка в совершенстве владела искусством рисования по воздуху, — Мери ностальгически вздохнула. Продев-таки пуговицу в верхнюю петельку, девушка оставила, наконец, несчастную блузку в покое. — Конечно, я люблю тетю и благодарна ей за все. Я думаю продолжить ее дело и работать в фонде, но танцы... Это будто часть меня. Господин Синяя Маска нашел для меня лучших учителей. Наверняка, я никогда не смогу танцевать так, как матушка. Но мысль о том, что мы с ней любили одно дело, согревает меня.
И Мери лучезарно улыбнулась. Я внимательно рассмотрела привычный наряд Сойер: строгая блузка, длинная юбка, аккуратно заплетенные косы, полное отсутствие макияжа на лице (кажется, его не было и во время номера).
— А вы с мамой прибыли из...? — не задумываясь, спросила я, и только потом спохватилась. — Впрочем, если не хочешь, можешь не отвечать.
Мери допила одну кружку с морсом и глянула на вторую — которую купила ей я.
— Знаете, госпожа Орлиани, я ведь далеко не каждому готова все это рассказывать, — строгим и решительным голосом заявила студентка. — Просто я уважаю вас. И полностью вам доверяю. Я верю, что никак не упаду в ваших глазах и ваше поведение по отношению ко мне не измениться, если я признаюсь, что мать со мной бежала из Империи демонов, — вновь вооружившись ножом и вилкой, Мери выпрямила спину и вскинула подбородок, в результате чего стало походить на преподавательницу этикета или даже королеву, на секунду отвлекшуюся от трапезы. А затем гордо произнесла. — Я дочь рабыни!
И в этот момент все встало на свои места. Образ студентки Мери Сойер окончательно сложился в моей голове. Тетка, не желавшая девочке повторить судьбу своей матери, вынужденной всю жизнь торговать своим телом (и не факт, что на танцующую мать Мери только смотрели, ведь "рисовали по воздуху" обычно в борделях), воспитала малышку во всей строгости. Но чувственность и тяга к прекрасному, заложенные в ней матерью, брали свое. Ну а таинственный покровитель в маске сыграл, судя по всему, ключевую роль в том, что девушке отныне нравились мужчины постарше. А главное, был разгадан секрет, почему там, на балу Мери показалась знакомой господину Руо. Осталось только понять, каким из этих открытий я могу поделиться с Годфридом Ангеймом. Ведь девушка призналась, что доверяет мне...
— Госпожа Орлиани, а какой подарок вам достался на Новогоднем балу? — внезапно спросила Сойер после долгого молчания. Видимо, ей самой было неуютно, и она стремилась сменить тему. — Мне — брошка!
И девушка, отведя полу плаща, продемонстрировала незамысловатую, но очень милую брошку в виде кобры. Очень популярный образ. Легенды утверждали, что Нагайна Отчаянная держала в качестве фамильяров целую колонию кобр. А потому их изображали везде: от вывесок придорожных забегаловок до охранных амулетов.
Я же сообразила, наконец, что в этом году так и не вскрыла "фрукт" с презентом.
Утром я навещала Лану в больнице. Лекари утверждали, что девушка вполне здорова, и сама аспирантка утверждала, что с ней все в порядке. Но инспекторы запретили покидать ей палату, пока столичные маги и специалисты по Запретной магии все как следует не проверят и не обследуют пострадавшую со всех сторон. Но столичные маги задерживались (я-то знала, что они были заняты случаем массового суицида в соседней деревне, но городская стража в такие подробности посвящена не была), а потому задержалась в больнице и Лана.
— Ну как ты тут? — спросила я у подруги, ставя ей на стол корзинку с фруктами. В зимнее время в больницах таким точно не кормят.
— Скучно, — вздохнула эльфийка и, попросив разрешения, принялась чистить апельсин. — Сейчас Новый год, а я здесь.
Лана задумчиво уставилась в решетчатое окно. Совсем как в тюрьме. Впрочем, это и была больница при охранном отделении.
Я не знаю, что поведали эльфийке инспекторы, но лично я в разговорах с ней старалась избегать тему инцидента, не обсуждать, что именно с ней произошло. Казалось, потеря памяти была для девушки благословением. Она не рыдала, не впадала в отчаяние. Грустила лишь от того, что долгожданный праздник проходит мимо нее. А она даже толком не понимала почему.
Я припомнила, как Лана радовалась Новогоднему балу, как хотела на него попасть. А теперь она не уверена, присутствовала ли на нем вообще. Но девушка держалась и, смеясь, отшучивалась, мол, посетит этот бал в следующем году и еще через год... Но потом вновь обращала вот этот задумчивый взгляд на окно.
— Я же пришла сегодня не просто так, — хитро улыбнулась я. — На балу ты попросила меня кое-что подержать, но так и не вернулась за ним. Не вечно же мне его хранить. Так что забирай, давай, обратно. Твое ж, в конце концов, — и протянула эльфийке "подарочный плод".
Лана засияла, в мгновение ока изменившись в лице. Она неуверенно посмотрела на меня, слегка зардевшись:
— Это, правда, мой?
— А чей же еще? — подбадривающе улыбнулась в ответ я. — Все уже давно свои открыли. Одна ты затянула.
Эльфийка потянулась и дрожащими пальцами, оранжевыми от апельсинового сока, взяла светящийся фиолетовый фрукт.
— Спасибо, — пролепетала девушка то ли мне, то ли плоду, на который смотрела по-детски счастливыми глазами, полными предвкушения и счастья.
И теперь, при воспоминании о том визите, я не удержалась от улыбки.
