Она задумалась. Она задавалась этим вопросом и знала, что будет очень, очень рада, когда они выберутся из этого места.
Джитендра обнял ее за талию. — Я сожалею о Мемфисе, — тихо сказал он. — Мне жаль, что мы не дома, с твоим братом. Но я бы ни за что на свете не хотел пропустить это.
— Правда?
— Это чудесно, — сказал он.
За горизонтом красное и зеленое сияние подсвечивало ночные пылевые облака. Что-то умирало в огне и свете. Санди вздрогнула.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
К тому времени, когда Джеффри пришел в себя, он был уже на полпути к Луне, а на Земле вовсю разыгрывался небольшой дипломатический скандал. Аппаратчики Механизма были совсем не в восторге от того, что Джеффри скрылся до того, как подвергся психиатрической экспертизе, и они занимали все более скептическую позицию относительно предполагаемой невиновности Джумаи во всем этом деле. Нигерийка не совершила прямого правонарушения, но смысл — в однозначных выражениях — заключался в том, что в ее абсолютных интересах было бы подчиниться юрисдикции Механизма при первой же возможности. Другими словами, она была на волосок от того, чтобы ее саму объявили беглянкой. Тем временем Тиамаат — и, как следствие, Панспермийская инициатива — использовали все имеющиеся в их арсенале меры по затягиванию процесса, утверждая, что, поскольку Джеффри запросил гражданство аквалогии, у них не было иного выбора, кроме как выполнить свои собственные процедурные обязательства в этом отношении, и что если они этого не сделают, это будет серьезным нарушением их закона и устава.
Дым и зеркала, блеф против блефа, две геополитические сверхдержавы играют в старую-престарую игру. Пока это давало Джеффри время, ему было все равно. Хуже всего, по его мнению, была реакция двоюродных братьев.
Лукас и Гектор пытались связаться по чингу с того самого момента, как его подобрал "Невский". Их просьбы систематически отклонялись — и Джеффри большую часть последующего времени был без сознания, — но кузенов это не обескуражило. У них не возникло проблем с отслеживанием "Невского" — передвижения любого морского судна, не говоря уже о таком большом и тяжеловесном, как бывшая советская атомная подводная лодка, были видны широкой публике, — и у них не возникло проблем с установлением очевидной связи между пунктом назначения "Невского" и выходом ракеты на орбиту. Джеффри пропал с радаров Механизма, так что они не могли быть уверены, что он находится в космосе. Но он также нигде больше не находился под юрисдикцией Механизма, что скорее свидетельствовало в пользу его нахождения на борту ракеты. Не потребовалось бы безграничных ресурсов, чтобы отследить сближение ракеты с космическим аппаратом дальнего действия "Куэйнор" и предположить, что Джеффри и Джумаи сейчас находятся на борту этого корабля.
Когда они в конце концов отказались от попыток поговорить с ним напрямую, Гектор записал заявление, которое Джеффри в конце концов счел своим долгом выслушать.
— Мы знаем, что ты собираешься делать, кузен. Мы знаем, чего, по мнению ваших новых друзей, они помогут вам достичь. Но ты ошибаешься. Это не сработает. И ты совершаешь очень, очень серьезную ошибку. Тебе нечего делать в Зимнем дворце, и ты не имеешь права вторгаться туда, где тебе не рады.
— Я имею на это такое же право, как и ты, — одними губами произнес Джеффри.
— Если ты когда-нибудь думал о себе как об Экинья, — продолжал Гектор, — поступи сейчас правильно. Вернись. Оставь это безумие. Прежде чем ты нанесешь непоправимый ущерб семейному имени.
— К черту семью, — сказал Джеффри. Затем, мягко: — К черту семью, пока этим занимаетесь вы. Я ухожу.
Откуда-то из глубины корабля донесся глухой рев двигателя, призрак гравитации, когда корабль изменил курс, и с этого момента "Куэйнор" был нацелен, как стрела, на орбитальную тюрьму, где закончила свои дни его бабушка.
