И шодо, в рамках начертания готового, тоже вполне могло меня подвести, а арсенал “воздушного начертания”, что в трехмерье, что в четырехмерье довольно скуден и не факт что поможет.
То есть, убить гипотетически появившегося смогу. Блин, засандалю, на худой конец, на тысячу километров под землю, там помрет, не взирая ни на что, особенно если чакру дестабилизироватьзапечатать. Но, мне этот отбитый деятель нужен непременно живой и разговороспособный.
А из всего богатства выбора оставались мне лишь наши, фирменные удзумачьи цепи чакры. Ну или мысленным усилием в долю секунды рисовать сложнейшие печати и круги, однако до этого моему величию, к сожалению, еще долго. А вот цепи, если разобраться, радовали: поливариантность радиуса и метода воздействия, плюс банальная возможность “заковать” в них цель.
Так что, убедившись что все живы, ничего не разваливается, карапузы сыты, довольны (ну кроме Саске) и развиваются, устроил я себе лютый марафон тренировок на Мьёбоку. С наймом амфибий всяких в спарринг-партнеры и прочей прелестью. Ну и режим мудрилы качал, с цепями он давал на редкость приятные бонусы, да и в целом к началу путешествия дайме вывел меня на вполне себе джонинский уровень по прочакренности клеток.
Ну и возвращаясь после очередного, недельного, марафона поклонника мастера Всунь Уд, чувствовал я себя если и не уверенно, то достаточно спокойно.
Злоехидный Змеетень на рассеянного клона не преминул отшодофонить:
— Хизуми-кун, вот ты-то мне и нужен, — исходил патокой шипящий голос из шодофона.
— Приветствую, Орочимару-кун, — напомнил собеседнику, что он быдло неприличное, я. — А в чем нужда твоя?
— Ты точно не клон? — раздалось подозревающее меня в теневой природе шипение.
— Приблизительно, Хокаге-доно, — честно ответил я.
— Ладно, слушай тогда, — решил забить на мою природу Орыч, — кортеж дайме выдвинулся из столицы, через пару дней проследует мимо Конохагакуре. Наше предложение о изменении состава церемониальной стражи он принял быстро, всего за три недели. И даже одобрил. Однако выразил некое пожелание, — голос в шодофоне зазмеился.
— Какое же? — подозрительно поинтересовался я.
— Дайме Хи но Куни, да осенит Аматерасу его благодатью, — глумствовал Орыч, — возжелал, чтобы шиноби, заботящиеся о его безопасности на период прохождения кортежа, входили в него. Так же, попросил он чтобы были это лица достойные, приличные, а лучше всего — аристократы, — злоехидно заметил Змеетень.
Ну и неплохо, в общем-то. Дело в том, что аристократами, то есть владельцами земли с податными людьми, официально в Конохе были три клана. Ну и один клан-союзник, мой статус вообще был несколько не определен, по сути я мог с полным правом назваться “дайме страны Водоворотов” и “Узукаге”, при этом не соврав. Бред-бредом, но факт таков. Так что смысл ехидства Орыча понятен, однако вполне отвечает моим планам:
— Хокаге-доно, коль осветила разум Ваш идея столь здравая, что прилично скромному мне представить охрану, — заехидствовал и запатокоточил уже я. — То лишь ками могу возносить хвалу за здравомыслие Ваше. Сколь ни пребывал на собраниях шиноби почтенных, сколь бы то ни было важных, пребывали они в виде прискорбном. Да и держали себя, черноногим подобно. Но, советник Совета Листа Хизуми Удзумаки, готов спасти лицо и честь Конохагакуре но Сато.
— Это… ты точно не клон, Хизуми-кун? — через минуту раздалось осторожное шипение.
— Орочи-кун, ты мне прямо скажи, хочешь меня в кортеж на пару дней сплавить?
— Ну вообще да, хотел, — несколько растерянно ответил Орыч, — и идея изначально твоя, да и дайме в послании что-то такое намекал.
— Значит, буду, — бодро ответил я.
