Как только аделантадо услышал об этом новом заговоре, он с сильным отрядом поспешил в Вегу. Гварионекс не стал дожидаться его возвращения. Он понял, что любые попытки сбросить этих чужестранцев, которые, как чума, обрушились на его земли, обречены на провал. Даже их дружба была разрушительна и смертоносна, а возмездие — неотвратимо. Поэтому, оставив свои законные владения, некогда благополучную Вегу, он бежал со своей семьей и несколькими преданными ему людьми на север в Сигуай — высокую горную гряду, простиравшуюся между Вегой и морем. Обитатели гор были сильными и выносливыми и куда более воинственными, чем жители равнин. Именно это племя оказало вооруженное сопротивление испанцам в Саманском заливе во время первого посещения Колумба, их кровь была первой индейской кровью, пролитой европейцами в Новом Свете. Читатель, наверное, помнит, как открыто и доверчиво они вели себя на следующий день после боя, когда касте бесстрашно поднялся на борт каравеллы Адмирала и сдался испанцам в плен. Именно к этому касику по имени Майобанекс обратился теперь в поисках убежища беглый вождь Веги. Он пришел в его городок на мысе Каброн в сорока лигах к востоку от Изабеллы и просил пристанища для своей жены детей и горстки преданных друзей. Благородный Майобанекс принял его с распростертыми объятьями. Он не только предоставил убежище его семье, но и предложил ему поддержку, защиту и свое участие в справедливом деле. Цивилизованные люда руководствуются в своем великодушии заповедями, но их самые высокие поступки часто не идут в сравнение с поступками дикарей, совершаемыми по велению сердца.
Глава 7
Поход аделантадо в горы Сигуай
(1498)
Гварионекс, поддерживаемый своим горным союзником Майобанексом с отрядом воинственных сигуайцев, совершил ряд набегов на равнину, громя небольшие отряды испанцев, сравнивая с землей индейские деревни, продолжавшие сотрудничать с ними, и уничтожая плоды земли. Аделантадо быстро положил конец этим беспорядкам. Однако он не остановился на этом и решил окончательно изгнать Гварионекса из этих мест. Несмотря на опасность и усталость и не перекладывая на плечи других того, что он мог сделать сам, он отправился весной с группой из девяноста солдат, несколькими кавалеристами и отрядом индейцев покорять горы Сигуай.
Пройдя крутой перевал, почти недоступный для войск из-за острых скал и густых зарослей, он спустился в прелестную прибрежную долину, окаймленную цепью гор. За его продвижением внимательно наблюдали острые глаза индейских разведчиков, прятавшихся в скалах и кустарниках. Когда испанцы искали брод через реку, два индейских разведчика выскочили из кустов на берегу. Один из них бросился в воду и, переплыв через реку, бежал; другого поймали, и он рассказал, что шесть тысяч индейцев скрываются в засаде на противоположной стороне реки, поджидая момента, чтобы напасть на испанцев во время переправы.
И действительно, когда испанцы, найдя брод, стали переходить реку, на них напали индейцы. Они были в боевой раскраске и больше походили на злых духов, чем на людей. Лес звенел от их кличей и улюлюканья. Они выпустили тучу стрел, и хотя испанцы прикрывались щитами, многие были ранены. Тем не менее аделантадо перевел свой отряд через реку, несколько индейцев были убиты, остальные обратились в бегство. Их быстрота, знание леса и ловкость, с которой они преодолевали самые непроходимые чащи, позволили большинству из них уйти от преследования испанцев, отягощенных оружием, щитами, арбалетами и копьями. Проводник-индеец повел испанцев в Каброн, в деревню Майобанекса с целью ее захвата. По пути произошло несколько стычек с туземцами, которые внезапно появлялись из зарослей, нападали с воинственными криками, выпускали стрелы и снова исчезали в лесах и скалах, недоступных для испанцев.
Взяв несколько пленников, аделантадо послал одного из них в сопровождении индейца из дружественного племени гонцом к Майобанексу, требуя выдачи Гварионекса; он обещал ему дружбу и защиту в случае выполнения требования, а в случае отказа угрожал опустошить его земли огнем и мечом. Касик внимательно выслушал посланца. "Передай испанцам, — сказал он в ответ, — что они плохие люди, жестокие угнетатели; они захватили чужие земли и проливают невинную кровь. Мне не нужна дружба таких людей. Гварионекс — хороший человек, он мой друг и он мой гость, он просил меня дать ему убежище, я обещал защитить его и я сдержу свое слово".
Этот благородный ответ, прозвучавший как вызов, окончательно убедил аделантадо, что дружественными переговорами ничего не добьешься. Когда требовалась жестокость, он мог быть беспощадным. Он немедленно отдал приказ поджечь ту деревню, в которой они находились, а также несколько деревень по соседству. Затем он послал новых гонцов к Майобанексу, предупреждая, что если тот не выдаст вождя, все его владения будут уничтожены подобным образом; и повсюду он будет видеть лишь пламя и дым горящих деревень. Напуганные этими угрозами сигуайцы окружили своего предводителя, и проклиная тот день, когда Гварионекс нашел у них убежище, требовали выдать его ради спасения страны. Великодушный касик был непоколебим. Он напомнил им о многочисленных достоинствах Гварионекса, его священном праве на их гостеприимство и заявил, что он скорее смирится с любыми бедствиями, чем допустит, чтобы кто-то сказал, что Майобанекс предал гостя.
