— Извините меня, старший сержант, — сказала Депро, нахмурившись. — Каждое общество? Я так не думаю!
— Когда-нибудь слышала об абортах, девочка? — огрызнулась в ответ армаганка. — Как ты думаешь, что это, черт возьми, такое? Я не выступаю ни за, ни против детоубийства, но это одно и то же. Дело в том, что существует широко распространенное стремление людей к этому. Но это не объясняет ритуализацию, которая встречается только в определенных культурах, и особенно в культе Ваала. В 2384 году доктор Эльмхан из Тегеранского университета завершил окончательное исследование возникновения баализма. Он проанализировал результаты более чем четырех тысяч раскопок по всей Террейне и Турании и пришел к выводу, который по сей день горячо обсуждается, что это был прямой ответ на демографические проблемы сразу после изменения климата.
— А, бинго, — сказал Роджер. — Проблема населения кратов!
— Проблема населения Крата, — согласилась Косутич. — Я предполагаю, что это было культурное заражение — и тоже не случайно. Была сатирическая статья раннего индустриального писателя об ирландцах... Как его звали? Быстро? Быстро?
— Свифт? — спросил Панер. — "Элегантное решение" или что-то в этом роде. "Пусть они едят своих детенышей".
— Да, — согласилась О'Кейси. — Но чего Свифт не понимал, так это того, что существовали общества, где, по всем практическим соображениям, именно это и происходило. Фактически, одним из главных факторов, повлиявших на расцвет христианства в римской культуре, был его запрет на детоубийство. Стремление к этому есть, но оно не пользуется широкой поддержкой. Римские матроны, которым дали возможность сказать: "Мой Бог запрещает это", тысячами прыгали на борт. Именно этот запрет, наряду с принятием ритуалов Митры в качестве стандартной мессы, создал католическую церковь.
— Ритуалы чего? — жалобно спросила Депро. — Ты едешь слишком быстро.
— Я просто сижу здесь, положив челюсть на стол, — сказал ей Роджер, фыркнув. — Я даже не пытаюсь понять половину из этого.
— Ритуалы Митры, — вставил Фейн, приподнимаясь так, что из дымящейся воды показались не только его уши и рога. — Один из разговоров, которые были у нас со жрицей. В качестве политической уловки, чтобы заручиться поддержкой римской армии, ранние христиане взяли всю серию ритуалов из религии, называемой митраизмом, и превратили ее в свою мессу.
— Если подражание — самая искренняя форма лести, то раннехристианская церковь была очень впечатлена митраистами, — кисло сказала Косутич. — Но в тот момент на стороне христиан были две главные политические силы в Риме: армия, которая массово перешла в христианство, как только увидела, что это всего лишь Митра в другом обличье; и матроны, которым больше не нужно было душить своих лишних детей. Остальное известно истории — император обратился в христианство, и все закончилось, кроме криков. И позвольте мне сказать вам, что об этом яростно спорили — а иногда и воевали — в течение почти двух тысяч лет после того, как это стало возможным обсуждать публично. Но, в конце концов, преобладание улик указывало на то, что это была закономерность, а не на то, что его мать говорила ему, что он должен это сделать.
— С другой стороны, — отметила она, — это имеет мало или вообще ничего общего с кратами, кроме как как пример пересечения религии и политики.
— Могу я спросить об одной вещи, которая меня беспокоит? — сказал Роджер.
— Спрашивайте, ваше высочество, — ответила старший сержант.
— Ты часто использовала настоящее время, когда обсуждала культ Ваала и его жертвоприношения, — осторожно сказал Роджер. — И я припоминаю, что ты что-то говорила о "Братстве Ваала" среди армаганцев...
— Братство не практикует человеческие жертвоприношения, — сказала Косутич, затем взмахнула руками. — Насколько я знаю. Хотя у них иногда случается смерть во время ритуалов "улучшения", что может засчитываться. Они, конечно, не практикуют ритуальное детоубийство. Церковь Райбека, с другой стороны, имеет множество баалианских влияний.
