— Здесь замешаны кормаки, не так ли? — сказал он.
— Ну, я просто случайно оказался обладателем особенно красивого набора рубинов, который, как я подумал, мог бы понравиться баронессе Мяче, — признал Шифбирер с очаровательно скромной улыбкой. — Вот что привело меня сюда так неожиданно.
— Понятно. Что ж, ты понимаешь, мне безмерно приятно, говоря чисто как сенешаль барона Борандаса и защитник его личного кошелька, сообщить, что вы разминулись с ней. Она и барон не вернутся из Лихоллоу по крайней мере еще три дня.
— Ой. — Шифбирер поморщился, но потом пожал плечами. — Я полагаю, это то, что я получаю за то, что не проверяю, будут ли они здесь или нет.
— Уверен, что торговец с твоими глубокими карманами не обанкротится, если проведет день или два в гостинице здесь, в Халтане, пока ты их ждешь. На самом деле, думаю, что это была бы замечательная идея. По крайней мере, кто-то здесь, в баронстве, вернул бы часть того отвратительного количества твердой валюты, которую ты высосал из кошелька барона с того вашего первого визита.
— Я уверен, что не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.
— О, конечно, нет! — Бронзхелм закатил глаза. — И я полагаю, это чистая случайность, что ты продолжаешь появляться здесь с такими впечатляющими вещами, которые просто идеально подходят к цветам баронессы?
— Ну, возможно, это не чистая случайность, — признал Шифбирер, и Бронзхелм рассмеялся.
Несколько клерков и помощников Далнара Бронзхелма были удивлены тем, как быстро и основательно сенешаль проникся симпатией к мастеру Талтару. Не то чтобы они не понимали, насколько обаятелен был торговец драгоценными камнями, потому что он был неизменно вежлив даже с самым скромным бюрократом и излучал нежную, очаровательную теплоту, которая действительно была редкостью. Несомненно, его природное добродушие помогло объяснить его очевидный успех в качестве коммерсанта, но никто из тех, кто провел в его компании более чем краткое время, не мог бы усомниться в том, что, каким бы полезным ни было его обаяние, оно также было абсолютно искренним. Сэр Далнар также не был холодной и отстраненной личностью. На самом деле, все его клерки были преданы ему, потому что он сам был от природы теплым и щедрым человеком и всегда ценил остроумие и юмор, когда сталкивался с ними. Так что никого не удивило, что он и мастер Талтар оказались схожи.
Но, несмотря на всю свою теплоту, сэр Далнар был также проницателен и добросовестен, хорошо осознавая последствия своего положения сенешаля Борандаса Дэггерэкса. На протяжении многих лет множество людей пытались воспользоваться им, использовать его как способ повлиять на барона или извлечь из него выгоду; никому это никогда не удавалось. И все же мастер Талтар, торговец, который, очевидно, зарабатывал много денег здесь, в Халтане, быстро, почти без усилий, стал посетителем, которого клерки сэра Далнара автоматически сопровождали в его кабинет всякий раз, когда он приезжал.
Конечно, правдой было и то, что сколько бы кормаков ни сыпалось в кошелек мастера Талтара, его товары стоили каждого медяка, который ему когда-либо платили. На самом деле, в тех случаях, когда сэру Далнару удавалось убедить барона Борандаса позволить ему служить его агентом, а не иметь дело с торговцем напрямую, он заключал трудную сделку, как бы сильно ему ни нравился мастер Талтар. Действительно, цена драгоценных камней Талтара в тех случаях была достаточно низкой, чтобы торговец вполне мог фактически понести убытки от окончательной цены. И никто не мог бы быть более незаинтересованным в политике Норт— Райдинга, чем мастер Талтар. Он старался быть в курсе событий, но этого только можно было ожидать от проницательного и преуспевающего торговца империи Топора, который часто таскал с собой не такое уж маленькое состояние в драгоценных камнях. Тем не менее, помимо информации, которую любой торговец мог бы счесть полезной, он не обращал на нее особого внимания и, конечно же, никогда не использовал свои собственные контакты с бароном Борандасом, чтобы попытаться каким-либо образом повлиять на него.
