Время завершения операции — 19:48. Дата: 18 февраля 2014 года.
18 февраля 2014 года. 20:40
Воздушное пространство Якутии.
В "Чинуке" стало просторнее — дрон больше не занимал всю центральную часть пассажирского отсека. Вместо него на пол положили раненного — на ветхое одеяло, невесть откуда нашедшееся у пилотов, и снайперские подстилки. Солдат очнулся вскоре после того, как группа взошла на борт. Медик не решился вводить ему дополнительный наркоз, опасаясь, что после новой дозы пациент может и не проснуться.
Бедолага несколько минут тяжело, прерывисто дышал, время от времени начиная стонать. Потом капитан Хенриксен внезапно сунула Энн маск-накидку, которую сняла ещё на земле, и поднялась. Пройдя к раненному, опустилась на колени, склонилась над ним и что-то тихо сказала, коснувшись рукой его здорового плеча. Солдат, судорожно сглотнув, поймал её взгляд. Капитан улыбнулась и продолжила, иногда легонько касаясь груди паренька ладонью. Слов её за гулом турбин не слышали даже те, кто сидел рядом — Мишель говорила ещё тише и мягче, чем обычно, но при этом не умолкала и на секунду. Едва ли боец, чьё сознание было затуманено болью и медикаментами, понимал канадку... И всё же он перестал стонать — молча слушал, не отводя глаз от её лица.
А до базы оставалось не меньше часа лёту...
Обстановка в отсеке, несмотря на успешное завершение миссии, была нерадостной. Адреналиновая эйфория и боевой азарт остались позади, да и сама победа была какой-то... неправильной. Страшные, чуждые враги валялись на засыпанном пылью полу, а вокруг них медленно растекались лужи зеленой крови. Кто-то даже после смерти не отпустил винтовку, крепко вцепившись по-детски тонкими пальцами в рукоять, или смотрел на оперативников немигающим взглядом огромных глаз. Хуже всего было смотреть на тех серокожих, кто умер не сразу. В центре комнаты, возле одной из кадок с цветами, оперативники нашли пришельца, каким-то чудом умудрившегося прожить почти целую минуту, будучи буквально нашпигованным осколкам. Бедняга свернулся в клубочек и тихонько скулил, пытаясь остановить медленно вытекающую из него кровь. Возле него даже не было оружия, только в паре метров поодаль валялся плазменный пистолет. Пришелец скончался прямо на глазах подошедших на возглас Вержбовски оперативников. Были и другие.
И если до посадки в "Чинук" сообразившие к чему идет дело Сикорски и Лайтман еще могли чем-то занять не отошедших от боя бойцов, отвлекая их от мрачных мыслей командами и требованиями проверить местность, то сейчас... Неподъемной тяжестью навалилась усталость. Броня и оружие, вес которых еще получасом назад практически не ощущался, внезапно стали неимоверно тяжелыми. Бойцам хотелось сбросить с себя эту тяжесть, и избавиться от мокрых от пота и снега, грязных от пыли и крови предметов экипировки, кажущихся сейчас неимоверно отвратительными. Впрочем, не всем. Некоторые бойцы, для которых нервное напряжение на миссии оказалось слишком велико, просто сидели, тупо уставившись в пол, или изнуренно дремали, положив головы на плечи товарищей. Да и остальные чувствовали себя не лучше. Никакие слова не были уместны, когда посреди отсека лежал стонущий от боли раненный, а одно из мест, где раньше сидел Альфа-9, так никем и не было занято.
Так уж сложилось, что не так уж и много оперативником ХКОМ имели боевой опыт, а те, что имели — еще не успели очерстветь душой и спокойно смотреть на чужие боль и страдания, или спокойно переживать гибель товарищей. И когда Хенриксен занялась-таки раненным, вместо потерянного и явно не знающего что ему делать Хэмиша, многие бойцы почувствовали облегчение. Кто-то из них посмотрел в сторону командира, устроившегося у самой посадочной рампы. С момента взлета он так и не поменял позу и только едва шевелил рукой, с безразличным видом перелистывая страницы в электронном планшете. Место рядом с ним пустовало. Боец отвел взгляд, и снова посмотрел на раненного. Вместо левой руки парня остался только короткий, замотанный бинтами обрубок, а на бледное, искаженное болью лицо было страшно смотреть. "И этому американцу наплевать. Выполнили задание, и ладно. Читает что-то."
