— А то! Похоже, мы кой-кому испортили праздник.
— Ничего. У меня дома говорят: хорошее дело браком не назовут.
— Правильно говорят.
Если она полагала, что раньше бегала, то теперь поняла, что ползала раненой черепахой — Ливэн, то есть Ливень, кажется, был спринтером, специализирующимся, однако, на марафонских дистанциях. И чего ей в замке сэра Л'рута не сиделось? Сыграли бы пышную свадьбу с Вирьяном, а потом Дуня скучающим призраком бродила бы себе по владениям чародея да поджидала вечно занятого муженька. Кстати, о мужьях...
— Ливень, мы ведь с тобой не женаты?
— Ага, — мигом откликнулся парень, привставая на цыпочки — для лучшего обзора, видимо. Дуне тоже пришлось изобразить балерину. — Но до официального признания нас законными супругами (по местному уложению) нам осталось сделать шаг. А вот в обратную сторону длинный такой путь светит.
— Шаг? Это какой?
— Лауретта! — он посмотрел на неё вниз как на... полную дуру. — Прошу тебя, не делай из меня чудовище! Я, честное слово, не такой плохой, как кажусь!
Флейтист печально вздохнул. Дуня вторила эхом. Ну вот, хорошего человека обидела.
— О! Музей! То, что нужно! — Ливень не заметил чужих мучений.
— Что?
— Музей Управления общественной безопасности, порядка и культуры.
— И? — теперь пришла очередь страннице сомневаться в умственных способностях напарничка.
— Я ж говорю: то, что нужно!
Сочтя подробности излишними, парень спрыгнул с постамента и кинулся к дальнему от статуи зданию. Там бессовестно распихав очередь, вышиб дверь (спасибо, что своим плечом, а не Дуней) и на полных парах рванул через турникет. Проскочил, улетел куда-то внутрь, а девушка, застрявшая в захлопнувшихся воротцах, смотрела под ноги, на длинный браслет. Своя половинка наручников, как и прежде, холодила кожу предплечья. Вот так всегда. Вышла замуж, называется.
— Это что за безобразие?! Вы что творите?! — как можно визжать и свистеть одновременно, странница не понимала, но местному охраннику или контролёру оно удавалось в совершенстве. — Как вы себя ведёте?! Это же музей Управления!!! Я сейчас вызову полисменов и представителей комиссариата!!!
Виновато улыбнувшись, Дуня обернулась. Ножкой она осторожно отталкивала прочь утерянное Ливнем "украшение".
— Простите.
Рядом стояло самое удивительное из всех здесь виденных, не считая кустообразных, существо. Тоже, как странница, одноголовое, двурукое и двуногое, но... Необременённые обувью ноги сверкали мощными когтями, отполированными и заточенными. Да и не ноги это были, а огромные птичьи лапы. Низу соответствовал верх: подтянутое брюшко за клетчатой серой жилеткой и отдалённо человеческие руки топорщились перьями, над щеголявшей тяжёлым ястребиным клювом физиономией с чёрными глазками-бусинками и круглыми плоскими щеками по-индейски торчал хохолок. В зеркале за спиной контролёра отчётливо просматривался полосатый хвост. Перьерукий?
— Простите?! — возмутилось существо. Теперь это был клёкот, но всё такой же визгливый. Гарпия какая-то! — Если вы с тем мальчишкой человечки, это ещё не означает, что вы имеете право хамить и вести себя как сбежавшие из зоопарка обезьяны... хотя вы и есть обезьяны... неподдающиеся дрессировке обезьяны... — птичьелапый замялся: то ли здесь считалось невежливым унижать и без того униженных людей (как слабоумному говорить, что он слабоумный — а вдруг каким-то чудом поймёт), то ли устыдился недостойного поведения — рядом стояла ватага явно детишек во главе с хмурым взрослым. Взрослым, который естественно не одобрял проделку Дуни и Ливня, но куда сильнее осуждал выходку работника музея. — Вы, что, молодожёны?
Девушка затравленно кивнула.
