— Вы не можете с ними поговорить? — спросил Караян.
— Отсюда связь только в одну сторону. Для двусторонней связи я должна быть наверху. Это просто способ, которым я подключила это место.
— Возможно, это связано с Сатурнином, — предположила Лоринг. — Может быть, он готов вернуться внутрь.
Гоме показалось, что еще не прошло и получаса, но, возможно, доктор оказался быстрее, чем ожидалось.
— Ру в безопасности там, где вы его оставили? — спросил Гома.
— На данный момент. Без меня вы не сможете быстро открыть эту дверь, так что даже не думайте о попытке насильственного захвата.
— А я нет. Но если ты тронешь хоть волосок на нем, я лично сдеру с тебя шкуру живьем — бесстрашная космическая исследовательница или нет, ты все равно истечешь кровью.
— Приятно сознавать, что кровные узы настолько крепки.
— О, они сильны, но я также знаю кое-что, чего не знаете вы. Ру невиновен. Он этого не делал.
— Его кровь говорит об обратном.
— Тогда ваш анализ ошибочен, или он является носителем этого вируса неосознанно.
— И как именно это могло произойти?
— Я не знаю — может быть, если мы все успокоимся и перестанем говорить о захвате и силе, мы чего-нибудь добьемся. Мы на одной гребаной стороне, Юнис. Против глупости. Так что давайте начнем действовать таким образом, хорошо?
Снова зазвенели колокольчики.
— Черт бы их побрал!
— Это звучит так, как будто они действительно, очень хотят войти внутрь, — сказала Гома. — Может быть, у них самих возникла какая-то чрезвычайная ситуация — вы об этом не думали? Может быть, вам стоит поговорить с ними. Тем временем у нас могут быть лекарства, которые помогут танторам, но только в том случае, если мы все снова начнем сотрудничать.
— Она говорит разумно, — сказал Караян. — И я добавлю вот что: возможно, я плохо знаю Ру, но я не верю, что он намеревался причинить вред этим животным.
Гома посмотрела на него с чем-то средним между подозрением и благодарностью. Он был последним человеком, на поддержку которого она могла бы рассчитывать, и все же казалось, что она была оказана со всей искренностью.
— Я думала, вы будете очень рады, если Ру обвинят в распространении вируса.
— Потому что это не позволяет свалить вину на делегацию "Второго шанса"?
— Вот именно.
— Возможно, появление танторов было событием, на которое мы смотрели с беспокойством, Гома, но это не значит, что мы одобряем их хладнокровное убийство в большей степени, чем это сделал бы Ру. Это что-то другое. Это не наших рук дело, и я очень сомневаюсь, что это дело его рук.
— Мне нужно поговорить с Атрией, — сказала Юнис. — Помните, что я сказала об этой двери. Вы можете следовать за мной.
— Я могла бы остаться здесь? — сказала Лоринг. — Продолжая утешать Садалмелика.
— Возможно, вы все уже носители вируса.
— Очевидно, что Ру является основным переносчиком, — сказала Гома. — В любом случае, ущерб нанесен — пусть Айяна сделает все, что в ее силах. Мы не можем просто оставить Садалмелика одного.
Юнис несколько долгих секунд смотрела на Лоринг, проводя некую приватную оценку ее пригодности. — Прекрасно, — отрывисто сказала она. — Мы постараемся как можно быстрее. Если что-нибудь изменится, воспользуйся этой красной кнопкой у двери, чтобы поговорить со мной.
— Я так и сделаю, — сказала Лоринг.
Вскоре они уже поднимались обратно по наклонному коридору, Юнис почти бежала впереди остальных.
— У нас на "Травертине" превосходные медицинские учреждения, — говорила Васин. — Все, что есть в крови Ру или что распространилось на остальных нас, мы можем изолировать и вылечить. Вы просто должны доверять нам.
— И куда именно привело нас доверие? — резко спросила Юнис. — Один умирающий тантор и еще два, которые не отстанут далеко?
