Мечислав закатил глаза. Этот нахал сидел рядом со мной на диване то ли разглядывая меня, то ли о чем-то размышляя. Хорошо хоть не лапал. Джинсы и свитер были явно на месте. И безбожно натерли шею и талию.
— Ты действительно не считаешь меня красивым или хотя бы симпатичным?
Я решила ответить максимально честно.
— Ваше лицо типа сахара с медом и шоколадом. Ложку съешь — и больше не надо.
Мечислав скривился.
— Адская смесь.
— И вы не лучше.
— Намного лучше.
— Поверю, если позовете сюда Даниэля.
Вампир и не подумал послушаться.
— А я точно не подойду?
— Точно. И хватит тут нависать!
Я отпихнула вампира обеими руками. Ага, проще скалу пихать.
— Изыди, клыкастое непарнокопытное!
— В самом деле, отпусти мою девушку, — предложил Даниэль откуда-то из-за его спины.
— Твоя девушка — мой фамилиар. И мне позарез нужна ее сила.
— Это — попозже, — отозвалась я. Джинсы впивались в мягкое место, и я становилась еще более раздражи-тельной... хотя куда бы еще. — Сейчас я иду в ванную — и если кто-нибудь туда явится — лично кастри-рую.
— Даже меня? — Даниэль протянул мне руку. Я уцепилась за его прохладные пальцы и вампир помог мне подняться с дивана. Мечислав наблюдал за этой сценой с неудовольствием, но вслух ничего не говорил. И то хлеб, что не сало. Хорошо его Надюшка водой окатила.
— Проснулась, зараза?
О, легка на помине.
— С чего это я — зараза?
— Я тут возвращаюсь с бутылкой — а она спит, как сурок на солнышке. Я тебя даже будить не реши-лась.
— И хорошо. Я хоть выспалась. А теперь я иду купаться. Надя, присмотри пожалуйста за этими двумя клыкастиками. А то начнут выяснять отношения — всю квартиру на щепочки разнесут и к соседям вывалят-ся.
На этой ноте я развернулась — и отправилась в санузел. К счастью — совмещенный. Интересно, а вампи-рам унитаз нужен? Кровь-то они пьют? А если жидкость попадает в желудок, вся она впитаться просто не может. И должна откуда-то выливаться. Или-таки впитывается все? Как бы мне хотелось поэксперименти-ровать с вампирами! Какая тема для диссертации пропадает, сказал Ван Хелсинг, препарируя Дракулу!
Горячий душ за пятнадцать минут сделал из меня человека. Или хотя бы привел в отличное настроение. Я оделась — и вышла из ванны. Голоса вампиров и Нади доносились откуда-то с кухни.
— ... планы на Юлю. Я предпочла бы, чтобы она осталась с Даниэлем. А лучше — нашла себе нормального парня.
— Вряд ли это теперь возможно.
— Но она ведь не стала вампиром?
— Даже переспав с Даниэлем, она не станет вампиром.
— Но и обычным человеком она не останется, так ведь?
— Она им и не была. Просто не знала о своих способностях.
На кухне царила прямо-таки идиллия. Надя что-то творила у плиты, огрызаясь на Мечислава, который сидел на высоком табурете в углу. Даниэль рисовал что-то на альбомных листах, устроившись в кухонном уголке — уголок-скамейка и столик и в разговоре участия не принимал. Первым меня заметил именно Мечи-слав.
— Как вы теперь себя чувствуете, кудряшка?
— Гораздо лучше. О чем вы говорили?
— Что дельфин и русалка, они, если честно, не пара, не пара, не пара... — пропела Надя.
— Юля?
Даниэль отвлекся от своих рисунков и посмотрел на меня. Какой же он все-таки... любимый...
— Садись со мной?
— А я тебе не буду мешать?
— Нет. И потом, я рисовал для тебя.
— А мне посмотреть не дал, — наябедничала подруга.
— Это личное, — отрезал вампир.
Я уселась рядом с ним на мягкий кухонный диванчик. Подумала — и поцеловала в уголок рта. Даниэль бы-стро чмокнул меня в кончик носа. Сгреб со стола изрисованные листы — и протянул мне.
— Это тебе, любовь моя.