— Смотреть особо не на что, — сказала Джумаи шесть часов спустя, когда им впервые открылся хороший вид на Зимний дворец. — Не знаю, чего я ожидала. Хотя и немного больше, чем это. — Она остановилась, чтобы постучать по своей медицинской манжете, давая команду увеличить дозу средства от головокружения. Джеффри поймал ее блевотину в больничный пакет через несколько часов после полета, когда она, издавая звуки сухой рвоты, свернулась калачиком в модуле, который был выделен ей для временного размещения. Он спросил ее, почему она не справилась с тошнотой, и она ответила, что химические вещества, содержащиеся в манжете, снижают ее внимание, а для Джумаи это было менее приемлемо, чем случайные позывы к рвоте.
— Ты нужна нам в форме на станции, — утверждал он. — Это значит, что ты не измотаешься от того, что тебя вырвет до того, как мы доберемся туда. — И он осторожно взял ее за запястье и увеличил ее дозировку, чтобы она соответствовала его собственной.
— Да, доктор, — сказала она вполголоса, но сообщение — теперь он с облегчением увидел это — дошло до него.
— Она построила его вокруг своего старого корабля "Зимняя королева", — сказал он, когда перед ними повис сильно увеличенный серый цилиндр. Они все еще находились на расстоянии пятидесяти тысяч километров, поэтому изображения были получены с распределенных камер наблюдения в окололунном пространстве, а не с собственных камер низкого разрешения "Куэйнора". — Я, конечно, никогда не заходил внутрь — даже не поднимался туда. Но я знаю, на что это похоже. Видел изображения достаточно часто, всякий раз, когда она соизволяла обратиться к нам со своего трона. Это джунгли, влажные и липкие, как теплица. Корабль — ржавое ведро; он был едва в состоянии поддерживать ее жизнь, снабжая энергией станцию, но не более того. Вот почему кузены могут привести веские доводы в пользу вывода его из эксплуатации — реактор почти такой же старый, как и на той подводной лодке.
Цилиндр имел пропорции двух или трех пивных банок, склеенных друг с другом сверху донизу, и с обоих концов был утыкан стыковочным/сервисным оборудованием. Он медленно вращался вокруг своей длинной оси, открывая взгляду большую часть поверхности. Между торцевыми крышками внешняя оболочка станции была гладкой, без каких-либо механизмов, сенсорного оборудования или чего-либо, что могло бы указывать на масштаб. Юнис окружила себя собственным железным микрокосмом и никогда не испытывала ни малейшего желания посмотреть, что находится снаружи.
— Она никогда отсюда не уходила? — спросила Джумаи, и ужас сквозил в ее голосе. — Я имею в виду, даже не выходила наружу в скафандре? За все это время?
— Мы бы знали. Никогда не было такого момента, когда кто-то где-то не наблюдал бы за Зимним дворцом. Время от времени приходили и уходили корабли — автоматизированные транспортные средства снабжения, Мемфис по одному из его поручений, — но больше никто никогда не выходил. Возможно, ее звезда и угасла, но даже в последние годы жизни она все еще была достаточно знаменитостью, чтобы это попало в новости, если бы это произошло.
— Но жить внутри этой штуки — после всего, что она сделала, всего, что она видела. Как она могла так поступить с собой?
— Немного сойдя с ума, — сказал Джеффри.
— Полагаю, она могла бы связываться по чингу. Но для меня это было бы недостаточным утешением.
— Ты же не бабушка. Все, что ей было нужно, было там.
— Это не жизнь.
— Согласен, — ответил Джеффри.
После некоторого молчания Джумаи продолжила: — Что ж, сначала мы причаливаем. Это ясно. Затем выясняем, как легче проникнуть внутрь. Полагаю, ты ожидаешь каких-то осложнений, иначе не взял бы меня с собой.
— Если тебе не придется и пальцем шевелить, тебе все равно заплатят, — заверил он ее.