Если бы кто-нибудь присмотрелся повнимательнее, он, возможно, начал бы понимать, что не Талтар поддерживал отношения с Бронзхелмом, а, наоборот, именно сенешаль развивал отношения с торговцем, и в этот момент все начало бы приобретать гораздо больше смысла. У Бронзхелма всегда был острый взгляд на ценные источники информации, способность распознавать наблюдателей, которые были одновременно умными и проницательными, и, несмотря на сухой юмор и теплоту мастера Талтара, это довольно хорошо характеризовало торговца драгоценными камнями. Качество его товаров означало, что он имел дело со многими богатыми и могущественными людьми в империи Топора и даже в империи Копья, а не только в королевстве. Очевидно, он знал довольно необычное количество людей, и у него были агенты или, по крайней мере, контакты на каждом крупном рынке от залива Борталик до Сотофэйласа и Белхэйдана. Действительно, в своей более скромной манере, его сеть связей явно перекликалась с сетью крупных торговых домов, таких как сам клан Харканат.
Он уделял политике и настроениям в других местах такое же внимание, как и здесь, в Норт-Райдинге, по тем же причинам, и был совершенно готов поделиться своими наблюдениями с Бронзхелмом. Он отказался нарушать какие-либо личные тайны, что только заставило сенешаля еще больше уважать как его суждения, так и его характер, но это не умаляло ценности и ясности его анализа.
— Надеюсь, ты простишь меня за это, Талтар, — сказал теперь Бронзхелм, — но я чертовски хорошо знаю, что это не "случайность"! — Он покачал головой. — Вижу, как ты стал таким неумеренно богатым, учитывая твой глаз.
— Рубины действительно хорошо сочетаются с ее волосами, не так ли? — заметил Шифбирер, и Бронзхелм фыркнул. — С другой стороны, каким бы хорошим ни было мое зрение, у меня, похоже, не очень хорошее чувство времени, не так ли? — Торговец поморщился. — Кажется, у меня развился положительный талант посещать Халтан, пока барон и его леди в отъезде!
— Полагаю, что да. — Бронзхелм кивнул. — С другой стороны, учитывая, как дорого это обходится, когда ты по ним не скучаешь, я не собираюсь притворяться, что из-за этого у меня разбито сердце.
— Барон действительно любит удивлять ее, не так ли?
— Да, он такой, благослови его господь. И каждый раз, когда он это делает, ее светлость ругает его за то, что он "тратит деньги" на нее... а потом появляешься ты и убеждаешь его сделать это вновь.
— Чепуха. Я не убеждаю его ничего делать, и ты это знаешь. — Шифбирер указал пальцем на сенешаля через свой стол. — Я просто помогаю ему делать именно то, что он свободно выбрал бы сам вообще без каких-либо подсказок с моей стороны.
— Полагаю, это один из способов описать это, — сухо сказал Бронзхелм, и Талтар усмехнулся.
— Ну, я же не собираюсь разбогатеть, пытаясь что-нибудь продать тебе, не так ли? — Он покачал головой, разглядывая просто одетого сенешаля. Бронзхелм всегда был одет аккуратно, даже безукоризненно, но у него явно не было вкуса к кольцам и шейным цепочкам, которые предпочитали многие сотойские аристократы.
— Уверен, что смогу сдержать слезы сочувствия, — сказал Бронзхелм еще более сухо. — То есть в свете того, насколько ты обогатился на некоторых других людях здесь, в Халтане,.
— Какое бессердечие, — вздохнул Шифбирер. Затем он просиял. — С другой стороны, на этот раз у меня действительно может быть чем тебя соблазнить.
— В любом случае, ты можешь попробовать, — сказал ему Бронзхелм.
— Хорошо, я так и сделаю.
