— Луиза, ты ничего не смогла бы сделать. У нас просто не было ресурсов, чтобы справиться с этим.
— Но мы должны были. Лизерль, врачи и роботы проводят сортировку здесь. Сортировку на моем звездолете.
...И не помогло то, что я перенаправила большую часть наших запасов медицинских наноботов на корпус... Вместо того, чтобы работать здесь с людьми — ползать по искалеченным телам, восстанавливать поврежденные кровеносные сосуды, бороться с бактериальной инфекцией в разорванных брюшных полостях — наноботов небрежно — и по моему решению — заставили бродить по грубым заплатам, поспешно наложенным на пробитый корпус, пытаясь неумело исцелить его повреждения, снова соединить разорванный металл в единое целое.
Она сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Что, если ксили сейчас изучают нас? Что они подумают о нас? Я перенесла этих людей через сто пятьдесят миллионов световых лет — и пять миллионов лет только для того, чтобы позволить им умереть, как животным...
Лизерль смотрела ей прямо в лицо, уперев маленькие крепкие кулачки в бока; морщинки собрались вокруг ее широкого рта, когда она пристально посмотрела на Луизу. — Это сентиментальная чушь, — отрезала она. — Я удивляюсь тебе, Луиза Йе Армонк. Послушай меня: здесь речь идет не о том, что ты чувствуешь. Ты пытаешься выжить — найти способ позволить расе выжить.
Суровое морщинистое лицо Лизерль с волевым носом и глубокими глазами внезапно напомнило Луизе властную мать. Она огрызнулась в ответ: — Что ты знаешь о моих чувствах? Я человек, черт возьми. Не и-и...
— Искусственный интеллект? — Лизерль спокойно встретила ее взгляд.
— О, Лета, Лизерль. Мне жаль.
— Все в порядке, Луиза. Ты совершенно права. Я артефакт. У меня много нечеловеческих качеств. — Она улыбнулась. — Например, в данный момент у меня есть два фокуса сознания, функционирующих независимо: один здесь, а другой внизу, на планете. Но... — Она вздохнула. — Когда-то я была человеком, Луиза. Если вкратце. Так что я понимаю.
— Знаю, Лизерль. Мне жаль. — Луизе никогда не было легко выражать свою привязанность. С трудом она сказала: — На самом деле, ты одна из самых человечных людей, которых я когда-либо встречала.
Лизерль оглядела импровизированный госпиталь, прислушиваясь к тихим крикам раненых. — Луиза, — медленно произнесла она, — У меня дальняя перспектива. Подумай об истории расы. Наши временные линии возникли из океанов и миллионы лет вращались вокруг Солнца вместе с Землей. Затем, в результате краткого, впечатляющего взрыва причинно-следственной связи, временные линии рассыпались дикими каракулями по всей Вселенной. Человечество было повсюду.
— Но теперь наши возможности сократились.
— Луиза, все потенциальные пути расы — все временные линии, идущие от тех древних океанов прошлого, через миллионы лет к неизвестному будущему — все они сузились до одного события в пространстве-времени: здесь, на этом корабле, сейчас. И это событие находится под твоим контролем.
Лицо Лизерль теперь маячило перед Луизой, заполняя ее поле зрения; Луиза посмотрела в ее мягкие, ранимые глаза, и — впервые по-настоящему — у нее появилось внезапное, глубокое понимание личности Лизерль. Эта женщина действительно древняя — престарая и мудрая.
— Луиза, ты не женщина — или, скорее, ты больше, чем женщина. Ты — механизм выживания: лучшее, что можно найти для этого решающего момента, благодаря нашим генам, нашей культуре и нашему разуму. Если бы в тебе сейчас не было силы провести нас через эти причинно-следственные врата в будущее, тебя бы не выбрали. Но у тебя хватит сил продолжить, — сказала Лизерль. — Найди выход. Загляни в себя, Луиза. Воспользуйся этой силой...
Вокруг Луизы раздался глубокий, почти дозвуковой стон. Это прозвучало как раскат грома, подумала она.
Это был звук металла, испытывающего огромное напряжение.
Она отстранилась от Лизерль и изогнулась в воздухе. Она посмотрела на участок корпуса, пробитый дугой струны. Свежая и отполированная заплата, которая была наложена поверх повреждения струной, ярко блестела в центре покрытой травой поверхности корпуса. Нарушение ее цельности — еще одно нарушение жизнеобеспечения — убило бы их всех. Но заплата выглядела так, как будто держалась нормально... не то чтобы визуальный осмотр с такого расстояния что-то значил.
Словно по сигналу, перед ней материализовалась проекция головы Марка. — Луиза, мне жаль.
— Что еще?
— Пойдем со мной. Нам нужно поговорить.
— Нет, — сказала она. Внезапно она почувствовала огромную усталость. — Больше никаких разговоров, Марк. Я и так причинила достаточно вреда.
Позади нее Лизерль предостерегающе произнесла: — Луиза...