— Ты все еще думаешь, что я наемник до мозга костей.
— Думаю, тебе нравится риск. Не совсем одно и то же.
— В твоем сценарии. — Джумаи беззаботно пожала плечами, ее тошнота на какое-то время прошла. — Итак, давай посмотрим, какие у нас есть варианты стыковки. — И она протянула руку и перевернула изображение Зимнего дворца, как игрушку, подвешенную над детской кроваткой, пока не увидела одну из торцевых крышек. Она пошевелила пальцами, чтобы увеличить изображение, хмурясь при виде деталей. — Видишь что-нибудь необычное? Ты опытный космический путешественник, а не я.
— Не могу сказать, что я хоть какой-то эксперт по стыковочным системам.
— В этом нет необходимости, — произнес голос позади них. Это была Мира Гилберт, теперь невесомая, полностью лишенная ремней безопасности, но чувствующая себя как дома в невесомости, как и под водой. На ней был облегающий оранжево-серый скафандр на молнии с карманами и нашивками-захватами. — Мы оценили ситуацию. Идеально стандартные интерфейсы и захватные зажимы: "Куэйнор" сможет без труда осуществлять жесткую стыковку.
— Вы пришли только для того, чтобы сказать нам это? — спросил Джеффри. Он почти не видел Гилберт с момента своего пробуждения.
— Вообще-то, я пришла сказать вам, что в Восточноафриканской федерации произошли изменения. Глаза общественности зафиксировали активацию баллистической пусковой установки "Килиманджаро".
— Черт, — сказал Джеффри.
— Не уверена, что обнаружилось: может быть, тестовый пакет, грузовой отсек или что-то еще. Прямо сейчас мы склоняемся к "чему-то другому". Что бы это ни было, оно было вытолкнуто на орбиту, где встретилось с другим аппаратом.
— Какого рода? — спросила Джумаи.
— "Киньети", астероидный шахтер, зарегистрированный на корпорацию Экинья Спейс, — медленно ответила Гилберт, чтобы слова успели дойти до них. — Что-то, по крайней мере, с дальностью и возможностями "Куэйнора", если не больше.
Она вывела на экран изображение: либо снимок с большого расстояния в режиме реального времени, либо архивный снимок того же корабля. Что касается Джеффри, то он мог бы любоваться другим видом корабля, на котором путешествовал. "Киньети" имел те же очертания скелета, сконструированного для работы в вакууме без необходимости выдерживать воздействие атмосферы или резкого ускорения / замедления. На одном конце у него были двигатели и топливные баки, на другом — стыковочное и шахтное оборудование, а также пара вращающихся в противоположных направлениях центрифужных кронштейнов, установленных в средней части основного отсека экипажа, с жилыми модулями на концах каждого кронштейна.
Он видел "руки" "Куэйнора" изнутри корабля. Они были статичны, приварены неподвижно, и их единственной оставшейся функцией было служить выносными опорами для устройств связи и систем точного маневрирования.
— Летел на пределе с тех пор, как поймал упаковку с духовой трубой, — продолжала Гилберт. — Если так пойдет и дальше, он прибудет в Зимний дворец примерно на девяносто минут раньше нас.
— Должно быть, это один из двоюродных братьев или оба, — сказал Джеффри.
— Это застало нас без ласт, — сказала Гилберт. — Мы не думали, что духовая труба еще работает.
— Это не так, — сказал ей Джеффри. — Не совсем так. Они протестировали ее, когда рассеивали прах моей бабушки, но она не была готова для запуска людей... с большим запасом. Только Лукас или Гектор были бы настолько чертовски безумны, чтобы рисковать своей шеей, катаясь на духовой трубе.
— Они хотят обогнать нас, поэтому у них не было особого выбора, — сказала Гилберт. — До Либревиля добираться было бы слишком долго, а у них не было доступа к собственной ракете. Была или духовая труба или ничего подобного.
