Да как же так, как смогли взломать его блок — разрушение памяти при попытке снять зрительный образ Линнея? И Карл спокойно-расслабленный, никакой тревоги или смятения. Ловушка. Бежать.

Орочий портал не отследят, но перед открытием — убрать Карла, может помешать уйти. Олин открыл портал и одновременно швырнул в Карла "винтом", мощным боевым заклинанием, рвущим плоть и ломающим кости. Но попытка атаки была блокирована — Гердер. Олин попытался шагнуть в портал, но его сбили с ног ударом в спину, это прыгнул Айсигланц, королевский волк. Портал закрывался и Олин, в отчаянной последней попытке, извернулся и ударил "ножом", изо всех сил, всем резервом, но не в Карла или Гердера, а вверх, в затяжки, подкосы и стропила. Те переломились, и старинная черепичная крыша с грохотом рухнула внутрь сарая.

Между тем мигом, как лезвие заклинания раскроило скат крыши пополам, и самой лавиной из балок, досок, пластин камня — прошло несколько секунд, три-четыре биения сердца, но Гердеру этих мгновений хватило, чтобы прикрыть щитом всех. Айзенберг, рыкнув, сдвинулся и клыки его сомкнулись на кисти Олина. Олин заорал от невыносимой боли и, каким-то нечеловеческим усилием сбросив с себя волка, выхватил длинный стилет. Карл уже был рядом. Этих же самых секунд ему хватило, чтобы подбежать и, используя целительскую магию, пережать артерии на шее принца. Но Олин тоже успел.

Карл оседал на пол рядом с Айзенбергом, клинок вонзился чуть ниже ключицы. Вокруг стоял дикий грохот, поэтому волку казалось, Карл открывает рот и не произносит ни слова, но он все же разобрал — отпусти его. Бросил безжизненную кисть, и, перекинувшись в человека, подхватил целителя. Карл, касаясь Олина, погружал того в медицинский стазис: — Из этого ему не вырваться. Из этого никто не вырвется.

Гердер медленно перемещался к остальным, стягивая защиту, уплотняя ее. От поднявшейся пыли вокруг было почти темно, Айзенберг зажег крошечный осветительный шар и с ужасом увидел, как у Карла на губах пузырится кровь. Громыхание стихло, остался лишь легкий скрежет продолжающих оседать, теперь уже на земле, обломков, да глухие удары — падали верхние блоки стенной кладки. Гердер подошел вплотную, навис над сидящими — Надо уходить, сейчас здесь будут все лорийские службы. Такое возмущение фона! Бен, ты меня слышишь? — Лорд Айзенберг кивнул, поддерживая Карла, вытаскивал из потайного кармана большой целительский артефакт — подобные были у любого сотрудника его ведомства.

Гердер открыл портал, но защиту при этом не сбросил — пыль еще не осела. Айзенберг отпустил Карла — тот был в сознании, вскочил, сначала, как бревно, швырнул в радужную пленку Олина, затем подхватил целителя на руки, будто тот ничего и не весил, и вошел в портал. Гердер кинул очищающее заклинание на то место, где прежде лежали Олин и Карл, и вместе с клубами желто-серой пыли тоже шагнул в подвал Холодного дома.

Замок Блик-Хаус стоял в столице неподалеку от королевского дворца, одной частью своей выступая на площадь Гердера Великого, подобно чудовищному утюгу со скругленным концом. С остальных сторон его окружал регулярный, "гармский", парк, с посыпанными песком дорожками, газонами, низенькими боскетами, разбит он был на месте засыпанного рва и отлично просматривался во всех направлениях.

Кроме Курта Айсмана, в подвале было еще два мага и, на всякий случай, целитель, на которого уже рявкал Бенджамин Айзенберг, — Не снимать с принца стазис! Сюда, помоги герцогу!

Третий "ледяной лорд", граф Айсигланц, материализовался через пару минут. Вместе со своими магами и связанным мужчиной лет сорока. Инор Тэндер, камердинер и молочный брат Олина, ошарашено оглядывал вполне уютный подвал, он уже понял, где находится и не ожидал для себя от этого путешествия ничего хорошего. О подземельях замка среди туранских обывателей ходили самые мрачные рассказы.