— Мы преодолели световые годы космоса, чтобы ответить на ваш зов, — ответила Васин. ` Отказались от наших жизней, от нашего будущего. Мы пошли на жертвы, которые вы даже представить себе не можете. Мпоси даже умер за вас.
Они добрались до жилого этажа, все, за исключением Юнис, затаили дыхание. Она протиснулась между стульями, отодвинула в сторону кухонную утварь, чтобы добраться до пыльной консоли связи. — Атрия? Теперь ты меня слышишь?
— Да, Юнис, — раздался голос тантора. — Мы хотели бы войти.
— Ты не можешь, пока нет. Люди принесли с собой болезнь. Садалмелик очень нездоров.
— Насколько плохо? Перейдет ли Садалмелик в Воспоминание?
— Не знаю. Я делаю все, что в моих силах, но не хочу рисковать тем, что остальные из вас заразятся. Я хочу, чтобы вы оставались снаружи в своих скафандрах, пока не удостоверюсь, что воздух здесь безопасен для дыхания. — Она шмыгнула носом, потерла его рукой. — Вы можете сделать это для меня?
— Мы можем остаться снаружи, если понадобится. Но ты должна открыть запасной шлюз, Юнис.
— Почему?
— Мы нашли снаружи человека. Мы думаем, что он, возможно, перешел в состояние Воспоминания.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
С их комнатами в доме все было в порядке, с имеющимися удобствами явно все было в порядке, но более беспокойной ночи у Кану не было никогда в жизни. Он снова был на борту "Ледокола", снова бродил по коридорам — видел их длинные, затемненные участки, возвращаясь к своему периодическому дежурству на спальном посту Ниссы. В ночи было всего несколько часов, но ему казалось, что в его снах были недели или месяцы бессмысленных блужданий. Когда, наконец, он уступил дневному свету — голубизна потолочных светильников камеры вернулась к своему прежнему блеску после того, как потускнела на ночь, — он чувствовал себя таким опустошенным, как будто прожил каждый из этих блуждающих часов. Он посмотрел на свой мизинец, снова раздраженный сломанным ногтем, который заметил, впервые очнувшись от спячки. Как именно это произошло? Внутренняя сторона саркофага с откидным верхом имела плавные очертания — там не за что было зацепиться ногтем.
Он встал, обернул простыню вокруг живота и прошел через смежные комнаты к умывальникам и душевым кабинам. Он наполнил таз водой странного вкуса и ополоснул лицо, смывая остатки ночного жира и копоти.
— Как ты думаешь, что знает Свифт?
— По поводу чего? — спросил Кану, оборачиваясь.
— Всего. Нас. Танторов. Чего Дакота на самом деле хочет. Что случилось с Чику и остальными?
Нисса вошла в комнату через другую дверь. Она была обнажена, ее свободная рука покоилась на одном бедре, в другой был зажат кусочек фрукта, поза была непринужденной и Кану находил ее неизбежно возбуждающей. Они были женаты один раз, а затем снова стали любовниками так недавно, что легко было подумать, что все, что произошло за это время, было не более чем кратковременной потерей привязанности, размолвкой влюбленных. Но с момента их развода прошли годы — фактически десятилетия, — и даже начавшееся в Лиссабоне воссоединение было сорвано его конечным предательством по отношению к ней.
После всего этого, как он посмел позволить себе почувствовать, что, возможно, снова влюбился в нее? Как он смел надеяться, что его чувства могут быть взаимными? Вселенная не содержала в себе достаточно прощения для этого.
— Дело в том, что я продолжаю возвращаться к этому: все, что я знаю о тебе, говорит о том, что ты действовал, служа тому, что, по твоему мнению, было общим благом. Ты неплохой человек и хочешь лучшего для всех — насколько ты это понимаешь. Но это все равно ставит нас перед небольшой трудностью, не так ли?
Кану с трудом сглотнул. — Свифт.
— Свифт. Да. И знаешь что? Я почти готова подумать, что ты, возможно, заслужил мое доверие. Может быть, даже мое прощение, хотя давай не будем бегать, пока не научимся ходить.
Не желая снижать свои шансы на то, чтобы его увидели в лучшем свете, Кану нетерпеливо кивнул. — Давай не будем.