— Но вы же несовершеннолетние! — охнул руководитель ребятни. Его подопечные с интересом рассматривали диковинку-человечку, а когда услышали о таком вопиющем нарушении закона, придвинулись поближе, чтобы ничего не пропустить. Глаза детишек сияли восторгом. Дуня никогда бы не подумала, что какое-то замужество способно вызывать такую реакцию.
— Да.
— Это нехорошо!
— Мы с дозволения, благословения и под попечительством главного дознавателя округа Саженцев господина Вайнота, — оттарабанила странница.
— А, — птахообразный вытащил из кармана жилетки книжицу. Дуня почему-то полагала, что там у него часы на цепочке. — Что-то я такое слышала... Ли Змейка и Лауретта Лесная?
— Да.
Есть хоть кто-нибудь в городе, кто не знает об одной парочке совращённых соблазнителей?!
— Лауретта, с твоей стороны это опрометчивый поступок. Муж должен быть старше жены. А у тебя ещё и не муж, а мальчишка какой-то! Во что-то играет даже на собственной свадьбе! — взрослый при детях сокрушённо покачал головой. — Между прочим, надо бы за билеты заплатить.
— Но у меня нет... — девушка осеклась, вспомнив о купюрах железнодорожного бригадира. Раз уж он отсюда, не примут ли его деньги? — Этого хватит.
— В самый раз, — кивнула гарпия. — Иди, человечка, лови муженька. И смотри, чтобы он ничего не поломал!
— Ладно, — Дуня, споткнувшись на проходе, подхватила браслет Ливня и засеменила вглубь музея. И что теперь? После громогласной рекламы только-то и осталось дождаться объединённого отряда полисменов и вельфов. Или того хуже — компании в белом под предводительством свадебной ворожеи.
Сразу же после турникета и длинного коридора, увешенного плакатами в подозрительно знакомом стиле — ориентировки? почему нет, она же как-никак в музее той самой организации, которая по идее ловит преступников, однако тогда это самый красивый стенд из серии "Их разыскивает милиция", — за широкой стреловидной аркой начинались выставочные залы. В первом царила пустота, если не считать разнообразных существ в доспехах — здесь имелась и гарпия с пламенеющим, причём с самом что ни на есть прямом смысле, мечом — и вполне человекообразной старушки в углу. На коленях бабули дремала пушистая кошка, сама же смотрительница вязала не менее пушистый чулок.
— Госпожа Лауретта?
— Наверное, — пожала плечами Дуня.
— Это, — старушка обвела спицей композицию, — первые полисмены. До того, как появился комиссариат, они стояли на страже закона и порядка, были самыми уважаемыми существами мира. А потом пришли вельфы. Среди них слишком много магов. Как, впрочем, и среди человечков, но вельфы оказались быстрее. Да и физически вы, человечки, им уступаете. Ищешь мужа? Красивый вьюноша.
— Э-ээ. Да, — ошарашенная словами и резкой сменой темы, промычала странница.
— Он вперёд побежал. Не разминётесь — здесь круговая система, без тупиков и ответвлений.
— Спасибо, — поблагодарила девушка и от греха поспешила дальше от подозрительных речей смотрительницы — и одного революционера более чем достаточно.
Наверное, зря Дуня торопилась, потому что через комнатушку с художественно расставленными, развешанными и даже разбросанными наручниками (странница догадалась выкинуть там браслет Ливня, свой, к сожалению, не снимался), в новом зале её ждал сюрприз, и трудно сказать — приятный или не очень. Муженька, как и в других помещениях, не наблюдалось, зато по центру за стеклянной призмой, в окружении бархатных подушечек, мастерски подсвеченная стояла не кто иная, как Дева-хранитель. Ангел, всё так же распахнув лебединые крылья — красота, не то что у перьерукой контролёрши-гарпии! — крепко держал за плечи вихрастого мальчишку. Однако не это поразило Дуню. Экспонат жадно рассматривала парочка посетителей. Линн и Ненеше собственными неповторимыми и чрезвычайно смазливыми персонами.
