Посмотрев вниз, на неторопливо приближающуюся к нему землю, бывший временный шинигами, любящий брат, вечно недовольный сын, верный друг и далее, и прочая, постарался расслабиться и уйти с достоинством.

Он не успел. Земля — если можно былдо назвать так что-то, похожее на ощупь на "плоть" шинигами и ее бакудо — рывком приблизилась.

— Что это было? — спросил Ичиго со дна ямы, очевидно, выбитой им при падении.

Его взор был прикован к двум вещам. Цепи, выходившей из его груди и поднимавшейся куда-то вверх, в небеса. И таинственного человека (впрочем, человека ли?) по имени Урахара Киске, стоявшего на краю ямы.

— О, видишь ли, Ичиго-кун, удар Кучики Бъякуи разрушил такие части двоей души, как "звено" и "сон". Без них ты не сможешь использовать энергию в достаточных количествах, чтобы быть шинигами.

Приди ты раньше, восстановление прошло бы по более традиционной технологии. Но пришлось использовать экспресс-методику. А теперь пришло время восстановить зампакто...

— Я не просил... — начал было Ичиго. И замолчал в тот момент, когда Урахара тростью разбил цепь, уходящую от тела сына семьи Куросаки в небеса.

— Советую найти в себе зампакто до того, как цепь пожрет семя и ты превратишься в пустого — сказал Урахара и исчез.

"Меня не слушают и не спрашивают. Просто калечат, как им вздумается" — подумал Ичиго.

Где-то в душе — видимо, в том месте, откуда росла цепь — поселилась грызущая боль.

— Хех, похоже, скоро одним пустым станет меньше.

Услышав голос, полный превосходства и хамской наглости, Ичиго посмотрел вверх, в сторону сидящего на корточках красноволосого мальчика.

— Ты кто?

— Дзинта. Впрочем, к чему тебе это знать, пустой?

— Пустой? Я велочек... то есть, человек — поправился Ичиго, поняв, что начинает заговариваться.

— Что, уже язык забывать стал? Не беспокойся, пустой. Ждать осталось надолго. Еще пара звеньев, и ты станешь мозгами на моей крошке.

Равнодушно посмотрев на появившуюся в руке Дзинты шипастую палицу, Ичиго опустил взгляд вниз, к лежащему на земле обрывку цепи.

Его не было. Все, что осталось — это половина звена, выходящего из груди, и превратившаяся в челюсти другая половина.

"Прошло так много времени? Или я недооценил скорость распада цепи?"

— Так что, скоро ты забудешь все, что делает тебя человеком, пустой.

— Я еще человек — повотрил Ичиго, чувствуя нарастающую боль в груди. Или он просто перестал от нее абстрагироваться?

— Да мне пофиг. Ты уже обречен — с пренебрежением проговорил Дзинта — Пустой.

Рывком усиливающаяся боль превратила мил во вспышку обжигающе белого света, мгновение спустя ставшего льдом.

Ичиго не открыл глаза. И не "заставил себя видеть". Также, как и не было никаких спецэффектов в духе "мир внезапно изменился" или медленно проявляющихся перед глазами равнин какой-нибудь Мории с Ородруином впридачу.

Просто последовательность кадров. Яма-Боль огненная — Боль ледяная — Сон.

Ичиго не стал оглядываться — он и так знал, что за спиной начинается идущий направо и вниз спуск, а еще дальше, внизу, растилается во все стороны, кроме верха и низа, ледяная равнина. Все в точности, как в преследующем его сне.

Отвернувшись от пейзажа, Ичиго старательно отвел глаза вправо, подальше от того места, где находится его замороженная в ледяную глыбу копия, и сделал шаг вперед. К центру вершины этого ледяного шпиля, из-за зубчатой стены так похожей на корону. К еще одной глыбе льда, стоящей ровно посередине.

Неторопливо идя вперед и чувствуя, как начинает припекать спину вдруг ставшее теплым солнце, Ичиго проговорил.

— Интересно все же, где я.

В его словах не было вопросительных интонаций. Это просто был...

— В разговорах со мной нет ничего плохого для тебя.