— Святоши, — сказал Панер. — Я все гадал, когда ты перейдешь к делу.
— Святоши, — кивнув, сказала старший сержант. — Есть разные... выборы слов и фраз в церкви Райбека, которые указывают теологам-компаративистам на то, что на нее оказал влияние новый культ Ваала, который сформировался — и умер — в годы Кинжала. Кроме того, у райбекианцев есть различные суб-культы, которые, гм, более "фундаментальны", чем другие.
— Я заметил, что ты говоришь "кхм", когда пытаешься чего-то не сказать, — заметил Роджер. — Что это было за "кхм"?
Косутич вздохнула и покачала головой.
— Есть... слухи, которые обычно не принимаются во внимание, о некоторых субкультурах Райбека, поедающих своих детенышей. Лично я не очень-то в них верю. Вы слышите подобные вещи о всевозможных ненавистных подгруппах. Но... я бы тоже не стала пропускать это мимо ушей. В любом случае, вы можете представить себе их реакцию на переполненность кратов. Хотя никогда этого не докажешь.
— И мы можем ошибаться, — указал О'Кейси. — Здесь чувствуется все влияние космопорта, первоначальной исследовательской группы, предыдущей группы археологов... Это мог быть любой из них или спонтанная серийная разработка, если уж на то пошло.
— Оооо, как пирамиды? — спросила Косутич, приподняв одну бровь.
— Ну... — О'Кейси слегка покраснела и даже пошевелилась в воде. — В данном случае это, по крайней мере, возможно. Я знаю, что у археологов все еще плохая репутация из-за этого, но в данном случае это возможно. Каннибализм распространен во всех культурах, кроме фенуров.
— У которых даже войн нет, — прошептала Депро Джулиану.
— О, они у них есть, — ответил сержант разведки. — Их просто не замечают.
— Они эмпаты, — тихо запротестовала она. — Как эмпаты могут воевать?
— У тебя, очевидно, никогда не было тещи-еврейки, — сказал ей Джулиан вполголоса.
— Старший сержант, вам явно весело, — вмешался Панер. — Но я не уверен, что знание того, откуда у кратов появилась идея жертвоприношений, поможет нам. Я думаю, здесь нам нужно немного сосредоточиться на тактике.
— Я думаю, это просто, — сказал Роджер. — Мы напишем сообщение Джину. Гастан отправляет это через своих гонцов. Когда мы получим взрывчатку, Нимашет изготовит кумулятивные заряды, мы взорвем гору, а затем призовем кратов к капитуляции.
— А тем временем, ваше высочество?
— Ну, примерно через пять или шесть дней мы начнем собирать команды и тренироваться, — сказал Роджер. — А до тех пор я намерен выпить немного вина и посидеть в горячей ванне со своей девушкой. Я предлагаю вам сделать то же самое. Ну, кроме части с подружкой. Вы можете воздержаться от этого.
— Большое спасибо, ваше высочество, — сказал Панер.
— Без проблем, — ответил принц. Он протянул фляжку и чашку. — Вина?
* * *
Тему Джин посмотрел на сообщение, затем на посыльного.
— Ты знаешь, что они собираются с этим делать? — спросил он.
— Я даже не знаю, что такое "это", человек", — коротко ответил гонец от шинов. Гонец, казалось, был почти другим видом, чем Гастан. Он был таким же высоким, как любой мардуканец, с которым Джин когда-либо имел дело, и у него были странно длинные пальцы и укороченные рога. В сочетании с четырьмя руками и широко расставленными глазами это делало его похожим на покрытое слизью насекомое. — Все, что я знаю, это то, что нас ждут еще четверо. И мы должны принять посылки от вас. Мы ждем, пока будут подготовлены посылки.