Так, она сошла с ума. Всё просто. Или нет, ей всё это снится. Сейчас она очнётся, простуженная и с больной головой от солнечного удара на скамеечке у родного института. Или, на крайний случай, в каморке в замке сэра Л'рута, а рядом будут тихо беседовать Вирьян и госпожа Вруля. Ну-у... это вообще-то невероятно, но всё же — пробудится в объятиях Тацу под ехидные замечания мастера Лучеля. А! Может, она в кафе "Дракон и Роза" головой ударилась? А что?..
— Извините?
Турронцы себя горячечным бредом не считали и исчезать не намеревались.
— Да? — кажется, это был Уголь, он же Ненеше. Ни тени узнавания в глазах. Дуня, поразмыслив, решила не выяснять — это у них шуточки такие или они попросту ещё не встречались.
— Здесь мальчик в синем... э-ээ, голубом халате не пробегал?
Братья переглянулись.
— Нет. Но мы только что вошли — могли не пересечься.
Интересно — как, если система круговая?
Видимо, вопрос отлично читался по её лицу — оба близнеца выхватили откуда-то из-за спины по маленькому арбалету, совершенно такому же, как у "волчицы" из гостиницы. Однако, что они собрались делать с оружием, странница не узнала, так как за спиной раздался зов:
— Госпожа!
Дуня обернулась. В проходе стояла смотрительница. Бодренькая, оказывается, старушка.
— Госпожа Лаур... — она не договорила, оседая на пол. Руки её сжимались на груди, словно при сердечном приступе... если, конечно, сердечным приступом можно назвать стрелу, сумевшую пробить тело насквозь. Убита. И не близнецами-ворюгами — в их сторону смотрел наконечник, а не оперение.
О Небеса! Кто бы ни ворвался в музей — государственные интересы, закон или криминал, — он не щадил никого.
— Помо... — Позади не было ни "эльфов", ни статуэтки.
Опыт рявкнул над ухом: "Ноги в руки!!!" Правда, несколько подзабыл напомнить о круговой системе выставки, но с этим отлично справился Ливень, поймавший Дуню в крепкие объятия зала через два. Не то чтобы юноша специально поджидал там жёнушку, скорее, он соображал лучше и успел принять оптимальную позу для ловли разогнавшейся девицы.
— Куда?! Там нас с хлебом и солью!
— Там — тоже, — отчиталась беглянка. — Старушка — убита. Ангел — украден. Мы — воры.
— Почему это?
— Ты видишь других претендентов?
— Логично, — согласился парень и осмотрелся. — Надо было избавляться от наручников традиционным способом, благо ты вроде как не против, я туда же, а развод — хоть и сложно, но осуществимо.
На всякий случай, не слушая, Дуня окинула помещение полным надежды взглядом. Пустые ожидания! Ни окон, даже потолочных, ни дверей, как обещано, ни вентиляционных решёток, прежде отлично спасавших, ни объёмных экспонатов (доспехов, скульптур, чучел, кувшинов или хотя бы просто постаментов, щитов и ширм), за которыми или в которых можно спрятаться. Только настоящие и фальшивые стены, словно в художественной галерее, лишь вместо полотен — открытки. Опрятные домики, уютные замки, романтичные шалаши, бунгало на идеальных пляжах — и другая "пастораль".
— Ну... бывало и хуже, — оценил Ливень. — Значит так, Лауретта. Крепко держишь меня за руку. Я сам постараюсь тебя не отпускать — если попробую, ударь, не стесняйся. И запомни: всё, что ты видишь, ненастоящее. Радость, счастье, блаженство — всё это подделка, оковы, не дающие сбежать...
— О чём ты?
— Это тюрьмы, — юноша подвёл девушку к картинкам. — Вершина гуманистической мысли. По мне — так лучше каторга, чем жить в окружение красивенького, слащавого обмана! В музее, понятное дело, выставлены уже не действующие, но ещё рабочие экземпляры. Эпоха истребления скорпинидов, — он указал на рядок штампованных коттеджей "найди десять отличий". На этих открытках одинаковым было всё: и параметры здания, и высота травы, и форма облаков, и расцветка занавесок на окнах. Единственное, что вносило хоть какое-то разнообразие, это какая-нибудь абсурдная деталь на заднем плане: воздушный шар в виде сердца, ёлочка в бантиках, гриб, выглядывающий из-за угла, радуга волной, а не коромыслом... — Тогда любили делать и продавать в частные руки копии. Так что у нас есть шанс оказаться за километры отсюда. Или пересидим в безопасном месте... хотя... нет, об этом я думать не буду и тебе не советую.