Голос звучал словно отовсюду. Точно шепот призрака в каком-нибудь триллере.

— Да ну? — спросил Ичиго, подходя к своей цели.

— Ты можешь мне не верить. Или нет. Это твой внутренний мир, а я — часть его.

— Значит, я определею здесь правила? — уточнил Ичиго.

— Только пока солнце пустоты не испарило нас.

Действительно, несмотря на окружающий пейзаж, мир, казалось, готовится утонуть в огне. Воздух, еще недавно сухой и исвежающе-прохладный, стал душным и спертым, насыщенным паром. Не требовалось оглядываться, чтобы ощутить, как покрываются испаряющимися каплями и струями влаги окружающие льды.

В голове сама собой возникла картинка. Шпиль, накренивишйся, подточенная стрями превращенного в кипяток льда, падает вниз, на превратившуюся в испаряющееся море, равнину. Остается только вода, затягиваемая дымкой пара, лопающайся поднимающимися вверх пузырями газа. И нет равнодушной ледяной равнины и шпиля в центре. Остается только кипящая под раскаленным багровым солнцем кальдера.

— В таком случае, надо поторопиться. Как твое имя, собеседник?

— Ф:%;N"*. Если ты его не услышал, значит, еще недостаточно понял меня.

— Ясно — ответил Ичиго и вошел внутрь ледяной глыбы.

Солнце над тающей равниной из багрового шара вновь стало белым пятном в пелене облаков.

— Хаха, спекся — в привычной развязной манере проговорил Дзинта.

Оглянувшись, он крикнул:

— Готово!

Урахара неторопливо пошел в сторону ямы с Ичиго. Ведь, будь что-то не так, душа-плюс ведь крикнула ему, чтобы поторапливался, верно?

В следующую секунду, когда голова Дзинты разделилась на две части, Урахара перетек в стойку. Вокруг его трости, перехваченной на манер меча, закружились потоки алой дымки.

Куросаки Ичиго — если в рыжеволосом гибриде человеческой души, шинигами и пустого оставалось что-то, способное претендовать на это имя — стряхнул с клинка безликого, как все асаучи, меча, верхнюю половину головы Дзинты.

Черно-белая плоть пустого осыпалась испарившейся не достигнув земли, пылью. Дыра исчезла. Остался только рыжеволосый шинигами с лицом усталого подростка.

— Достал меня поганец — сил никаких нет — проговорил Ичиго и вытер меч об одежду Дзинты — И должен заметить, что это был очень опасный опыт. Не говоря уже о том, что я не...

— Превосходный результат — ответил Урахара, обрывая речь (наверняка, пафосную, как у Иссина) новоиспеченного шинигами атакой.

Два клинка столкнулись с глухим стуком.

— А теперь — защищайся — проговорил Урахара.

Ичиго почему-то устало вздохнул.

Слева-сверху. Отбить в сторону.

"А я всего-то хотел проконсультироваться по поводу своих снов. Интересно, моим мнением хоть кто-нибудь поинтересуется?"

Низ слева направо. Заблокировать.

Урахара разрывает дистанцию и наносит прямой укол в центр.

Ичиго скручивает туловище, меняет положение стопы, уходя от удара. Наметившийся удар в голову приходится прервать, чтобы блокировать выпад Урахары.

Удар плоской стороной клинка по лицу. Что-то хрустнуло в шее.

Рубящий справа-сверху. Принят на жесткий блок.

Укол в печень. Попытка уклонения относительно удачна. Легкий порез на правом боку не считается.

Ичиго отбивается на автомате, блоками и батманами, уклонениями и разрывом дистанции, не задумываясь. Казалось бы, самое время продумать стратегию.

"Напоминает спаринг с Татсуки. Он играет со мной, превосходя в технике и скорости на недостижимую величину"

Справа на уровне плеч, под углом в тридцать градусов. Парировать.

Блок натыкается на финт. Прыжок назад превращает калечащий удар в длинный порез на предплечьях. Ичиго несколько раз сжимает и разжимает пальцы, проверяя подвижность.