Ну и начались всяческие и многочисленные подготовки Удзумаки-доно к предстоящему мероприятию. Карапузов в количестве трех штук заинструктировал лично, да и занялся делом хизумиугодным.
В смысле отдался в руки женские, для приведения морды и тушки своей в вид потребный. Правда был сие походный вариант, и ни грима, ни вуалетки мне не досталось. Однако, веер и четки были, а к четкам нацепил я на себе офигенную шапку. Такую же как у Гамамару была: прямоугольная, с чуть изогнутыми над плечами полями, черную и с офигительными золотыми кисточками по углам.
Ибо я и мудрец сендзюцу и мастер шодо. В науках всяческих преуспел и шапку классную, мудрость мою демонстрирующую, могу с полным правом носить.
Умостил свой мудрый зад в специальную повозку, да и выдвинулся навстречу кортежу дайме, охранными карапузами сопровождаемый. Пару раз хамлы мелкие лыбиться пробовали, но педагогичный кулак из под веера, благопристойность им обрести помог.
Достигли мы, соответственно, кортежа даймячьего, всякую охранную шелупонь преодолели, да к повозке дайме подошли. Изволил приличный человек даже приподняться, кивнуть слегка, да и изречь устами собственными:
— Радость в сердце моем, от лицезрения Вас, Удзумаки-доно. И поздравления мои, обретению мудрости на пути познания, — выдал приличный человек.
— Ками радуются, лицезрея встречу нашу. Тысяча благодарностей разрывают сердце моё, от слов Ваших теплых, — вежливо ответил я.
Впрочем, приличные люди долго общаться не могут, этикет-с, так что за дайме речь взяла некая, офигительная дама. Офигительна она была не тем что дама, а тем что офигительна. Во-первых была она кругла. Ну вот все части тела, составляющие прически и лица были сферичны. Во-вторых, несмотря на то, что косметикой она могла напомнить припортовую проститутку, её она никак не напоминала, даже более того, выглядела вполне приличной дамой. Ну и стала она “голосом приличного человека”:
— Удзумаки-доно, счастлива лицезреть вас. Супруг мой, дайме Хи но Куни, не раз говорил “Шиджими-сан, в Конохе есть приятный и достойный человек, Удзумаки-доно”, — завуалированно представилась дама, круглея щеками.
— Лишь луч улыбки Аматерасу сравнится с Вашей красотой, почтенная Шиджими-сама, — несколько вытянул я морду в ответ на кругление. — Излишне добры Вы к скромным достоинствам моим, меркнущим на фоне вашего ума и ослепительной красоты.
— Скромность Ваша, равно как и мудрость, почтенный Удзумаки-доно, — все более круглела щеками собеседница, — достойны быть записаны в свитках для потомков.
— Равно как и речи Ваши, — вытягивался мордой я. — И красота несравненная заслуживают равно как и свитков мудрости, так и кисти художника. Однако, позвольте представить Вам отроков сих, — плавно фирменея мордой продолжил я, — на плечи коих ляжет честь охраны Вашей, — обратился я как к приличному человеку, так и к его супруге, — Итачи Учиха-кун, Сакэ Майо-кун и Хоширо Хьюга-кун, — закончив представления, принял я свой фирменный образ.
— Отрадно и приятно зреть юных, столь в науках прилежных, равно как и в путях предначертанных, — принял лик мадам Шинджи полностью сферическую форму, впрочем лицо на лике, искусно нарисованное, сохранило все достоинства и недостатки свои.
Дайме внимал речам нашим, даже несколько обеспокоился на незначительный промежуток времени, однако, узрев лики наши понял, что не флирт, а лишь приличная беседа нами велась.
Ну и двинулся кортеж. А я отслеживал максимально пристально токи чакры в округе. Что через полдюжины часов, в часе езды от Конохагакуре принесло плоды. В деревьях, фактически на пределе мой чувствительности, присутствовал некий конструкт-не конструкт. Искажение движений чакры, целенаправленно двигающийся.
Что меня подготовиться заставило, однако в Коноху въехали мы спокойно, даже мокутоном никому башку не расколбасило.