— Закончили, Ваше Величество! Предлагаю — списываем все на "чистых". Фанатики, покушения на принца и герцога.

Гердер не отвечал, он оборотился к Айзенбергу. — Вы почему не надели на принца браслеты, лорд Начальник королевской охраны? — официальное обращение и застывший тяжелый взгляд.

— Я не смог. Я не мог удержать его, даже перекинувшись в волка. Вы же сказали — без травм.

— Берсерк, — прошептал Карл, но в наступившей тишине его услышали все. — Одержимый, как Генрих.

* * *

Плитки розоватого мрамора под ногами частично потрескались и выкрошились, через стыки пробивались ростки. Кира, пытаясь отстраниться от мужчины, упираясь ему в грудь ладонями, оглядывала одичавший сад, в который ее притащил лорд. Вместо клумб буйно разросся и цвел кипрей, дорожки скрывались в траве, за кронами деревьев чуть виднелась проржавевшая ограда. От террасы маленького дворца в сад вела широкая расходящаяся полукругом лестница, с двух сторон ее охраняли литые бронзовые, позеленевшие от времени грифоны. Внутри дома слышались голоса, стук молотков, визжала пила.

В момент выхода из портала Кира поскользнулась, это помогло разорвать притяжение драконьих взгляда, теперь она старательно избегала смотреть в лицо лорду. Вспомнила она все: Генриха — "не чаруй мою жену!", розы на подоконнике, дрожь предвкушения неизведанного, мерцание ожившего на пальце камня. Огненный дракон, помнивший даже строительство Тура, друг Краута, давний знакомец Генриха...

— Зачем я ему, — подумала Кира, — ведь не выдать же меня он хочет ирденнцам. Драконы не вмешиваются в дела людей, а деньги ему вряд ли нужны.

За всеми этими мыслями попыток высвободиться она не прекращала. Но все они были блокированы — и магические, и физические. Дело окончилось тем, что дракон, переместившись за спину Киры, теперь прочно удерживал ее, спеленав руки и ноги каким-то неизвестным заклинанием, непонятной мягкой сетью. Она слышала, как дышит Ардарион ей в шею, почти касается губами ямочки в основании затылка, и чувствовала, как возбужден он после всех этих барахтаний в его объятьях. Одна рука лорда поддерживала выскользнувшую от резких движений из лифа грудь, вторая нежно гладила животик. О святые, он сейчас меня возьмет здесь, в этом заброшенном саду, и я ничего не смогу сделать.

Со стороны дома донесся громкий стук и треск. За застекленными дверями, выходившими на террасу, возились люди, отрывали какие-то планки. Грохот и звон — створка сорвалась с прогнивших петель и упала на мраморный пол. Чудесный цветной витраж разлетелся вдребезги. Через открывшийся проем наружу выбрались три человека, гном, гномка и эльф — наверняка садовник, потому что, отойдя в сторону от остальной, бурно жестикулирующей и спорящей компании, быстро начал вытаскивать левитацией из дома в сад инструмент, ящики с рассадой, большие пакеты, оборотившись к деревьям, приготовился кинуть первое заклинание и застыл, увидел мужчину и женщину в весьма недвусмысленной позе.

Дракон тяжело вздохнул и отстранился от Киры, но напоследок не удержался и поцеловал в шею.

— Как неудачно. Поговорить здесь нам не дадут!

— Поговорить? Интересным же способом вы, лорд, приглашаете даму на беседу. Или это эвфемизм такой драконий, и лапать женщину без ее согласия называется побеседовать? — Кира в ярости не стеснялась в выражениях.

— То, что я готовился вам сказать, могло удивить вас и отчасти шокировать.

— Вам и без слов это удалось! — забыв, что нельзя смотреть на лорда, Кира вскинула голову и опять — когда только он успел оказаться перед ней — попала в плен зеленых змеиных глаз. И поняла, что чувствует муха, тонущая в сладком сиропе.