"Не верится, что не выронил меч"

Прыжок вперед. Контратака нарывается на защиту Урахары. Никаких блоков — только постоянное маневрирование и финты. Никакого силового противостояния. Просто любой выпад может закончится очередной попыткой отрубить руки.

Пропущенный укол проходит чуть выше колена. Урахара разрывает дистанцию, уходя от неуклюжего взмаха противника.

Ичиго машинально отмечает тот факт, что, по идее, ему только что перерубили левую бедренную кость. Однако боли или нарушения подвижности почему-то нет. Новая странность этого подвала, наряду с цепями, выходящими из тела, красноволосыми мальчиками с гигантскими брутальными палицами и непонятными нападениями и угрозами.

Удар снизу, в пах. Изменение стойки и отбив клинка Урахары в сторону, туда, где полсекунды назад была нога Ичиго.

Шляпник появляется сзади. Рукоять его меча-трости упирается в спину.

"То самое место!"

— Ты безнадежен.

Рубящий удар заставляет Урахару разорвать дистанцию этим прыжком-телепортацией.

— И что?

Лед появляется перед глазами Ичиго. Он проходит сквозь него, охлаждая и ожесточая разум. Он выходит из пор тела кристалльно-белыми потоками, окутывающими человека с силой шинигами, точно одежда, срываясь ручейками с выставленного вперед клинка.

"Ты успокоился, Ичиго. Мое имя..."

— Я уже устал говорить, но меня вечно что-то прерывает. Я не просил...

Появление за спиной. Меч, пока еще пребывающий в безликой форме, не успевает.

Он только начинает движение, но Ичиго уже получает удары.

"Шея. Почки. Точки у лопаток. Рукопашник"

Ичиго отключается и падает на то, что заменяет на полигоне Урахары землю.

— Пускай Ичи-кун отдохнет.

— Его навыки совершенно недостаточны, Йороучи-сан — слышится почтительный ответ.

— Ой, да ладно тебе ,Киске. Он уже на уровне офицера первой десятки. Этого достаточно.

— Высокий объем реяцу — не все, что нужно для успеха. Тем более, в таком деле.

— Пустяки, Урахара. Зараки живет с этим , и в ус не дует. Или хочешь сам сходит освободить девочку?

— Пожалуй, вы правы, Йороучи-сан. Жаль, что нет времени обучить Ичиго.

— Он так и не пробудил его? Плохо. Но мы ведь и не просим завоевать Общество Душ или поймать Соске. Тащи его в источник. Подлатаем, пока он спит.

Лед. Неужели, такова его сущность?

Удивившись поразившему его спокойствию, Ичиго идет к шпилю. Чтобы его не привело во внутренний мир, стоит забраться в центр.

— Ты меня слышишь?

— Да.

— Кто ты?

— Я представился.

Подавив детское желание наорать на невидимого собеседника, отвечающего предельно лаконично, Ичиго начинает восхождение.

— Что-то важное изменилось с нашей первой встречи?

— Перед выходом на вершину, посмотри налево. Для тебя это будет важно.

— Спасибо. Как-то не думал, что мой внутренний мир — это ледяная пустыня.

— Мир — это отражения нас с тобой. Изменишься ты, и мир изменится вслед за тобой. Изменишь меня, и мир изменится ещё больше.

— Значит, я смогу тут разбить сады и устроить парк развлечений?

— Ты — Король... — собеседник замолкает. То ли недоговаривает, то ли берет паузу — Тебе решать. Я лишь хочу выжить.

— Поэтому ты помогаешь мне?

— Занпакто существует, чтобы с пользой воплощать разрушительные черты личности шинигами. Я хочу жить. И для этого нужно, чтобы ты жил.

— Значит, союзники? Что же ты хочешь от меня?

— Пойми меня. Прими меня. Это и в твоих интересах, Ичиго.

Хмыкнув в качестве ответа, он останавливается. Путь наверх почти закончен. Осталось только повернутся.

Плетеные сандалии, непрактичная и устаревшая обувь, поворачиваются на льду без лишнего скольжения, прилипания или иных неудобств. Видимо, в этом мире, важны его, Ичиго, воля и вера, а не то, на что похоже то, что заменяет ему обувь.