Я послушно взглянула на первый рисунок.
Все-таки Даниэль — гений.
Первым рисунком были две птицы Сирин. Кажется, так. Или Гамаюн? Как на Руси называли птицу с че-ловеческим лицом? Не знаю, но это была именно она — и в то же время — я. Белое оперение, корона на го-лове, когтистые лапы. Мое лицо, стилизованное в манере древней Руси было одновременно красивым — и страшным. Птица с моим лицом сидела на ветке, запрокинув голову. Одно крыло у нее было сломано и свисало так, как обычно крылья не свисают. Напротив нее сидела еще одна птица. Намного красивее пер-вой, но — черного цвета. И оставляла гнетущее впечатление. Как покойника гримировать. Мерзко... и очень печально.
— О чем пела вещая птица? — прошептала я.
— О большом горе, — внезапно ответил Мечислав. — Даниэль, я могу теперь посмотреть рисунки?
— Теперь — можешь, — отозвался вампир.
Мечислав аккуратно взял рисунок из моих рук.
Вторая картина изображала... тоже меня, но уже совсем другую. Фоном служил хвойный лес. Широкие и высокие стволы сосен, еловые лапы, которые выглядели колючими даже на картинке. И — впереди всего здоровущее дерево, настолько большое, что художник даже не стал изображать его целиком, ограничив-шись одной сосновой веткой, вдвинувшейся на передний план словно жадная лапа хищника. На этой лапе лежала я. Но опять не в своем естественном виде. Теперь это была женщина-кошка в засаде. И пожалуйста не вспоминайте про ублюдочных голливудских монстров. ЭТА кошка ничего общего с ними не имела. Ни маски, ни костюма. Обнаженная натура, показанная сбоку и настолько изящно, что даже не казалась об-наженной. Все равно ничего не видно. А кошка.... Лицо опять было — мое. Но вместо кистей рук и ступней ног были хищные когтистые лапы. И ими кошка впивалась в дерево на котором лежала. Были видны глу-бокие сколы и царапины на коре дерева.
И уши. Длинные, заостренные, с кисточками на концах. И большие звериные глаза с вертикальными зрачками.
Красиво.
— Это — пантера?
Надя нагло вытянула шею, вгляделась — и покачала головой.
— Юля, ты что! Это — рысь.
А ведь действительно — рысь. Красивая такая.
Я передала и этот рисунок Мечиславу.
Третья картина была... странной. Нарисованной в стиле 'инь — янь'. Обнаженная натура. Ничего лишнего строгие и лаконичные линии, красивое тело (хотя Даниэль мне определенно польстил, у меня и ноги тол-стоваты, и попа тяжеловата, и грудь маловата...) и все это выполнено — пятьдесят на пятьдесят. Половина страницы — белая, половина — черная. На белом — черные линии, на черном — белые. Как Даниэлю удалось добиться этого эффекта с помощью всего лишь простого карандаша — даже и гадать не хочу. Черные и бе-лые линии казались продолжением друг друга, все плавно, изящно, без разрывов... Неужели это тоже — я?
Последний рисунок был самым красивым. Афродита, выходящая из пены морской. Богиня появлялась из моря обнаженная, волны лизали ее колени, одной рукой она придерживала волосы, а вторую словно про-тягивала вперед. Но внимание приковывало не тело. Черты божественного лица были настолько яркими и выразительными, что рисунок казался маленьким окном — туда, в море. Впечатление было настолько сильным, что казалось — сейчас она дотронется до твоей щеки. С этой богиней мы были совсем не похожи. Слишком она была красива. И все же угадывались общие черты с рисунком 'инь-янь'. То ли глаза, то ли улыбка...
— Ты была такой... сегодня утром...
Даниэль шептал совсем тихо, но я услышала. И глядя на эти рисунки, понимала, что Даниэль может мне лгать, но он меня действительно любит. Любит, черт побери. Потому что каждую черточку женщин с кар-тин оживляла любовь. И только она.
— Я уже говорила что ты — гений?
— Нет.
— А что я тебя люблю?
— И этого ты пока не говорила.
Я нежно поцеловала Даниэля.