Люди ушли со скорбью в душе, а вождь, призвав Гварионекса к себе, снова поклялся защищать его, даже если это будет стоить ему потери владений. Он не послал ответа аделантадо, а чтобы не испытывать новыми переговорами верность своих подданных, устроил засаду, приказав убивать всех гонцов. Им не пришлось долго ждать: вскоре они увидели двух людей, шедших к ним через лес, один из них был плененный испанцами сигуаец, а другой — индеец из племени, поддерживающего аделантадо. Они тотчас же были убиты. Аделантадо шел вслед за ними с десятью солдатами и четырьмя всадниками. Когда он увидел своих гонцов, лежащих на лесной тропе, пронзенных стрелами, его охватил гнев, и он решил действовать по отношению к этому упрямому племени со всей жестокостью. И он двинулся дальше в Каброн, где находился Майобанекс со своим войском. При его приближении младшие касики в ужасе перед испанцами бежали, бросив Майобанекса одного. Майобанекс скрылся с семьей в потайном месте в горах. Несколько сигуайцев, желая умилостивить испанцев, отправились на поиски Гварионекса, чтобы убить или захватить его живым, но тот бежал в горы и там скитался в одиночестве в самых диких местах.
Из-за густых лесов и неприступных гор этот поход оказался мучительным и трудным и занял гораздо больше времени, чем рассчитывал аделантадо. Его люди страдали не только от усталости, но и от голода. Туземцы все ушли в горы, их деревни остались пустыми; всю пищу испанцев составляли маниоковый хлеб, а также коренья и травы, которые собирали сопровождавшие их индейцы-союзники. Иногда с помощью собак им удавалось добыть кое-какую дичь. Они почти всегда спали под открытым небом, под деревьями, на земле, мокрой от обильной росы, обычной в этом климате. Три месяца провели они в горах, пока вконец не обессилели от усталости и скудной пищи. У многих из них были участки земли в окрестностях Консепсьона, которые требовали присмотра, поэтому они просили разрешения вернуться в Вегу, тем более, что индейцы уже были напуганы и разбежались. Аделантадо отпустил многих из них и выдал им пайки из оставшихся хлебных запасов; оставив при себе тридцать человек, он решил продолжать обследовать каждую расщелину и пещеру в горах, пока не найдет обоих касиков. Однако выследить их среди такой дикой природы было трудно. Некому было подсказать, где находится их убежище, потому что вся земля вокруг была опустошена. Там можно было найти человеческие жилища, но не было видно людей, а если случайно им иногда удавалось поймать какого-нибудь жалкого запуганного индейца, спустившегося с гор на поиски пищи, то всегда оказывалось, что он не имеет ни малейшего представления, где скрываются касики.
Но однажды во время охоты испанцы наткнулись на двух приближенных Майобанекса, направлявшихся в дальнюю деревню в поисках хлеба. Их доставили к аделантадо, который вынудил их указать место, где прячется их вождь, и отвести туда испанцев. Двенадцать испанцев вызвались идти за Майобанексом. Раздевшись донага, разрисовав тела, чтобы походить на индейцев, и прикрыв мечи пальмовыми листьями, воины в сопровождении проводников отправились к убежищу несчастного Майобанекса. Незаметно подкравшись, они увидели его в обществе жены, детей и еще нескольких членов семьи, ничего не подозревающих об опасности. Выхватив мечи, испанцы набросились на них и взяли всех в плен. Когда их привели к аделантадо, он прекратил дальнейшие поиски Гварионекса и вернулся в Консепсьон.
Среди пленных оказалась сестра Майобанекса. Она была женой другого касика, чьи земли в горах еще никогда не посещались испанцами. Она была одной из самых красивых женщин острова. Нежно любя брата, она оставила свой очаг, где была в безопасности, и всюду следовала за братом, деля опасности и трудности и скрашивая его жизнь участием и добротой. Когда ее муж услышал, что ее взяли в плен, он поспешил к аделантадо и предложил ему себя и все свои владения, лишь бы ему вернули жену. Аделантадо принял его изъявление покорности и освободил его жену и с нею нескольких подданных, также взятых в плен. Верный своему слову, касик сделался надежным и полезным союзником испанцев, он владел обширными возделываемыми землями и снабжал их большим количеством хлеба и другой провизией.
Доброта никогда не оставалась безответной среди жителей острова. Когда известие о милосердии аделантадо дошло до сигуайцев, они толпами стали стекаться к крепости, принося различные дары, обещая покорность и умоляя освободить Майобанекса и его семью. Их мольбы аделантадо частично удовлетворил, отпустив жену и домашних касика, но его самого оставил в заключении, чтобы обеспечить лояльность его подданных.