Невероятным усилием ей удалось закрыть веки, — Отпустите меня, лорд!

Дракон отвечал,Кира внимала голосу и понимала, что звучит он внутри. Сама она говорила вслух, а вот ответы рождались прямо в ее голове.

— И вы не сделаете попытки уйти, не выслушав?

— Нет! — только бы освободил, а там еще посмотрим, Кира была настроена решительно.

— Вас ничто не держит, путы — иллюзия, игра разума, — Ардарион улыбался, глядя, как недоверчиво Кира пытается шевелить руками. А Кира переступила, облегченно выдохнула, и ринулась в атаку.

— Мне следует подать жалобу в драконью общину. Ваше поведение недостойно.

— Как забавно звучат такие фразы... Они так не вяжутся с вашим теперешним обликом. Зачем вы скрываете свою внешность?

— Лорд, я согласилась вас выслушать, а не обсуждать причины, заставляющие меня прятаться.

— Простите. — дракон опять пытался поймать взгляд Киры, — я виноват, мне не следовало так удерживать вас, но поймите. Вы моя истинная пара.

Кира не верила ни единому слову. Чушь! Какая пара, она же ничего не чувствует к этому, пусть и очень привлекательному, но совершенно чужому господину.

— Когда я встретил тебя во дворце, сразу понял, ты половина, предназначенная мне богиней. Я прочёл магическую метку, пожизненную связь с королем. Посчитал за лучшее — улететь, видеть вас рядом было свыше моих сил, а не видеть тебя я не мог. Поэтому — другие миры. Я ждал, я столько ждал. И вот ты рядом, но отталкиваешь меня, прости, я не мог сдержаться. По нашим древним законам женщина, зажегшая огонь в камне, становиться супругой дракона.

Лукавил Ардарион, хитрил. Богиня дала драконам право выбора, по своей воле, а не по предначертанию, находили они жен. Пока избранница не ответила согласием, и не прошла ритуал привязки, все еще можно было повернуть вспять, разорвать союз. Он не ожидал от женщины такого сопротивления. Она выталкивала его из сознания, рвала зрительную связь. Упрямица не понимала своего счастья. Быть избранницей дракона — вечная молодость, здоровье, богатство, верность мужа... И он усилил ментальный нажим. Главное, добиться согласия на проведение привязки, а потом она уже никуда не денется. Такую удачу упускать нельзя. Четыре года назад во дворце — светлая аура, удивительная, скрытая мороком, красота — сердце пело — она, и знак был дан — кольцо нашлось.

В какой момент Кира утратила контроль над своими поступками? Поддалась? Дальнейшие события остались в памяти чередой ярких картинок.

...Ящер. Перепончатые крылья, позеленевшая медь чешуи, плоская клыкастая голова. Она гладит морду, чешуйки меленькие, тонкие, бархатистые на ощупь. Глаза дракона подергиваются пленкой, он урчит, как большой кот.

...Крыло с мягким шелестом разворачивается в траве, "садись", слышит она, " не бойся, я накрою пологом". Кира понимает, надо снять башмаки, иначе просто нельзя, разве можно обутой по этой трепещущей плоти? И лезет наверх, переступая босыми ногами по живым ступенькам упруго пружинящих перепонок. Садится между двумя выступами костяного гребня.

...Дракон взлетает почти без разбега, просто два шага, прыжок и вот они уже высоко над Гаэррой. Та как маленькая картинка — план города. Такие кладут на стойку в дорогих гостиницах.

...Сколько длится полет — Кире кажется, минуты, из-за облаков вынырнули белые меловые обрывы — побережье, вдали торчит скала Святого Духа. Дракон снижается, заходит со стороны моря — крохотная бухточка.

...Как он догадался, змей искушающий, что море, море снится ей ночами, прибой, бьющийся о скалы около монастыря, маленький Гер ловит крабов она песке, звук тревоги от артефакта. Генрих на берегу, луны заливают все вокруг серебряным светом, темная громада Тура. Паруса судна, на котором бегут с Ардайла, она наполняет их ветром, и дельфины мчатся наперегонки с кораблем, выпрыгивают из воды.