Боец посмотрел налево. Рядом с ним, через одного, сидел Сикорски. В отличие от командира, прапорщик по крайней мере был обеспокоен ранением бойца из своего отделения, и сейчас он зачем-то копался в вертолетной аптечке, словно там могло отыскаться что-то, что могло бы пригодиться. Внезапно, кто-то из близнецов полез зачем-то в сумку с гранатами, прицепленную к разгрузке, извлек оттуда прозрачную бутылку, запечатанную куском льняной материи с сургучной печатью, в которой плескалась прозрачная жидкость, и сел рядом с Хенриксен.
— Возьмите, может, это поможет... мисс. — Слова парня прозвучали неожиданно громко, и оперативники посмотрели в ту сторону, только сидящий в уединении капитан не соизволил обернутся. — Здесь почти чистый спирт, ну и... — Юра, судя по всему, это был он, окончательно потерялся, но все-таки попробовал переиначить свою мысль, для храбрости положив руку на правое плечо девушки.
— Мэм, обезболивающего ему давать нельзя, но, может...
— Алкоголь ему давать тоже нельзя. — внезапно раздался спокойный, уверенный голос Лайтмана. Боец обернулся в сторону командира, и увидел, что тот внимательно на него смотрит.
— Этиловый спирт, как метод обезболивания — не альтернатива наркотикам. Этанол не оказывает обезболивающего эффекта, и только затуманивает сознание. При этом восприятие боли только обостряется. — в этот момент на лице Лайтмана мелькнула какая-то тень эмоций, и Юрию показалось, что он смотрит не на него, однако это было лишь секундным впечатлением, да и голос офицера абсолютно не менялся. Казалось, что он сейчас лекцию в университете читает. — Соответственно, в состоянии алкогольного опьянения раненый с острой болью приходит в состояние возбуждения, испытывая значительно более серьезные страдания, от которых его уже нельзя отвлечь, чем в данный момент с успехом занималась мисс Хенриксен. Если хотите помочь, то дайте ему немного воды, лучше подсахаренной. Немного, мелкими глотками. — договорив, офицер зачем-то внимательно посмотрел в сторону канадки, на этот раз уж точно, и снова уткнулся в командирский планшет, в который уже раз просматривая одни и те же фотографии с БПЛА. Голова у него болела просто адски, да и недавняя контузия давала о себе знать легкой тошнотой.
Настроение всеобщей подавленности передалось и наемникам. Пусть за их плечами было гораздо больше боевых операций, чем у рядовых "Альф", смерть и увечья сослуживцев для бойцов "Дельты" все еще не стали привычным делом. А опытный Иванов еще и понимал, что наемники на первом задании показали себя не с лучшей стороны. Заминка в начале миссии, уничтоженные трофеи в конце...
Алексей был вынужден признать, что на охране всевозможных объектов боевую сноровку команда подрастеряла, а в противостоянии с пришельцами требовалось максимальная эффективность.
Изекиль практически опоздал к старту вертолета, но успел. И быстро пожалел об этом — стоны раненого, общее депрессивное настроение давили почище каменной плиты. Поэтому Изи посторался сосредоточится на составлении отчета по анализу применения опытного дрона и предложений по модернизации. Так и провел весь полет, чиркая по блокноту с записями карандашом и что-то пересчитывая на планшетнике.
Потерявший руку боец снова отключился перед самым приземлением. Капитан Хенриксен, однако, не вернулось на своё место и сидела на полу рядом с ним, гладя парня по голове, до тех пор, пока шелест винтов не стих, а кормовая аппарель не поползла вниз... Внутрь тут же ворвался яростный ветер — стоящий посреди ангара Ми-2 санитарной модели уже раскручивал лопасти.