В это время голод вынудил несчастного Гварионекса, прятавшегося в самых неприступных горах, периодически спускаться в долину в поисках пищи. Сигуайцы считали его главной причиной своих несчастий и надеялись, что пожертвовав им, они добьются освобождения собственного вождя. Поэтому они донесли аделантадо о вылазках Гварионекса. Аделантадо послал отряд, чтобы захватить его в плен. Испанцы устроили засаду у тропы, по которой он обычно поднимался в горы. И когда несчастный касик после очередной вылазки возвращался в свое убежище среди скал, они внезапно напали на него, заковали в цепи и отвели в Консепсьон. Видя, с каким ожесточением и упорством его преследовали испанцы после повторного мятежа, Гварионекс не ждал ничего, кроме смертной казни. Однако дон Бартоломео, будучи безжалостным в политике, в душе не был ни мстительным, ни жестоким. Он полагал, что уже обеспечил спокойствие Веги пленением касика и приказал держать его в качестве узника и заложника в крепости. Бунты индейцев в этой важной части острова были таким образом прекращены, и приняв необходимые меры во избежание их повторения, дон Бартоломео вернулся в Санто-Доминго, где вскоре имел счастье увидеть своего брата Адмирала после его более чем двухлетнего отсутствия.
Таким было действенное, решительное, мудрое, но беспокойное и трагичное правление аделантадо, свидетельствующее о выдающихся способностях, духовной и физической силе этого человека, который, можно сказать, сам себя воспитал и обучил. В нем счастливо соединялись солдат, мореплаватель и правитель. Подобно своему брату Адмиралу, он всегда держался на высоте положения, не проявляя ни надменности, ни упрямства, и сочетал Удивительную силу с трезвостью и умеренностью человека, рожденного для того, чтобы править. Ему ставили в вину суровость правления, но нет ни одного доказательства его бессмысленной жестокости или злоупотребления властью. Он был суров с нечестивыми испанцами, но справедлив. Несчастья его правления происходили не от его природной строгости, их порождали темные страсти окружавших его людей; ведь даже Адмиралу, при всей мягкости его манер и сердечности обращения, не удавалось утихомирить колонистов и добиться послушания. Заслуги дона Бартоломео, к сожалению, не были оценены по достоинству; его образ незаслуженно остался в тени, хотя давно уже следовало бы извлечь его на свет и уделить ему столько же внимания, сколько и знаменитому брату. Менее любезный и обаятельный и не столь великодушный, как Христофор, дон Бартоломео был, тем не менее, отважным и щедрым человеком, истинным героем, в характере которого сочетались доброта и железная твердость.
Книга двенадцатая
Глава 1
Волнения на острове. Действия мятежников в Харагуа
(30 августа 1498 г.)
Колумб прибыл в Санто-Доминго, утомленный долгим и трудным плаваньем и изнуренный болезнями; и дух, и тело его отчаянно нуждались в отдыхе, но с той поры, как он начал служение обществу, ему уже никогда не суждено было насладиться покоем. Остров Эспаньола, его любимое детище, на которое он возлагал столько надежд, обрек его на постоянные волнения, положил конец его успехам, помешал дальнейшим открытиям и наполнил горечью остаток его жизни. В какую пучину нищеты и страданий вовлекли этот богатый и цветущий остров грубые страсти кучки негодяев! Вследствие войн с туземцами и мятежей среди колонистов разработка копей была прекращена, а все надежды на процветание утрачены. Ужасы голода сменились ужасами войны. Плантации были заброшены, многие провинции опустошены последними стычками, большая часть индейцев укрылась в горах, а те, кто остались, в отчаянии бросили работу, убедившись, что все плоды их тяжелого труда все равно достанутся безжалостным чужестранцам. И хотя в Веге опять царило спокойствие, это было спокойствие пустыни. Всего четыре года назад, когда испанцы открыли этот чудесный край, он был густонаселен и процветал, а заботы и несчастья остального мира казались несовместимыми с его прелестями и неисчислимыми дарами, щедро взращиваемыми природой на его плодородной груди. Теперь же глазам представала картина жалкая и унылая. Во многих индейских селениях, жители которых некогда принимали испанцев с подкупающим гостеприимством и поклонялись им, как неким добрым божествам, ныне царили тишина и запустение. Некоторые из их прежних обитателей укрывались среди скал и пещер, других обратили в рабство, многие умерли от голода, а остальные пали в сражениях. Кажется почти невероятным, чтобы столько бед и за такое короткое время смогла натворить горстка пришельцев, управляемая, к тому же, людьми, преисполненными самых лучших побуждений. Но зло вершится по своим собственным законам, и законы эти обладают поистине фатальной действенностью. Лучшие из людей посредством крайнего напряжения сил могут принести окружающим совсем немного добра, однако неисчислимые бедствия могут свершиться по воле самого презренного негодяя.