— Я слышала, что ты сказала, Лизерль. — Луиза улыбнулась. — Но все это слишком мистично для такого усталого старого инженера, как я. Я собираюсь остаться здесь. Помогать в больнице.
Лизерль хмуро посмотрела на нее. — Луиза, ты инженер, а не врач. Честно говоря, я бы не хотела, чтобы меня лечила ты.
Марк улыбнулся. — Кроме того, у нас нет времени на всю эту жалость к себе, Луиза. Это важно.
Она вздохнула. — Что у тебя?
Он прошептал на удивление нереалистичным шипением: — Разве ты не слышала шум от напряжения корпуса? Прядильщица снова перемещает корабль.
Думай о пространстве-времени как о матрице, прошептал Майкл Пул. Четырехмерной сетке, обозначенной расстоянием и продолжительностью. Есть события: точки во времени и пространстве, в узлах сетки. Это происшествия, которые отмечают нашу жизнь. И, соединяя события, существуют траектории.
Звездный лук на небе расширился. Это означало, что скорость корабля снизилась, поскольку релятивистское искажение уменьшилось. Прядильщица вызвала дисплей на лицевой панели. Да: скорость корабля упала до доли, превышающей половину световой.
Траектории — это пути в пространстве-времени, сказал Пул. Есть траектории, подобные времени, и есть траектории, подобные пространству. Корабль, движущийся медленнее света, следует по траектории, подобной времени. И, Прядильщица, мы - все люди с начала истории — прокладываем свой улиткоподобный путь по времениподобным траекториям в будущее. Наконец, наши мировые линии закончатся в месте, называемом времениподобной бесконечностью, в бесконечно отдаленном, истинном конце времени.
Но "космоподобный" означает движущийся быстрее света. Тахион - частица, летящая быстрее света, — следует по космоподобной траектории, как и этот корабль ксили с гипердвигателем.
Она заерзала на своем сиденье. Система нейтронной звезды уже исчезла, растворившись в красном смещении. А прямо перед ней было облако космической нити; пространство выглядело так, как будто оно было пересечено трещинами, вокруг которых, как капли масла, скользили изображения звезд, смещенных синим.
Невидимые руки Пула крепче сжали ее, когда корабль бросился в облако нитей.
Мы знаем, по крайней мере, три способа следовать космоподобным траекториям, Прядильщица веревок: три способа путешествовать быстрее света. Мы, конечно, можем использовать гипердвигатель ксили. Или мы можем использовать пространственно-временные червоточины. Или, медленно произнес Пул, мы можем использовать коническое пространство-время вокруг отрезка космической струны...
Подумай об эффекте гравитационного линзирования, который создает двойные изображения звезд вокруг струн. Фотону, огибающему одну сторону струны, может потребоваться на десятки тысяч лет больше времени, чтобы достичь наших телескопов, чем фотону, следующему по пути с другой стороны струны.
Таким образом, пройдя через конический разрез струны, мы можем фактически обогнать луч света...
Теперь вокруг корабля была струна, запутанная, сложная, ее множество уходило в бесконечность. Пара длинных нитей, так переплетенных друг с другом, что они были почти сплетены, пронеслись над ее головой. Она посмотрела вверх. Нити тянулись ослепительными дорожками преломляющихся звездных образов.
Позади нее широко распахнулись огромные крылья, ликующие.
Этот чертов корабль ксили был создан для этого, подумала она.
Под руководством Пула Прядильщица резко остановила аппарат; крылья в режиме разрыва сложились чашечкой, когда они устремились в космос. Затем Прядильщица быстро развернула аппарат — невероятно быстро — и снова направила его на пару струн. НИК взмыл вверх, и на этот раз две нити прошли под носом корабля.
...И если можно двигаться по пространственно-подобным траекториям, вращаясь вокруг струны, то можно построить замкнутые временные кривые.
Система нейтронной звезды была старой.
Когда-то система представляла собой впечатляющую двойную пару, украшавшую какую-то затерянную в небе галактику. Затем одна из звезд взорвалась сверхновой, ненадолго и великолепно затмив свою родительскую галактику. Взрыв уничтожил все планеты и повредил звезду-компаньон. После этого оставшаяся от взрыва нейтронная звезда медленно остыла, испытывая сбои при вращении, словно какой-то гигант, шевелящийся во сне, в то время как ее звезда-компаньон проливала свое жизненное водородное топливо на сморщенную плоть нейтронной звезды. Также медленно образовалось кольцо потерянного газа, и вторично возникла странная, призрачная система планет.
Затем сюда прибыли люди.
Люди парили над системой, исследуя ее. Они поселились на самой большой планете в дымовом кольце. Они запустили микроскопические устья червоточин в остывающий труп нейтронной звезды, и вниз через червоточины они запустили устройства и — возможно — человеческие аналоги, сделанные достаточно прочными, чтобы выжить в невероятно суровых условиях нейтронной звезды.
Устройства и их человеческие аналоги были крошечными, как игрушки, украшенные драгоценными камнями.
Люди-аналоги и их устройства устремились к магнитному полюсу нейтронной звезды, и там были установлены огромные машины: двигатели разрыва, возможно, приводимые в действие огромными запасами энергии самой нейтронной звезды.