О чём — Дуня, во-первых, побоялась спросить, а, во-вторых, не успела. Ливень стиснул запястье — а девушка-то сокрушалась по поводу не снимаемого браслета! — и дотронулся до ближайшего домика.
Это было как... как очутиться на съёмках какой-нибудь "АБВГДейки(6)" или в детском уголке огромного торгового центра: искусственный коврик травы, пластмассовый заборчик, улыбающиеся цветочки.
— И зачем ты меня пугал? От газона резиной воняет!
— Это всего лишь прихожая. И заклятие уже работает — не знал, что у тебя такое представление о семейном счастье, — флейтист посмотрел вниз. Дуня тоже. Кажется, она должна была стать мамой и не так чтобы в отдалённом будущем.
— По крайней мере, хоть один из нас останется в своём уме, — буркнула странница и подставила разгорячённое лицо свежему ветру. — Жарко...
— Держись. Я видел дыру в заборе. Полагаю, выход. Всего-то и нужно сделать шагов двадцать, нам это под силу... — он вдруг остановился и возмущённо поинтересовался: — Что значит "в своём уме"? Ты хочешь сказать, что парень в восемнадцать лет не может мечтать о жене и куче детишек?
— А ты мечтаешь?
— Конкретно я — нет, но...
— И что ты тогда ко мне придираешься? Вечно ты... ой...
Они помотали головами, стряхивая наваждение, и продолжили путь. Дуня тоже видела эту дыру. Хулиганы какие! Вандалы! Наверняка соседские шалопаи притащили туда уличную кошку... или нет, тот сноб, профессор, выгуливал там свою борзую — вот Джулик, даром что старичок и болонка, не выдержал искушения, проломил доски.
— Откуда у нас собака? Я не люблю собак.
— Собака? — переспросил Ливень. — Окстись! Я их терпеть не могу... Лауретта! Мы не женаты, это не наш дом, ты не беременна. Пять шагов отмерили, осталось — пятнадцать.
— Хорошо.
Дуня вдохнула сладковатый воздух полной грудью... и весь задор иссяк. Зачем куда-то идти, когда сочная трава щекочет лодыжки? Можно сесть прямо так, без всякой подстилки и играть в облака.
— Принеси мне воды. А то пить очень хочется.
— Конечно, — его небесные глаза переполняла нежность. И пусть все хихикают — мол, муж её моложе. Они завидуют! Да и разница-то всего ничего. — Я сейчас. — Он повернулся к дому. — Мама?
— Ой, и моя, — улыбнулась она. На пороге рука об руку стояли две довольные жизнью женщины. — А ты ещё боялся, что они не поладят. Какие глупости!
— Точно.
— А потом забор починишь, ладно?
Он молча кивнул и направился ко входу на кухню. Если честно, Дуне очень не хотелось расставаться с мужем, поэтому она двинулась следом, но её задержали — дёрнули за низ халат. Рядом, копии отца, стояли мальчики-погодки — трёх и двух лет.
— Ну уж это слишком! — очнулась странница.
— И не говори! — флейтиста перекосило.
Парочка, покрепче сцепив руки, бросилась к дыре. Конечно же, во время рывка уронила неустойчивого ещё младшенького — тот, скорее от испуга, чем от боли, ударился в рёв. Побледнев, Дуня подхватила ребёнка.
— Мамочка не хотела, мамочка не хотела, — запричитала она.
Ливень мигом отобрал сына.
— Не-не-не, иди к папочке. Мамочке нельзя поднимать тяжести. Мамочка уже братика носит, — он поцеловал мальчика. Тот залился радостным смехом. — А пойдём-ка в дом, пахнет вкусненько. Кажется, нам что-то интересное приготовили.