— Ты идеалист, и к тому же безнадежно наивен. Но ты не дурак, и все, что с нами случилось, произошло не потому, что ты действовал эгоистично или ради личной выгоды. Я продолжаю напоминать себе об этом. Это мост, который помогает мне найти обратный путь к тому, чтобы простить тебя. Но вот в чем трудность. Какие бы чувства я ни испытывала к тебе в конечном итоге, я приберегаю это снисхождение для тебя, а не для другого голоса в наших головах. И — да — я ни на минуту не сомневаюсь, что он нас подслушивает.
— Я впустил Свифта внутрь себя — предложил ему убежище за пределами Марса. В этом смысле я несу за него ответственность.
— Да, это так. В таком случае тебе лучше надеяться, что он все еще на нашей стороне. Что наши цели совпадают с его целями. Потому что, если один из нас или мы оба встанем на пути того, чего на самом деле хочет Свифт... ну, кто знает, что может случиться?
— Давай попробуем не предполагать худшего.
— Ну вот, опять ты: всегда оптимист. — Она откусила от своего фрукта. — Ты старый дурак и принял несколько ужасных решений. Ты, вероятно, примешь их еще больше. Но в глубине души ты хороший и добросердечный, и я думаю, ты все еще хочешь сделать все как можно лучше. Хочешь, я тебе кое-что скажу?
— Продолжай.
— Когда я оказалась в ловушке на борту твоего корабля, в который стреляли по пути из Европы, я бы с радостью задушила тебя. Я имею в виду буквально — без преувеличения.
— Я верю тебе.
— Тебе следовало бы. Но, с другой стороны, я не могу сказать, что мне очень жаль, что это произошло. Может, я и не художница, но я знаток искусства — искатель чудес и новизны, если хочешь. Мне нравится, когда жизнь преподносит мне сюрпризы. А сегодня утром я проснулась и обнаружила, что три крошечных слоника раскладывают для нас свежие фрукты. — Она подняла ладонь на высоту бедра. — Они были вот такого роста. Не совсем слонята, но миниатюрные. Они также были умны. Они могли разговаривать и отвечать на вопросы. Их тоненькие писклявые голосочки доносились из тех хитроумных приспособлений, которые они прикрепили ко лбу. У нас есть дворецкие-слоны. Разве это не чудесно?
Кану ухмыльнулся. Он почувствовал, как его переполняет радость, наполненная обещанием ее прощения. Этого еще не было; он не мог ни на что рассчитывать, но это, по крайней мере, входило в рамки его будущего, и пока этого было достаточно.
— Дворецкие для слонов. Жаль, что я не проснулся и не увидел этого.
— Полагаю, у тебя будет свой шанс. Ты умылся?
— Я был в процессе.
— Тогда заканчивай. Я бы хотела заняться с тобой любовью. У тебя есть какие-то особые проблемы с этим?
— Нет, не знаю.
— Судя по уликам, я так не думаю. Потом мы позавтракаем, а дальше посмотрим, что приготовила для нас Дакота. И, Свифт, если ты нас подслушиваешь? Иди и подумай немного машинными мыслями. Ты здесь никому не нужен.
Они вернулись на свой разбитый корабль. Оказавшись на борту, Кану удовлетворился быстрой проверкой систем, убедившись, что за время их отсутствия в "Ледокол" никто не вмешивался. Все было хорошо — или так же хорошо, как и тогда, когда они высадились. Текущие процессы ремонта медленно продвигались вперед, хотя никаких полезных изменений в возможностях корабля не произошло.
— Сейчас эта дверь запечатана, — сказала Нисса, имея в виду вход в полярный причальный док, — но если бы нам пришлось пройти через нее, я уверена, мы смогли бы найти способ.
— "Ледокол" не принесет большой пользы в качестве инструмента убеждения — по крайней мере, какое-то время.
— Но у нас все еще есть мой корабль. Конечно, он недостаточно велик, чтобы протаранить себе выход, но он все равно может нанести некоторый ущерб, которого, я уверен, слоны предпочли бы избежать.