...Не о чем не думая, срывает с себя надоевшие тряпки, снимает браслеты и бежит к волнам. Сразу у берега глубоко и она плывет — что может обнимать нежнее и ласковее моря?

...Когда-то Генрих отучил ее стесняться наготы. Напротив, заставил гордиться телом — совершенными пропорциями, ростом, грацией. Она знает, что теперь, после родов, стала еще привлекательнее. И поднявшись из воды, смеясь, идет навстречу сгустку пламени — не обожжется, это огонь ее мужчины.

...Он скользит губами по ее плечам, груди, она отстраняется, должна танцевать — ритуальный танец, как когда-то в святилище перед черной статуей богини. По рукам пробегает дрожь, они изгибаются, трепещут крыльями птицы, — она волна, она чайка, мечущаяся над валами прибоя. Она гибкая ива на ветру, кружение смерча, пляска огня. Она жизнь. Прочь щиты — она открыта. Но вместо восторга голову наполняет плач — плохо, больно, её зовет Анри! И рядом с Анри, переплетаясь с младенческим горем, чуть ощутимые тревога и растерянность кого-то еще. А в десяти шагах, на морском берегу — оглушающе ревущее пламя эмоций — дракон!

Кира очнулась. Ардарион не ожидал ни такой бешеной вспышки чувств, ни такой силы. По огненной похоти и самодовольству ударили гнев и ярость. От ответного возмущенного вопля дракона заломило виски. Но Кира выстояла.

— Моя дочь, моему ребенку плохо. Домой, скорее. Где моя одежда, где мы?

Ардарион понял, что сейчас он проиграл. Даже самому мудрому и старому дракону не под силу пробиться к разуму матери, смятенному тревогой о ребенке. Он отступил, но не смирился, помимо сегодня есть и завтра.

* * *

— Милорд, молчите! — Молодой лекарь занимался плечом Карла, — верхушка легкого. Сейчас прибудут целители из Военного Госпиталя.

Спустя час лорд Армитадж, главный военный целитель Турана, глядел, как поднимается с койки Карл, — Я тебе ничего говорить не буду, ты и сам знаешь, после такого ранения лежать хотя бы день. Вот куда встаёшь? Да погоди ты, сейчас помогу. — И продолжая ворчать, — дурень, сам о себе позаботиться не может, сам себя в гроб загонит, — давний приятель и боевой товарищ Карла помогал тому одеть чистую рубаху, застегнуть пуговицы камзола.

Заглянул Гердер, — Армитадж, что у вас здесь?

— Ваше Величество, — быстро вступил в беседу Карл, а вот не успеешь, Арми, нажаловаться на беспокойного пациента, — со мной уже все в полном порядке. Мне срочно надо в Гаэрру.

— Ба, да тебе сказали! Я хотел отправить Армитаджа, но лучше если вы вдвоём. В Гарме тревога, непонятное что-то на границе с оркскими степями, — тут он посмотрел в листок донесения, — вспышка неизвестной инфекции.

Часы на стене медицинской палаты, была и такая в подвалах Блик-Хауса, прозвонили. Из часов, прямо из центра циферблата, вылетела птичка, затрепетала крылышками, раскрыла клювик, и мелодичный девичий голосок пропел, — двадцать пятое месяца сеностава, десять часов утра! — птичка покрутила головкой, чирикнула и растаяла.

* * *

Карл хотел найти Киру и сообщить ей все сам, пока не вышли экстренные выпуски газет, наверняка пронырливые журналисты узнали новости одновременно с официальными службами. Прежде всего, сказать, что тварь, выдавшую ее ирденнцам, отравившую Генриха, схватили, и доказательства таковы — мерзавцу не отвертеться. Вдобавок Кира могла за него, Карла, волноваться, информировать должны были о покушении и тяжелой ране. Так вот, с ним все в порядке, живой и здоровый, всё преувеличили, как всегда.