— Я тебя очень люблю. Хоть ты и думаешь обо мне лучше, чем я заслуживаю.
— Это я тебя не заслуживаю.
— Довольно!
Мечислав ничего не сделал, но его голос ветром пронесся по комнате, вымораживая наши эмоции. Гад клыкастый! Всю романтику... хм... обломал!
— Что надо? — невежливо поинтересовалась я.
Мечислав что-то хотел сказать, но не успел. Надя опередила.
— Надо подумать, где порылась такса.
— Чего?
— Того. Юля мне все рассказала — и я не понимаю, что происходит.
— В чем же?
— Как на вас вышли оборотни? Вы же никому своего адреса не давали и даже перепроверялись от слеж-ки.
— А меня это как раз не удивляет, — пожала я плечами. — Я тут недавно фильм смотрела — там под днище машины прицепили такой жучок, который показывал движение транспорта на экране. Больше и не надо. Мы же никого в машине не оставляли...
— Юля, я осел, — самокритично признался Мечислав. — Надо было менять машину или хотя бы оставлять ее подальше от клуба. Но я даже не подумал, что так может быть...
— Результат печален, — подвела я итог. — А что это были за оборотни? Я ведь даже не разобралась, что и к чему... Мне бы сбежать было... А вы?
— Я успел понять чуть больше. Это были Лисы.
— Мне это ни о чем не говорит.
Вообще-то говорило, но пока я предпочитала помолчать о разговоре с оборотнем. Посмотрим, что скажет Мечислав... послушаем... сравним...
— Разумеется. Ты просто не знаешь, кудряшка, но каждый вампир может управлять животными. Это наша особенность, как левитация, гипноз, скорость. У кого-то больше, у кого-то меньше. Такими, как волки, летучие мыши, крысы, да, еще ночные птицы, могут управлять абсолютно все вампиры. Хотя кому-то это гораздо труднее, чем остальным. Но некоторым доступны еще и другие животные. У Андрэ это лисы.
— А у вас?
— Тигры, кудряшка.
— Тигры? Но они у нас почти не водятся!'
— Только не оборотни. И потом, вампир не выбирает, кем ему управлять.
— А что значит — управлять? — поинтересовалась Надя.
— Ни один тигр-оборотень не сможет противиться моей воле.
— Неужели?
И я вдруг представила Мечислава рядом с громадным уссурийским тигром. Рыжая шкура хищника трется о бедро вампира. Медово-золотая рука ласкает густой мех. Длинные острые клыки оскалены, уши прижа-ты.... Я так отчетливо видела все детали картины, что пришлось на несколько секунд зажмуриться.
— Я могу приказать им все, что угодно, хоть со скалы броситься — и они должны повиноваться мне. Хотя с теми же медведями этот опыт окажется гораздо более печальным. И со скалы полечу уже я. Мало того, разорвут и закопают.
— Более или менее понятно. Вы хотите сказать, что Андрэ приказал им напасть на нас?
— Именно так, кудряшка.
— А кто еще есть у нас в городе?
— Оборотни обычно объединяются в общины, кудряшка. Во главе общины стоит так называемый 'вожак стаи'. Ему обязаны повиноваться все оборотни этого вида. Он же решает и такие вопросы, как взаимодей-ствие общины с остальной нежитью города — вампирами, эльфами, кикиморами, чародеями — и всеми ос-тальными.
— А что — эльфы тоже существуют!? — восхитилась Надя.
— Да, но в вашем городе их нет. Им тут ловить нечего. Они больше по столицам, по модным журналам, по подиумам, по кинофильмам... Что до оборотней — в вашем городе есть общины волков, медведей, тигров и лис. Поэтому я и выбрал этот город. Тигры вообще довольно редкая популяция оборотней.
— Очень мило. А что вы намерены делать дальше?
— Дальше я дождусь, ночи и отправлюсь к Андрэ, чтобы свернуть ему шею.
— Если дойдете, — отозвалась Надя.
— То есть?
— Даниэль — художник, Юля — не боец. Вы — один. И кто помешает ему прикопать вас под забором и отпра-виться мстить вашим друзьям?
— В общем-то, никто. Если не считать эмиссара Совета. В его присутствии даже Андрэ не осмелится на-рушать правила.