Выдвинулись мы из Конохи на следующий день, а через час стали исправно окружающие падать. Вообще работа шарингана была не “по площади”, как любили говорить, а вбивала гендзюцу в каждого отдельно. Что, несомненно, перенапрягало и без того несбалансированную работу с мозгом этого додзюцу.
Итачи, закономерно, остался в сознании, но вроде бы полупарализован. А вот на алкогольную девочку из учеников гендзюцу легло криво, скорее всего специально. Очевидно, эпичная битва должна быть не с другом, а с девчонкой, прирезанной на глазах протосемьяреза.
Сакэ стала приподниматься, а по дороге двигал тип, завернутый в бесформенные обрывки и со спиральной маской. Правда не рыжей, а серой. Впрочем пофиг на колер, думалось мне.
Запустил чакрошторм по площади, одновременно давая команду джуньяхирам карапузов их усыпить. Ну и скакнул за спину отбитого хизушином в ту же долю секунды, что шторм действие прекратил. И начал ляпать на него печати блокировки чакры, а на землю барьерные от перемещения. Ну и только заготовил цепи, дабы пленить свою добычу, как последовали обломы.
Добыча моя, для начала, полыхнула чакрой, невзирая на шодо, неструктурированной, но с него все круги удалившая. От первой атаки цепей чакры извернувшись уклонилась, да и начала метрику искажать. Причем, что самое паскудное, частично успешно.
То есть то что тушка упала на землю, в трех метрах от места что была, было явным действием моих барьеров, однако, он вообще не должен был скакать! Барьерные шодо блокировали подобные изменения чакрой метрики. Вообще, как бы мне не просто админ чакры, а старший админ попался, потому как не меняя свойств прописанных в широком диапазоне, совершить сие надругательство Отбитый-Зецу не мог.
Ну, не имеем гербовой, пишем на обычной. Шуншином проскочил мимо отбитого, воткнул пару кунаев ему в суставы, ляпнул печать бумажную на него и цепями тушку опутал. И руку свою ему на память оставил, мда. Ну не то что особо жалко, но там маникюр офигительный был, надо бы прибрать.
Думал я это, а отбитый чакрой полыхнул, шодо на цепях порушил, а их полувпитал-полуразорвал. Да и сгустком черного псевдоогня в меня кинул. Промазал, но сам факт неприятен.
Так, все хреново, но ладно. Чакру сей деятель впитывает и разрушает при соприкосновении. Площадной чакрошторм не выход. Вальнуть щупалами смогу, но блин, смысл мне от дохлого отбитого?!
Лапу свою щупалом подхватил, рожу мерзкую состроил, да и прирастил, показав отбитому, лапой свежеприращенной, жест неприличный.
Пока соперник травмы душевные переживал и плевки в душу размазывал (что козлу не помешало в меня пару сгустков черной дряни метнуть и гендзюцу попробовать использовать), я подновлял барьеры от перемещений, да и в режим мудреца входил. Сделал себе из сенчакры ковыряло пристойное, да стал я охреневать в атаке. Ну и из четок, параллельно, пихать в гада духов разных.
Ковыряло вполне успешно работало, оппонент его не поглощал, а даже корешками и веточками прорастал при соприкосновении. Фехтовать, при том, не умел как факт, пока он свои замахи и прочую ересь совершал, я его занудно в лучших традициях шпаги потыкивал. Помирать он не собирался, но контратаковать результативно не мог.
Да и цепями с щупалами я ему мешать начал, нарвался на спаливший мне кусок плеча сгусток и передумал. Внимание рассеивается, не вытяну все и сразу.
Ну и минуты полторы спустя, сработали какие-то из многочисленных напиханных духов. Координация отбитого нарушилась, атаковать он меня перестал да и пошатывался.
От греха, в шуншине, ляпнул на вражину шодо, чакру блокирующую, в барьер кинетический заключил, ну и стал думать, как мне не прибить духами фигню эту и оттащить на допрос, да чтоб не сбежал.