— Тогда пошли, — сказал Джин, махнув рукой.
Встреча, как обычно, проходила в задней части космопорта. Теперь Джин спустился по небольшому склону с края и направился к ближайшему селению кратов, крошечному городку, который местные жители называли Тул. Большинство из немногих инопланетных посетителей оставались в резервации порта. Те немногие, кто обычно не выходил через главные ворота, а оттуда по дороге в имперский город Крат, с удивительным воображением именуемый "Крат". Очень немногие люди или любые другие посетители, если уж на то пошло, приезжали в Тул.
С одной стороны, это делало его плохим местом для сокрытия украденных материалов. Вид человеческого лица там был явным признаком того, что что-то происходит. С другой стороны, взятки были ниже, а местные фермеры и ремесленники напоминали ему о доме. Пока он продолжал платить, они вряд ли стали бы доносить налоговикам, которые были их единственным контактом с центральным правительством.
И это было удобно для поставленной цели — создать тайный склад на тот случай, когда он ему понадобится.
Первоначально тайники создавались как страховка от того, что губернатор Маунтмарч может решить, что он может обойтись без услуг некоего Тему Джина. Джин прекрасно понимал, что он глубоко погружен в категорию "слишком много знает; недостаточно близок к внутреннему кругу, чтобы ему можно было доверять". Жизнь на границе была дешевой, и единственным законом был губернатор. Если Маунтмарч хотел его смерти, это был вопрос простого кивка головой. В преддверии этого почти неизбежного дня он начал контрабандой вывозить из порта лишнее оружие или боеприпасы. И когда он понял, насколько это просто, он расширил свои грабежи до использования целых групп мардуканцев для контрабанды материалов.
Насколько кто-либо мог бы сказать, это была просто обычная операция на черном рынке. Он продавал имперские материалы мардуканцам, а взамен у него был хороший мардуканский слуга и торговые товары, которые он использовал для покупки материалов у стыковочных спейсеров. На самом деле большинство материалов не продавалось, а хранилось в бункерах. Каждый раз, когда он отправлял вещи вниз, он также отправлял платежи мэру — либо человеческие товары, либо монеты Крата. И каждый раз, когда он вытаскивал материал, он платил больше. У него были резервные тайники в горах, включая полный комплект брони, для которой у него были коды, и тяжелую плазменную пушку. Если бы ему пришлось бороться, чтобы получить остальное, он мог бы. Но у него никогда не было никаких проблем с Тулом. Он думал об этом как о своем маленьком военном банке.
И теперь пришло время сделать вывод.
Они вошли в деревню черным ходом, через поля туромов, осторожно обходя круглые шары их навоза. Как и большая часть архитектуры континента, дом мэра представлял собой приземистое сооружение из тяжелых базальтовых блоков. Он был построен больше как крепость, чем большинство других, и его задняя дверь была сделана из досок полуметровой толщины, которые плохо реагировали на стандартный стук. Вот почему Джин вытащил свой шариковый пистолет и постучал в дверь рукояткой, размахивая пистолетом, как молотком.
Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появилась иссохшая старая мардуканская женщина. Джин никогда не был уверен, была ли она поваром, или свекровью, или кем еще. Вероятно, это не имело значения, но это терзало его чувство любопытства. Она всегда была той, кто открывал дверь, независимо от того, приходил он рано или поздно.
Она посмотрела на него, вместе с ним посмотрела на мардуканцев, сделала знак подождать, затем закрыла дверь. Еще через несколько минут ее открыл местный лидер кратов.
— Тему Джин, я вижу тебя, — сказал он. — Ты привел шинов к моей двери?
— Мне нужно взять несколько вещей.
— Конечно, — сказал мэр с жестом смирения. — Я боюсь, что власти начинают слишком интересоваться этим делом.
— Сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить тебе втянуться в это, — сказал Джин. — Я дорожу твоей безопасностью так же, как ты дорожишь моим золотом.