— Кто-то говорит серьезно, — сказала Джумаи. — Но мы это уже знали. Хорошо, что это меняет?
— Ничего, — ответил Джеффри. — Мы не собираемся разворачиваться. Можем ли мы выжать из этой штуки побольше скорости, Мира? Теперь, когда нам больше не нужно скрывать наши намерения?
— Зависит от того, как быстро ты хочешь лететь, — сказала морская женщина. — И сколько нарушений правил движения в космосе хочешь набрать.
— Достаточно, чтобы убедиться, что кузены не доберутся туда раньше нас. Все, что нам нужно сделать, это опередить их — это не должно быть слишком сложно, не так ли? Мы входим, выясняем, что Юнис оставила там наверху, если вообще что-то оставила, и уходим. И тогда, если это вообще возможно, мы все сможем продолжать жить своей жизнью.
— Теперь это твоя жизнь, — мягко напомнила ему Гилберт. — Гражданин Экинья.
Джеффри прикоснулся к влажному, теплому стеклу контейнера Аретузы, пытаясь разглядеть его форму. Из-за того, как были расположены фонари в трюме, он мог различить немногим больше, чем темную парящую тень в окрашенной зелеными пятнами темноте резервуара для воды.
— Это, конечно, экстравагантность, — призналась Аретуза. Ее голос прозвучал прямо в его голове через бортовое расширение корабля. — Передвигать меня по кругу. Я не просто мясо и кости, как ты. Начнем с того, что во мне пятьдесят тонн, и мне также нужны тысячи литров воды, чтобы плавать в ней. Но они могут быть у меня в долгу. У нас есть запас топлива — или, по крайней мере, было до того, как ваша семья решила побороться с нами за приз, — и в экстренной ситуации мою жидкость для плавания всегда можно использовать в качестве охлаждающей жидкости, реакционной массы или защиты от радиации.
— Что бы случилось с вами? — спросил Джеффри.
— Я бы умерла, очень вероятно. Но я не стала бы возражать против элементарной несправедливости этого. Это не значит, что я устала от жизни или готова покончить с ней — вовсе нет. Но я уже давно достигла той точки, когда смирилась с тем, что живу на чужое время. Каждое мгновение бодрствования.
— Я все еще не понимаю. Почему сейчас?
— Что сейчас? — Казалось, этот вопрос беспричинно задел ее.
— Только не говорите мне, что вы просто так решили покинуть планету, ни с того ни с сего, Аретуза. Что-то подтолкнуло вас к этому. Кстати, куда вы направляетесь? Вы не можете оставаться в Зимнем дворце.
— Я и не планирую этого делать. Но уже давно пришло время двигаться дальше. Я легко перемещаюсь, Джеффри. Жизнь в аквалогии перестала предлагать мне сложные задачи десятилетия назад, и только по этой причине мне нужны новые горизонты. Окулар наконец-то подтолкнул меня к переходу.
— Покинуть Землю.
— Я думала об этом очень долго. Но эти новости — данные Крусибла, Мандала и смерть моей старой подруги Юнис — мне действительно кажется, что время пришло. Лови день, и все такое. Если я не сделаю этого сейчас, что еще для этого потребуется? Мы, Паны, проповедуем внешнюю миграцию, исследование и колонизацию как видовой императив. Самое меньшее, что я могу сделать, — это предложить дела вместо слов.
— Значит, вы хотите остаться в космосе?
— Я не собираюсь возвращаться, — заявила она. — И уж точно не после всех затрат топлива, которые потребовались, чтобы доставить меня сюда. Хочу ли я выглядеть расточительной? — Она замолчала, размышляя в темноте. Бак пыхтел и жужжал. — Есть целая система, которую нужно исследовать, Джеффри, — сказала она в конце концов. — Миры и луны, города и виды. Удивление и ужас. Больше, чем Линь Вэй могла себе представить, благослови ее господь. И это всего лишь небольшая кучка камня и пыли вокруг одной маленькой желтой звезды.