— Включая наши собственные самоубийства?
— Я не говорила, что это был идеальный план. Пока ты думаешь о чем-нибудь получше, не хочешь ли чаю?
Кану начал копаться в сводках по ремонту, проводя пальцем вниз по списку задач. До этого момента "Ледокол" заботился о себе сам, но теперь ему требовались материалы и детали, которые он не мог легко синтезировать. Недели или месяцы дальнейшей работы казались неизбежными. Однако после года, который они уже провели в переходе между Посейдоном и Паладином, Кану предположил, что дополнительная задержка была приемлемой.
— И все это ради мгновенного ущерба!
— Перестань жаловаться — мы живы. — Она протянула ему чашку тепловатого чая, лучшего, что можно было приготовить в невесомой сердцевине.
— О, я не жалуюсь. Но я бы предпочел не быть у нее в долгу.
— Она извлекает выгоду из этой сделки, Кану. Ты видел размеры того места? Она не просто расстанется с несколькими тысячами тонн материалов, если взамен вернет себе этих спящих.
— Она кажется мне достаточно умной, чтобы самой сообразить, как это сделать, — задумчиво произнес он. — Можно подумать, они приложили бы больше усилий, если бы Друзья так много значили для них.
— Будь благодарен, что мы хоть что-то можем для нее сделать.
— О, это так.
Когда они выполнили столько ремонтных работ, сколько можно было выполнить за день, Мемфис встретил их у шлюза и доставил обратно к Дакоте. По пути Кану подумывал о том, чтобы попросить дать ему еще один шанс просмотреть запись Чику, но инстинкты подсказывали ему, что не стоит так быстро показывать свое нетерпение просмотреть ее еще раз.
Тем более что Свифт, похоже, считал, что есть что-то, из-за чего ему не следует моргать.
— Мы приложим все усилия, которые в наших силах, чтобы помочь вам, — сказала Дакота, когда он обрисовал в общих чертах, что необходимо сделать немедленно. — Я назначу вам несколько доверенных лиц. Вы сможете направлять их по своему усмотрению. Я проинструктирую их сделать все возможное, чтобы помочь вам в налаживании цепочек поставок.
— Потребуется некоторое время, чтобы снова запустить корабль, — сказал Кану.
— При условии, что условия проживания вас удовлетворят, я не вижу особых трудностей с вашим размещением. Кроме того, у меня есть эгоистичное желание наслаждаться вашим обществом так долго, как только смогу.
— Я думаю, мы пробудем здесь еще некоторое время, — сказала Нисса. — Вы хотите, чтобы мы сейчас осмотрели хранилище для спящих?
— Вы устали, и в этом нет никакой чрезвычайной срочности. Я бы не хотела, чтобы вы чувствовали себя обязанными мне. Запустите ремонтные работы, и тогда мы сможем обратиться мыслями к Друзьям. Звучит ли это как разумный план действий?
— Очень, — сказал Кану.
Следующий день был таким же, и следующий, и еще один после этого. Постепенно налаживались линии снабжения. Когда требования были простыми, все шло гладко. Однако, когда у Кану возникали более сложные просьбы, ему было трудно донести свои потребности до Восставших. Возникали неизбежные недоразумения, часть которых требовала тщательного разъяснения. Однако постепенно он начал замечать проблески прогресса. Будут неудачи, одно-два странных бедствия — такие вещи неизбежны. Точно так же он не видел никаких непреодолимых барьеров. Корабль был полностью способен к самовосстановлению. Они смогли бы улететь.
Дакота всегда следила за тем, чтобы ее оценивали по их прогрессу. Во время аудиенций с ней они около часа говорили о технических вопросах, прежде чем перейти к более общим темам разговора. Очевидно, что ни одна тема не выходила за рамки дозволенного, но Кану заметил нежелание Дакоты подробно рассказывать об истории "Занзибара". Тем не менее, они сделали все возможное, чтобы вытянуть из нее информацию, стараясь при этом, чтобы это не прозвучало так, будто у них были какие-то особые опасения.