— Подарок в этом году, пожалуй, — ответила я Мери, с интересом наблюдавшей за мной, — один из самых прекрасных в моей жизни.
16 глава.
Магический Кубок стартовал! Хотя его начало и было омрачено происшествием с Ланой. Да и слухи о трагедии, произошедшей в деревне неподалеку, наводнили город. Команда Ланы была снята с соревнований, поскольку эльфийка не могла в полной мере выполнять тренерские функции. Хотя девушка убеждала всех, что с ней все в порядке и ничего не болит, ее регулярно обследовали столичные врачи и инспекторы то и дело водили на допросы, в надежде выявить новые подробности, которые бы помогли поймать преступника.
Я злилась на бюрократов, не желавших принять очевидное без надлежащей бумажки. Но надо отдать должное нашей страже, кажется, не все из них страдали отсутствием мозгов. Или просто являлись заложником системы, когда у них были связаны руки. Я к тому, что Жолфред Пиман бывал на беспрестанно повторяющихся допросах у инспекторов едва ли не чаще Ланы. А Делбрет, когда приходил ко мне проситься в группу на летнюю практику, случайно сболтнул, что ему и всем членам их команды запрещено покидать город и его окрестности до окончания расследования. Поскольку я обычно возила студентов собирать фольклор в глухие деревни под Раксаилом, то оставалась едва ли не единственным вариантом подчиниться страже и при этом умудриться получить зачет по летней практике.
Иными словами, наш соперник во втором туре Кубка стал известен еще до начала собственно соревнований. И им стала команда Генри Веста — мужа Дианы. Я ожидала, что подруга объявит несчастному мужчине бойкот и переедет на оставшиеся до поединка дни жить ко мне. Но девушка отнеслась к данной новости удивительно спокойно. Вообще, чем ближе становился турнир, тем больше Диана погружалась в мысли об одиночном зачете и полностью посвящала себя тренировкам с Асгором Веннером. Она даже, наступив на горло своей вечной песне "не общаюсь с соперниками до боя", заключила с Генри перемирие и использовала мужа в качестве спарринг-партнера. Естественно, больше всего в этой ситуации страдали наши командные тренировки. Но поскольку Диане, как победительнице прошлогоднего Магического Кубка приходилось открывать чемпионат этого года, мы относились к такому поведению с пониманием.
Но был кое-кто еще, кто вел себя предельно странно в эти дни. Райдер, хоть и не пропускал тренировок, но взял привычку опаздывать на них. Лица юноши не покидало мрачное и задумчивое выражение. Он практически перестал шутить сам и редко улыбался другим. А если вдруг рассмеется, то тот час же спохватывался, будто совершил что-то неприличное, и замолкал. Я списывала такое поведение на нервозность перед важным турниром. Когда предстартовый мандраж спадет, все вернется в привычное русло. В том числе и беззаботная улыбка с хитрецой вновь засияет на юношеской мордашке.
Что же касается Илбрима и Агнес, то после новогоднего праздника эти двое стали казаться ближе. Они все еще не производили впечатление молодых людей, решивших встречаться, но совершенно очевидно испытывали друг к другу взаимную симпатию. Порой они приходили на тренировки вместе, хотя покидали ее, как обычно, в компании остальных ребят. Фейрвуд перестала бояться Нагайны, и питон даже позволяла девушке гладить себя, но с явной неохотой. Видимо, хозяин предварительно провел с фамильяром воспитательную беседу. А то не так давно Агнес, в попытке подружиться повесившая змею себе на шею, едва не умерла от удушения. Фрэниару Нагайна ничтоже сумняшеся заявила, что розовый для нее всего-навсего, как красная тряпка для быка. Некромантка со слезами на глазах заявила, что на следующий день придет в чем-нибудь поскромнее, но эльф отошел в лес "поговорить" с питоном, и героические жертвы от Фейрвуд не понадобились.
Сойер никак не изменилась после нашей памятной встрече в "И больно, и страшно", но я стала смотреть на нее другими глазами. И в моменты, когда Ррадригар останавливался, чтобы перекинуться с ней парой слов, тогда как с прочими с студентами только здоровался, мне даже казалось, что у Мери есть шанс. Но то было обманчивое впечатление, потому как затем на дракона налетали девчонки из его команды и висли на нем в буквальном смысле слова. А мужчина улыбался им в ответ и вел себя более раскрепощенно, чем обычно, будто был им не преподавателем, а сокурсником. Длинноногие красавицы постепенно оттесняли Мери, загораживая Ррада от нее. И отличница, скромно потупив взгляд, молча отступала и шла дальше по своим делам.
На матч открытия мы явились всей командой. Поочередно обнявшись с Дианой перед самым стартом и пожелав ей удачи, отправились на самые дешевые места на задних рядах верхнего яруса. Ступеньки подсвечивались едва заметным желтым цветом, и Мери несколько раз едва не полетела кубарем вниз, оступившись. Я попросила Райдера помочь несчастной девушке. Оборотень, слегка поколебавшись, в итоге вынужден был отпустить мою руку (все это время он следил, чтобы не навернулась я) и взять под локоток Сойер. Ладошку Агнес изящно поддерживал Илбрим.
С наших мест открывался не такой уж плохой вид. Впрочем, я привыкла обитать на дальних рядах. Если я садилась ближе, то зрители за моей спиной начинали жаловаться, что я перегораживаю обзор и им ничего не видно. Завершались последние приготовления к матчу. Преподаватели-теоретики занимались магическими щитами участников, а хозяйственники вносили заключительные штрихи в оформление арены.