— Да, но эмиссар еще не прилетел! И когда он будет — неизвестно!
Логично. Молодец, подруга. Правильно я ей все рассказала, мне бы это пришло в голову намного позже. Когда было бы уже поздно.
— Сейчас выясним! Где здесь телефон?
Мечислав пробежал пальцами по кнопкам. Самсунг, одна из последних моделей. Недешевая игрушка.
Я с напряженным вниманием следила за его руками. Вампир несколько секунд прислушивался к гудкам. Потом состоялся короткий разговор. Оппонента вампира я не слышала, а Мечислав говорил короткими рубленными фразами.
— Алло?
— Это Мечислав. Когда прибудет эмиссар?
— А раньше никак не получится?
— Это не слишком хорошо.
— Благодарю за информацию.
Я внимательно смотрела на него. Вампир повернулся и улыбнулся мне.
— Эмиссар прибудет только завтра, кудряшка. До завтрашнего вечера мы предоставлены самим себе. И должны как-то выжить? Как ты оцениваешь наши шансы?
— Выше нуля, но ниже единицы, — отозвалась я.
Вампир одним движением спрыгнул с табурета и скользнул на колени перед столиком. Он был совсем рядом. Так близко, что я ощущала его запах. И безумно хотелось дотронуться руками до его плеч.
— Почему вдруг такая тоска в голосе, кудряшка? Я тебя не узнаю! Где та девочка, которая ничего не боя-лась и спорила со мной, стоя по колено в снегу?
— Она устала.
Мечислав взял мою руку и поднес к губам.
— Жизнь прекрасна, кудряшка. Улыбнись.
Теплые губы скользнули по моей ладони. Язык пощекотал нежную кожу на запястье, задел заживающий порез — и я вздрогнула от боли. Ну не сволочь ли!? Клеить меня в присутствии моего парня! Урррою га-да!
— Отпустите меня! Немедленно!
Зеленые глаза на золотистой коже светились как два изумруда.
— Уже поздно, кудряшка. Слишком поздно.
— Эй, ребята, мы здесь лишние!? — окликнула нас Надя.
Туман в моем сознании окончательно рухнул.
— Не лишние, — отчеканила я. — Наоборот!
Вампир отстранился от меня и уселся обратно на свое место.
— Даниэль, почему ты ему голову с задницей местами не поменяешь? — удивилась подруга. — Этот козел клеится к твоей девушке, а тебе хоть бы хны!
Даниэль даже не оторвался от рисунка.
— Я доверяю своей любимой женщине. Юле не нужен Мечислав.
— Я этого не понимаю, — помотала головой Надюшка. — Юля, ты можешь это объяснить? Если бы моему парню так кто-то глазки строил, я бы порвала на тряпки, а он...
Мечислав восседал на стуле с видом английского лорда и насмешливо взирал на нас.
— Девочки, вы видите, что Даниэль не ревнует Юлю ко мне. Но вы не учитываете, что мы — вампиры. Вы судите нас, как людей, по вашим, людским меркам. Это смертельно глупо.
Я не считала это глупым. Если бы Даниэль зашел с какой-нибудь другой женщиной так же далеко, как я с Мечиславом, я бы им обоим глаза повыцарапывала! Но, поди, пойми этих вампиров! Впрочем, пока мне глаза не выцарапывают, я согласна их не понимать. Лишь бы удавалось использовать на благо родины и отдельных лучших ее представителей (это я о себе, ежели кто не понял).
— И почему же? — не поняла Надя.
— Вампиры вообще не ревнивы. И потом, у нас с Юлей не было секса.
— А того, что было — недостаточно?
Вампир пожал плечами. До зубной боли изящное, грациозное даже движение. Мышцы волнами перекаты-вались под белоснежным свитером. Белый цвет ему идет намного больше, чем Дюшке — черный. Почему я об этом подумала? Прекрасное лицо было спокойно и безмятежно. Губы раздвинулись в легкой улыбке. От его движений, даже от его присутствия, комната наполнялась сексуальной энергией — и Мечислав прекрасно осознавал свою привлекательность. И отнюдь не стеснялся ей пользоваться в своих (исключительно 'бла-городных') целях.