— Отойдите, не мешайте! — Пожилой мужчина в белом халате поверх камуфляжа замахал руками, отгоняя сунувшихся на выход оперативников. Вместе с рослым малым, несущим сложенные носилки, он поднялся на борт, властным жестом отодвинул от пострадавшего Мишель, бегло осмотрел кое-как перевязанные раны и распорядился:
— Укладываем...
Врач и его помощник справились быстро — не прошло и двух минут, как носилки с солдатом погрузили в санитарную машину, и она незамедлительно поднялась в воздух. Потолок ангара начал с шумом закрываться.
— Ну... А теперь-то можно выходить? — Спросил один из молодых оперативников, глядя то на Лайтмана, то на Хенриксен, которая стояла на аппарели, потирая плечо, и с каменным лицом смотрела на то место, где только что был Ми-2. Видеть её не улыбающейся было непривычно и даже как-то тревожно...
— Команды еще не было, боец. — сидящий возле самой выходной аппарели Лайтман встал в самом центре прохода, и, заложив руки за спину, с некоторым недовольством начал инструктаж — Сперва сдача амуниции и чистка оружия. После приведения экипировки в порядок у вас будет свободное время до отбоя... за исключением пострадавших в ходе операции. Они должны явится к доктору Солнцевой на осмотр. Прапорщик Сикорски, проконтролируйте.
— Есть, сэр.
— Ужин через час, советую не опаздывать. Завтра утром, в восемь ноль-ноль, после тренировки, построение в брифинговой и подведение итогов операции. Вопросы есть? — придирчиво осмотрев сидящих в десантном отсеке вертолета людей, капитан продолжил.
— Хорошо, вопросов нет. Рразойдись!
Уйдя с прохода, Лайтман встал возле своего места и придирчиво провожал взглядом каждого из своих бойцов. Солдаты, выбираясь из тесного отсека десантного вертолета, заметно расслаблялись, а несколько наиболее говорливых даже затеяли пикировку с авиатехниками, несколько неадекватно отреагировавших на заявление, что под скамейкой вертолета валяется связанный пришелец и доставить его доктору Солнцевой — их святая обязанность. Джеймс криво ухмыльнулся, запивая какие-то таблетки водой из фляжки. Делать этого перед солдатами ему явно не хотелось.
— Мисс Хенриксен, вам также следовало бы явится на осмотр к доктору Солнцевой. И я бы хотел получить объяснения, каким образом вы его получили и почему вы не доложили о ранении,. Вы ведь понимаете, что это является нарушением инструкции, и могло повлечь за собой серьезные последствия?
— Простите, Джеймс, о ранении? — Канадка прислонилась спиной к борту "Чинука", сложила руки на груди, и удивлённо выгнула бровь. — Я устала и после стрельбы из "Баррета" у меня болит плечо, однако это в рамках нормы. Если бы мне что-то мешало на задании действовать с полной эффективностью, заверяю, вы бы об этом узнали сразу.
Она огляделась. Капитаны, по сути, остались наедине — Энн ушла вместе с оперативниками, чтобы сдать винтовку, и даже пилот покинул кабину, так как ему предстоял обратный рейс за трофеями, и он спешил запастись новым термосом кофе.
— Но мне кажется, нам действительно стоит разъяснить кое-какие моменты... — Девушка встретилась с американцем взглядами. Устало усмехнулась. — Видите ли, Джим, я знаю, что в любом подразделении, где я служу, у меня быстро складывается определённого рода репутация... — Хенриксен поправила очки, и опустила взгляд. — Я к ней не стремлюсь, это выходит само по себе, и тем не менее, вполне меня устраивает. Однако иногда она приводит к не совсем верным оценкам. Во время боя мне показалось, что как раз подобной оценкой моего характера вы руководствовались... В паре ситуаций. Как минимум, при встрече с заражёнными гражданскими. Я права?