Шифбирер открыл прочный футляр с драгоценными камнями, который он повсюду носил с собой. Он сунул руку в него и порылся там некоторое время, прежде чем вытащил удивительно простое золотое кольцо, в оправе которого был один скромного размера (хотя и очень хорошо ограненный) изумруд. Он на мгновение подержал его на ладони левой руки, поглаживая изумруд кончиком указательного пальца правой, как будто это было маленькое дружелюбное животное, затем протянул его Бронзхелму.
— Думаю, это может быть достаточно просто даже для вас, — сказал он, протягивая его через стол.
— Действительно? — Бронзхелм потянулся за ним, и торговец вложил его ему в руку. — Признаюсь, я никогда не был неравнодушен к более безвкусным...
Изумруд на кольце ярко вспыхнул, всего один раз, и застывшие, незрячие карие глаза сэра Далнара Бронзхелма уставились на маленький золотой обруч на своей ладони.
* * *
Мастер Варнейтус улыбнулся внезапно застывшему сенешалю Норт-Райдинга. В этой улыбке чувствовалась несомненная нервозность, но любое беспокойство с лихвой компенсировалось явным удовлетворением.
Бронзхелм поддался даже лучше, чем ожидал Варнейтус. Его восприимчивость к довольно экзотическим "травам", которые искусство волшебника ненавязчиво ввело в его рацион, была даже более выраженной, чем Варнейтус позволял себе надеяться. Однако часто именно так и получалось. Умные люди, привыкшие мыслить ясно и сжато, казалось, испытывали меньшее врожденное сопротивление, как только кому-то удавалось начать предлагать им что-то с надлежащими... фармацевтическими усовершенствованиями. Сама эта ясность и лаконичность могла быть направлена против них, использована для оправдания и рационализации идей, которые другие вложили в их мысли.
Впрочем, хорошо, что Бронзхелм был более восприимчив к ним, подумал Варнейтус, и его улыбка исчезла, учитывая, насколько быстрее ему пришлось действовать в случае с сенешалем. Он не ожидал, что Мархос так скоро решит настолько недвусмысленно выступить в пользу Теллиана, и надеялся, что по крайней мере еще два или три месяца, возможно, даже все лето, "скорректируют" мышление Бронзхелма, хотя бы для того, чтобы никто не задавался вопросом о быстроте, с которой оно сместилось.
К сожалению, Торандас с большим рвением добивался руки Шейрнейт, чем ожидал Варнейтус. Затем Мархос принял официальное решение по делу Теллиана, и, наконец, появился Аншакар и его товарищи. Варнейтус всегда сомневался в том, чтобы так скоро вводить их в Вурдалачью пустошь, учитывая, насколько... слабым должен был быть его контроль над ними. Тем не менее, им нужно было организовать упырей в начале текущей кампании Теллиана и Бахнака, и только дьяволы Крашнарка могли выполнить это. И ему не понравилось изменение акцента, которое вкралось в его инструкции от его собственной госпожи.
Он не знал, была ли это ее идея или это было "предложено" ее отцом, и он действительно не мог придраться к логике, стоящей за этим, но это было не похоже на нее — менять планы на полпути. И в том, что он подчеркивал преимущества воссоздания Смутного времени здесь, в королевстве, была, по крайней мере, частично его собственная вина. Он задумал это как запасную позицию, альтернативный приз, который он мог бы предложить в интересах своего личного выживания, если план по устранению Базела провалится (а такие планы имели очевидную тенденцию к провалу). К сожалению, эти преимущества были столь же очевидны для Нее и других Богов Тьмы, как и для него, и они решили, что хотят использовать обе возможности. Действительно, они потребовали, чтобы были применены обе стратегии, и все это означало, что события развивались быстрее, чем мог бы предпочесть Варнейтус. Не то чтобы был какой-то смысл ожидать, что его госпожа или ее братья и сестры будут сочувствовать ему. В конце концов, их не волновало, насколько неудобной или вызывающей беспокойство может оказаться жизнь их слуг, лишь бы они добивались желаемого результата.