В прямоугольной глыбе льда, правее той, где заморожена его собственная копия, смотрит вдаль замерзшими глазами красноволосый мальчик Дзинта.

— Эй, недоделок, просыпайся.

Не пинок, скорее, толчок под ребра, заставляют Ичиго проснутся и подавить рефлекс, требующий проткнуть обладателя наглого голоса и никудышных манер.

"Так и думал, что Урахара как-то подстраховался на случай, если этот Дзинта пострадает"

— Давай, пошевеливайся. Только тебя и ждут.

"Урахаровский рабоничек совсем распоясался"

Удар ногой оказывается заблокированным. Дзинта в неудобном положении. Одна нога на земле, другая — зафиксирована Ичиго.

— Чего ждут?

— Слушай, да не знаю я ничего. Мне сказали "разбуди и приведи", я и привел. Хочешь, сам иди. Люк в полу, лестница вниз. Не ошибешься.

— Что-то ты наглый после вчерашнего.

— А что "вчерашнего"? Уруру убралась везде, где мне сказали... ой.

Ичиго с интересом энтомолога смотрит на собеседника.

— Для справки. Какой сейчас день недели?

— Как какой? Вторник.

На дворе была суббота. В крайнем случае, очень раннее воскресенье.

— Ясно — отвечает Ичиго и отпускает Дзинту — значит, бекап.

Развернувшись, он уходит в соседнее помещение. То, где, вроде бы, располагался обещанный люк в полу.

"Бежать без оглядки будет немного неправильным. Стоит все же заставить Урахару спокойно объяснить мне, что происходит и что он со мной сделал. В крайнем случае, я просто прерву всякое общение с ним. Невелика потеря"

Если и были вещи, о которых Ичиго, наверное, стал бы жалеть даже на смертном одре, в окружении десятков скорбящих праправнуков, так это о том, что вообще когда-либо обращался к Урахаре. Во всяком случае, сейчас, глядя на Сейретей с высоты баллистической траектории, достойный сын Куросаки Масаки, в этом не сомневался.

Пожалуй, если бы не очевидная разница в боевых качествах, Ичиго дал бы себе зарок отомстить вечно ухмыляющемуся шляпнику, избив его до полусмерти.

Холодок, с той ночи поселившийся в душе, подсказывал, что, возможно, следует проткнуть эту мутную личность мечом, после чего обезглавить. Быт ьможет даже, вначале следует избавиться от кошки. По крайней мере, последние действия Урахары и его черноухой помощницы выглядели, мягко говоря, недоброжелательно.

События последних дней — от ловушки с падением вниз "для реактивации звена и сна души", разрыва цепи, полета через Разделитель Миров с бегом впереди склизкой гусеницы-паровоза (не то, чтобы он запомнил ее научное название) и последующее безумие с ездой на кабанах и проникновении в Сейретей в стиле барона Мюнхаузена — все это было, так или иначе, вызвано действиями Урахары и его ручной некоматы, Йороучи. Больше всего Ичиго бесило то, что он оказался во все это втянут даже не вопреки своей воле.

Его просто не спрашивали. И прерывали каждый раз, когда он пытался объяснить свою точку зрения, пока Ичиго просто не отчаялся что-то обьяснить.

Тот факт, что вместе с ним и Исидой в спасательный отряд запихнули Чада и Орихиме, вообще было за гранью человеческого понимания. Единственная версия, объясняющая привлечение двоих людей с околобоевыми способностями, нулевым опытом и сомнительным потенциалом в профильной области, была озвучена хриплым шепотом, ветром дующим меж ледяных глыб внутреннего мира Ичиго.

Заложники. Гарант того, что квинси и временный шинигами не дезертируют, как только ослабнет поводок.

В пользу этого говорила недружелюбное отношение Исиды к окружающим. Ненавидящий шинигами квинси, которого припахали освобождать осужденную собратьями Кучики Рукию. Это попахивало даже хуже чем кошка, заявляющая "меня не было здесь сто лет, но я знаю человечка, который доставит нас на место", или здоровенный качок, похожий на штурмовика якудза, неумело косплеящего Учиху Саске.