В этот момент, этот отбитый козёл, полыхнул чакрой. Вжарил здоровенным сгустком черной хрени. По себе, упырь поганый! Секунд десять смотрел я на пустой барьер, просто стоял и тупил, блин. Взял себя в лапы, хизушином скакнул к дереву в недалеке, из прыжка вырывая его щупалами, готовя шодо чакрошторма локального… Не успел. Исчезло искажение из ствола вырванного. На щепки ствол разнес, печати понакладывал. Без толку, срулил куст.
Сел я под дерево и стал думать. Это, господа, счастье из небезызвестных букв. Не катастрофа, но облом феерический. Зацепок доканнонных на куст нет по сути. Гадить он может много и обильно. Изводить все, кроме травы и водорослей на планете с шансом найти куст, да еще не стопроцентным…
Сделаю. За год до канона, либо если четвертая война начнется. Раньше рука не поднимается. А сейчас дрючить все что дрючится. Все возможные концы подчищать, из дождя родича вытаскивать.
В общем, пока не конец света, я его только готовлю. На этой прекрасной ноте мое всадничество вернулось к кортежу Дайме. Шодофоном запросило пару групп на смену, мол напал неизвестный, убит, проверить здоровье опекаемых и прочее. Задача не для церемонной команды.
Орыча очень вежливо и витиевато в дали запредельные послал, призвал, на всякий, клона, да и в подвал прыгнул. Решать, что и как.
50. Падал прошлогодний дождь
Подумал немного, отшодофонил Орычу, да и узнал, что гад сей неприличный мой искренний посыл проигнорировал и сидит в кресле, хокагствует. Дал ему доклад устный, да и послал повторно, словами, что дела клана и пофиг на все, как освобожусь — извещу.
Посидел ещё, да и призвал Фукасаку. Жаб успешно призвался, правда хамить сходу стал:
— Цундере-кун, а ты время выбирать получше не мог для призыва? — наглело земноводное. — Шима-тян, супруга моя, только на стол накрыла.
— Мне. Нужен. Джирайя. — вежливо, культурно и спокойно известил я. — Где он?
— Это… Цундере-кун, а с чего тебя с прекрасных жа… — узрел лик мой прекрасный собеседник и решил жизнью не рисковать. — Вроде у Мьёбоку был, отсыпался. Его любовь, — начал расписывать тяжкую жизнь извращенца Фукасаку, — раз в шестой отвергла. Вроде бы, — почесал земноводный затылочную часть ирокеза.
— Перенести меня к нему можешь? — проявил душевную нечуткость я.
— Могу-то могу, только нужна чакра-а-а-а….
Полюбовался я на сферического жаба в Конохе и понял, что несколько переборщил, со скоростью подачи и объемом чакры. Впрочем, жабамяч получился забавный, да и настроение мне несколько поднял. Покидал я новую забаву в стены, полюбовался рикошетами. Да и морально помог амфибии усвоить чакру, ибо добр я без меры.
Наконец, Фукасаку сдулся, изысканно меня за помощь и поддержку поблагодарил. И прыгнул с моей ценной персоной в окрестности горы Мьёбоку, на берег озерца с зеленой гадостью.
В прибрежных кустах изрядно громко и немелодично храпело тело. Запахом перегара укутано, довольно помято и, несомненно, извращено без меры, было сие тело. Впрочем, времени давать на просып Жабафилу я не собирался и запустил в него сразу десяток виталов. Через минуту понял, что опять несколько переборщил. Ошарашено вращающий башкой Джирайя был не только трезв, но и здоров. Впрочем пофиг, мне от него нужна только информация.
— Джирайя, достаточно ли ты пришел в себя, чтобы вести диалог? — веско поинтересовался я.
— Удзумаки? Какого они ты тут делаешь? — изысканно-вежливо вопросил извращенец.
— Интересы клана Удзумаки и, возможно, дело безопасности Конохагакуре, — ответил я что, в целом, было правдой. — У меня есть сведения, что во время прошлой войны ты наставлял трех сирот. Один из них, Нагато, с высокой вероятностью мой родич, да и остальные интересны. Я не желаю им зла, но хотел бы взять под опеку.