И не помогает то, что мне приходится придумывать, как избежать встречи с этим ублюдком Брейасом, пока я этим занимаюсь, кисло подумал он. Правда в том, Далнар, друг мой, что я хотел бы иметь больше возможностей работать непосредственно с бароном, если бы я не был так обеспокоен тем, что его любимая жена или его двоюродный брат-маг могут это заметить. К сожалению, об этом не может быть и речи, поэтому я остаюсь с вами. И мне нужно выбирать моменты, когда дорогой, милый Брейас в отъезде, если я хочу достаточно качественно провести время даже с тобой...
Работа в отсутствие мага была не единственной проблемой, с которой столкнулся Варнейтус, несмотря на восприимчивость Бронзхелма, и некоторые из этих дополнительных проблем были более тревожными, чем другие. Особенно с тех пор, как он пришел к выводу, что баронесса Мяча была категорически против брака Торандаса с Шейрнейт. Он ожидал, что она отнесется к этому предложению без особого энтузиазма, но сила ее сопротивления застала его врасплох, и он был немного удивлен проницательностью ее понимания политических реалий и потенциальных обязательств, стоящих за этим. К счастью, возможно, именно эта проницательность заставила ее усомниться в том, что из амбиций Торандаса в этом направлении что-то получится, учитывая давнюю политику Борандаса и традиционный нейтралитет Норт-Райдинга между Кассаном и Теллианом, поэтому она была готова подождать своего времени. У нее будет достаточно времени, чтобы посоветовать не вступать в брак, если это начнет казаться вероятным, и плохая новость заключалась в том, что, несмотря на ее молодость, барон Борандас явно ценил ее советы и относился к ним серьезно.
Хорошей новостью было то, что она, казалось, была полна решимости избегать даже видимости "вмешательства" в его решения. Если Варнейтус правильно проанализировал ее, то эта решимость проистекала не из отсутствия твердых мнений, а из непреклонной решимости, что никто не будет думать о Борандасе как о каком-то слабоумном старике, которым можно манипулировать через его брачное ложе. Она дала бы свой совет, если бы об этом попросили, но вряд ли стала бы сильно настаивать на своих взглядах, если бы их не попросили. Все это было к лучшему, но это также означало, что если она увидит, что он собирается сделать что-то, что, как она боялась, может серьезно навредить ему, она вполне может отказаться от этой сдержанности.
Это делало Бронзхелма еще более важным, потому что Мяча так глубоко уважала его. Она знала, как долго он служил ее мужу, насколько он был предан Борандасу, и у нее также было достаточно доказательств его интеллекта. Она также знала, как глубоко ей самой не нравился Кассан, и Йерагор из Эрсока тоже едва ли входил в число ее любимых людей. Так что, если Бронзхелм решительно и позитивно выскажется в пользу брака, она, вероятно, напомнит себе о том, как легко эмоции могут взять верх над разумом, и решит, что она слишком предвзята, чтобы вынести объективное суждение, которое, вероятно, вынес сенешаль.
К сожалению, события развивались так быстро, что Варнейтус еще не смог должным образом подготовить Бронзхелма, что потребовало от него возвращения в Халтан на несколько недель раньше, чем он намеревался. Ему повезло, что он нашел окно, когда отсутствовали Борандас, Мяча и Брейас, но ему совсем не нравилось сидеть здесь, в кабинете сенешаля, в середине дня, с Бронзхелмом, пристально смотрящим на кольцо, в то время как "мастер Талтар" шептал ему на ухо. Было, мягко говоря, маловероятно, что кто-либо из хорошо вышколенных клерков сенешаля собирался вторгнуться к ним, но "маловероятно" — это даже отдаленно не то же самое, что "наверняка", и хотя Варнейтус подготовил стратегию побега, которая увела бы его от опасности, заклинание телепортации было не совсем незаметным.