Она снова посмотрела Лайтману в глаза.
— При встрече с зараженными гражданскими я руководствовался исключительно приказом полковника Краснова, который абсолютно однозначно гласил, что целью операции, помимо зачистки местности от противника, является защита гражданских. — эмоциональность Лайтмана в данный момент была близка к абсолютному нулю. В отличие от Мишель, он даже практически не двигался. — Следовательно, я не мог проигнорировать ваше сообщение о появлении гражданского населения в нашей зоне ответственности, и все мои дальнейшие действия руководствовались исключительно тактической необходимостью и должностными обязанностями. В том числе и моей обязанностью, как командира оперативной группы, периодически напоминать личному составу цели миссии и поставленные перед ними задачи, вне зависимости от мнения личного состава оперативной группы на этот счет. При этом инструкция не ограничивает меня в выборе средств для выполнения данной обязанности. — закончив этот долгий монолог, Джеймс вздохнул и сменил тон, на более... живой.
— Можно объяснить и более человеческим языком. В людях я ошибаюсь редко, и никогда не позволяю эмоциям влиять на мои поступки. В ситуации с гражданским населением я поступил наиболее рациональным образом, поскольку никто иной из оперативной группы просто не имеет достаточного боевого опыта. Ну а что же до иного... я по прежнему считаю, что высказался абсолютно правильно, и сейчас я даже еще более уверен в этом. Я тоже устал после миссии, вероятно, получил легкую контузию и несколько ушибов и синяков, возможно осколочное... однако, мне бы и в голову не пришло применять местные обезболивающие для подобных мелочей. На наркоманку вы не похожи, мисс Хенриксен, и поэтому я должен повторить вопрос. Что случилось с вашим правым плечом, мисс? — последняя фраза Лайтмана была высказана его уже знакомым, спокойным и невероятно требовательным тоном.
— Ушибла прикладом, я уже говорила. — Снайпер вздохнула, как учительница, что-то пытающаяся втолковать отборному остолопу из числа своих учеников. — Мне не составляет труда терпеть боль, однако удовольствия от неё я тоже не получаю, и поэтому воспользовалась анестетиком, когда сочла это уместным. Я навещу врача, можете не волноваться... Но прошу вас — не надо считать меня вчерашней выпускницей стрелкового училища, и ждать от меня глупостей и бравады. Я знаю, чего стоит глупость на поле боя — не раз доводилось видеть... — Она опять вздохнула, и усмехнулась чуть шире. — Иногда ближе, чем хотелось бы. Рассказать вам небольшую историю, в двух словах? Пока мы тут одни, а то я не люблю в неё лишних людей посвящать...
— Можете рассказывать вашу историю, я не буду распространяться на эту тему, даю слово. — все попытки Хенриксен вызвать хоть какую-то эмоциональную реакцию в Лайтмане остались ни с чем. За долгую службу Джеймс натренировался выслушивать кого угодно и что угодно со спокойным выражением лица, допуская проявления лишь тех эмоций, которые должны были там появиться. Например, легкий интерес с оттенком скептицизма, как в данном случае. Чуть наклоненная в сторону голова, внимательный взгляд и слегка изогнутая бровь — не хватало только руки у лица, легко касающейся подбородка и щек пальцами. Понять, изображает ли он интерес из вежливости, или действительно заинтересован, было решительно невозможно.
— Мне захотелось поделиться с вами, когда вы напомнили мне о своём бойце, погибшем в Афганистане... — Реакция собеседника канадку ничуть не смутила. Она лишь покосилась на выход из ангара, возле которого собралась группка техников. Те что-то обсуждали, и приближаться к вертолёту пока не намеревались. — Я знаете, плохо переношу жару... Однако и летом ношу одежду, прикрывающую живот, даже в увольнении. У меня там, на левом боку, шрам — почти затянувшийся, но очень некрасивой формы. — Хенриксен откинула голову назад.