Сначала медленно, затем с возрастающим ускорением нейтронная звезда — увлекая за собой сопутствующего компаньона, кольцо и планеты — была извлечена из своей родительской галактики и брошена в космос снарядом звездной массы, пущенным почти со скоростью света.
— Снаряд. Да, — задумчиво произнес Уваров в капсуле. — Подходящий термин.
Лизерль уставилась на кружащиеся неразрешенные пиксели внутри четкой четырехгранной рамки виртуального изображения. — Интересно, есть ли там еще люди, — сказала она.
Марк нахмурился. — Где?
— Люди-аналоги. Внутри нейтронной звезды. Интересно, сохранились ли они.
Он пожал плечами, явно безразличный. — Сомневаюсь в этом. Если они не были необходимы для технического обслуживания, их наверняка закрыли бы после завершения их функционирования.
Прекратить... Но это были люди. Что, если бы их не "закрыли"? — Лизерль закрыла глаза и попыталась представить. — Каково было бы прожить свою жизнь крошечным, похожим на рыбу существом ростом меньше толщины волоса, живущим внутри пронизанной флюидами мантии нейтронной звезды? На что был бы похож их мир?
— Снаряд, — снова сказал Уваров. — И снаряд, выпущенный нашими предками — прямо в сердце этой конструкции ксили.
Она открыла глаза.
Марк нахмурился. — О чем вы говорите, Уваров?
— Разве вы еще не видите этого? Марк, как вы думаете, какова была цель этого грандиозного инженерного зрелища? Мы уже знаем из данных Суперэта и фрагментов, предоставленных нам Лизерль, что соперничество между человечеством и ксили продолжалось миллионы лет. За это время оно не просто сохранилось — оно разрослось, превратившись в навязчивую идею, которая — в конце концов — поглотила человечество.
Лизерль спросила: — Вы хотите сказать, что все это — разрывные двигатели на нейтронной звезде, ее бросок через космос — все это было задумано как нападение на ксили?
— Но это безумие, — сказал Марк.
— Конечно, это так, — беспечно сказал Уваров. — Мои дорогие друзья, у нас есть множество доказательств того, что человечество не является особенно разумным видом — во всяком случае, по сравнению с его великими соперниками ксили. И я тоже никогда не верил, что человечество в целом достаточно вменяемо.
— Вам лучше знать, доктор, — проворчал Марк.
— Я не понимаю, — сказала Лизерль. — Люди, должно быть, знали о птицах-фотино — черт возьми, я им рассказала! Они, должно быть, видели, какую опасность эти птицы представляют для будущего всех барионных видов. И они, должно быть, видели, что ксили — пусть отдаленные и непостижимые — тоже были, по крайней мере, барионными. Таким образом, цели ксили, если и были направлены против птиц, должны были отвечать долгосрочным интересам человечества.
Уваров рассмеялся над ней. — Боюсь, вы все еще ищете рациональные объяснения иррациональному поведению, моя дорогая. Лизерль, я верю, что ксили заняли то место в человеческих душах, которое когда-то занимали образы богов и демонов. Вот, наконец, появился бог, который был конечен — который занимал ту же смертную сферу, что и люди. Бог, на которого можно было напасть. И мы атаковали: на протяжении долгих веков, в то время как звезды гасли вокруг нас, почти игнорируемые.
— Итак, — мрачно сказал Марк, — мы швырнули нейтронную звезду в Кольцо.
— Впечатляющий жест, — сказал Уваров. — Возможно, величайший инженерный подвиг человечества... Но, в конечном счете, бесполезный. Ибо как простая нейтронная звезда могла разорвать петлю космической струны? И, кроме того, технологии звездолома ксили, несомненно, было достаточно, чтобы уничтожить звезду раньше...
— Но это не сработало, — медленно произнесла Лизерль.
Марк пристально смотрел на сенсорного робота; приземистая машина остановилась перед креслом, ее сенсорные рычаги повисли в воздухе. — Что ты имеешь в виду?
— Подумай об этом, — сказала она. — Нейтронная звезда удаляется от места расположения Кольца. И это явно не было навязано звездоломами.
— Да. Значит, что-то пошло не так, — сказал Уваров. — Ну, точная последовательность вряд ли имеет значение, Лизерль. И...
Это произошло в мгновение ока.
Свет погас. Древнее сооружение погрузилось во тьму.
Луиза и Марк покинули импровизированную больницу и нашли заброшенный дом. Дом был лишен мебели, его владельцы уехали жить в небо с нулевой гравитацией (но, конечно, жилища с нулевой гравитацией теперь исчезли, мрачно отметила Луиза, сметенные с неба вторжением космической струны).
Марк быстро нарисовал в воздухе виртуальную диаграмму: геометрический набросок линий и углов, обозначенных буквами и стрелками.
Луиза не смогла сдержать улыбку. — Лета, Марк. В такой момент ты даешь мне диаграмму, которую узнал бы Евклид.