— Возможно, — пробормотал мэр, затем поманил Джина следовать за ним и повел через погруженный в темноту город.
Маршрут привел их в заброшенный подвал, который был выдолблен и укреплен с одной стороны. Полость, в свою очередь, была забита коробками, и Тему Джин начал проверять упаковочные листы.
— Катаклизмит, — пробормотал он, качая головой. — На кой черт ему двести килограммов катаклизмита?
* * *
Депро отмахнулась от кубка с вином, когда Джулиан вышел за дверь.
— И для меня тоже.
— Не заставляй меня пить все это в одиночку, — сказал Роджер. — Кроме того, это полезно для заживления костей. В нем есть кальций.
— Это в молоке, придурок, — сказала Депро. Она усмехнулась, но потом посерьезнела. — Роджер, нам нужно поговорить.
— Э-э, о. Что я натворил на этот раз?
— Я думаю... — Она остановилась и покачала головой. — Я думаю, нам следует перестать встречаться друг с другом.
— Послушай, ты моя телохранительница, — сказал Роджер. — Я должен тебя видеть.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Если это из-за братания, мы с этим разберемся, — сказал он, нахмурившись. Он начинал понимать, что она говорила серьезно. — Я имею в виду, мы были... ну... друзья на такой долгий срок. Если бы что-то должно было пойти не так, это произошло бы раньше.
— Дело не в этом, — сказала она, качая головой. — Давай просто оставим это, хорошо? Скажем "спасибо", пожмем друг другу руки и будем друзьями.
— Ты шутишь, — выплюнул он. — Скажи мне, что ты шутишь! Что вообще случилось с "вечной любовью" и всем этим?
— Некоторые вещи... изменились. Я не думаю, что мы правы.
— Нимашет, вплоть до того момента, как мы добрались до Мадх-Хема, ты думала, что мы были так же правы, как... Ну, я не могу придумать метафору. Очень правильно. Так что же изменилось?
— Ничего, — сказала она, отворачиваясь и вылезая из воды.
— Это один из морских пехотинцев?
— Нет! — сказала она. — Пожалуйста, не играй в двадцать вопросов, хорошо?
— Нет, не все в порядке. Я хочу знать, что изменилось.
— Это сделал ты, ваше высочество, — сказала она, снова садясь на край воды и отжимая волосы. — Раньше ты был принцем Роджером, третьим наследником трона Человека. Теперь ты либо разыскиваемый преступник, либо следующий император. И ты не готов оставаться разыскиваемым преступником, не так ли?
— Не готов, — злобно сказал Роджер. — А ты?
— Я не знаю, — вздохнула она. — Было так много смертей, я боюсь, что это никогда не закончится. Даже не станет лучше.
— Эй, йоу, сержант Депро, — улыбнулся он. — Ты та, кто вынес меня из битвы в Войтане. Помнишь?
— Роджер, с тех пор я ни разу не стреляла в бою... Синди. Да, я думаю, это все. Это твое маленькое "удерживающее действие" перед главным сражением.
— Что?
— Помнишь, когда мы выходили из храма в Кирсти? У кого единственного были боеприпасы?
— У тебя, — ответил Роджер. — Но... я думал, ты просто была очень консервативна со своим огнем.
— Я вообще не стреляла! — огрызнулась она. — Даже когда этот ублюдок чуть не оторвал тебе голову на задней лестнице!
— Но... — Роджер уставился на нее, ошеломленный этим открытием. Затем он встряхнулся. — Косутич меня прикрыла, — сказал он. — Кроме того, какое это имеет отношение к тому, что я никогда больше не увижу тебя?
— Никакого, — призналась она. — За исключением того, что ты не собираешься просто оставить прошлое в прошлом. Ты собираешься вернуться в Империал-Сити с налитыми кровью глазами. И ты либо свергнешь Джексона, либо умрешь, пытаясь. Верно?
