Время от времени она просовывала руки в варежки и ощущала продолжающуюся качку чудесного корабля. И иногда — когда ее спутники спали — она открывала одно из панельных окон и мрачно смотрела на яркие сферы, которые бились о панель, как огромные насекомые, или на далекие лужицы мутного света, которые медленнее проплывали мимо.
Внутри корабля, конечно, не было системы смены дня и ночи, по которой можно было бы измерять время, но Эрвал подсчитывала периоды сна, которые проходили во время путешествия. Вскоре после четырнадцатого периода она почувствовала, благодаря легкому прикосновению рукавиц, изменение в движении корабля.
Торопливо, все еще смаргивая сон с глаз, она открыла панель-окно.
Звездный поток заметно замедлился, и движение далеких пятен света почти исчезло. Значит, они прибыли? Она всмотрелась в экран.
Стена звездного света, мутного и окрашенного в голубые тона, заслонила небо. Она смотрела, охваченная благоговейным страхом.
Ее спутники зашевелились в своих гнездах из тряпок на полу. Она поспешно выключила панель и села в кресло, размышляя, что теперь делать.
Атака кваксов приближалась к своей кульминации.
Захваченная звезда находилась всего в нескольких минутах от столкновения с рабочим местом птиц-фотино из темной материи, и ее адское свечение вызвало миллионы танцующих бликов на Кольце Болдера. Теперь управляемые кваксами корабли-сплайны с треском выходили из гиперпространства вслед за звездой, их мясистые корпуса сверкали от оружейного огня. Пол видел, как реагировали птицы-фотино; нематериальные стаи поднимались из материала Кольца, как пар от влажной земли, навстречу авангарду кваксов.
Одна стая птиц-фотино подобралась слишком близко к звезде. Пол наблюдал, как бушующее гравитационное излучение разрывает структуру стаи. Через несколько секунд птицы рассеялись.
...И как раз в этот решающий момент из гиперпространства выскочила небольшая группа узлов сознания, появившись сразу за пределами свободного пространства вокруг Кольца.
Прибыли люди. Пол поспешил к ним.
Расправив крылья, корабль ксили понесся сквозь бурю света.
В панели-окне виднелись голубые звезды, сотни их были прижаты друг к другу, некоторые так близко, что их соединяли огненные пуповины. Жители деревни стояли и смотрели, как завороженные. Дети цеплялись за ноги своих родителей и тихо плакали.
— Выключи это! — Сура закрыла лицо руками. — Я не могу на это смотреть, выключи это!
Эрвал мрачно сжала варежки. — Не могу, — сказала она.
Друг снова был у нее в голове, его видения были таким шумом, что она не могла думать.
Вперед, сказал он. Она должна была идти вперед, глубже в этот рой звезд-насекомых, используя все навыки, которым она научилась, чтобы провести корабль сквозь этот звездный шквал. Слезы потекли из ее глаз, но она не осмеливалась успокоиться. Ее мир сузился до ощущения рукавиц на коченеющих руках, песчаного дождя звезд в глазах.
С беззвучным взрывом корабль вырвался в открытый космос.
Эрвал ахнула, вытащила руки из рукавиц; корабль, казалось, заскользил и остановился.
Они находились в амфитеатре света. Дальняя стена представляла собой россыпь звезд, твердых и голубых; она переходила в пол и потолок, также сделанные из звездного материала голубого оттенка. А в центре огромной комнаты был драгоценный камень, кольцо, которое вращалось, огромное и изящное. Одна сторона Кольца была затянута дымом; в этом облаке мерцал красный и синий свет.
Эрвал почувствовала, как Сура коснулась ее макушки. Рука девушки, казалось, дрожала, и Эрвал положила свою ладонь поверх руки Суры — затем поняла, что дрожь была ее собственной, что неудержимо дрожало все ее тело.
Сура спросила: — С тобой все в порядке?
— ...Думаю, да.
— Где мы? — Сура указала. — Что это? Это красиво. Ты думаешь, это какое-то здание? Да ведь оно, должно быть, шириной в мили.
Но Эрвал едва слышала. И снова Друг ворвался в ее мысли, давя, требуя; ей хотелось отгородиться от него...
Без колебаний она сунула руки обратно в варежки. Корабль ксили нырнул в гиперпространство.
Звезда-оружие прожигала ряды птиц-фотино по направлению к Кольцу. Какой бы огромной она ни была, звезда терялась на фоне этой огромной спутанной туши...
Пока не попала.
Разбитая звезда коллапсировала, как будто состояла из дыма. Извивающаяся космическая струна извлекла из ее недр слои водорода, часть которого все еще горела в термоядерных реакциях ядра звезды. Менее чем за минуту масса звезды уменьшилась с релятивистского значения до стационарной величины; Пол наблюдал, как огромные ударные волны пробегают по структуре Кольца.
Теперь за ударом звезды последовали военные корабли-сплайны кваксов; вишнево-красные лучи вырывались из их оружейных ям, и Пол вспомнил гравитационно-волновые пушки-"звездоломы" ксили, которые наблюдал Джим Болдер. Птицы-фотино взрывались вокруг лучей, их стаи превращались в кратковременные столбы дыма, которые сияли экзотическим излучением, а затем рассеивались.
На краткий, волнующий момент Пол задумался о возможности победы кваксов, поражения птиц-фотино после этого единственного, удивительного блицкрига; и он почувствовал неожиданный прилив барионного шовинизма.
Беззвучно он подбадривал кваксов.
Но в течение тридцати минут обломки звездного удара остыли и рассеялись. Стаи птиц-фотино начали перегруппировываться, беспрепятственно скользя среди светящихся обломков звезды. Кваксы мрачно продолжали сражаться; но теперь сквозь гиперпространство проносились птицы-фотино со всего Кольца, чтобы присоединиться к битве, и вскоре мародерствующие кваксы были окружены. Армада сплайнов, окруженная врагами со всех сторон, превратилась в короткий, быстро распускающийся цветок вишнево-красного света.
Вскоре исход не подлежал сомнению. Призрачные птицы-фотино проникли во флот сплайнов и накрыли потрепанные корабли кваксов, и сплайны, с их невероятно возросшей эффективной массой, начали взрываться, таять внутрь один за другим.
Возможно, если бы кваксы готовились больше времени, размышлял Пол; возможно, если бы они организовали шквал звездных ударов...
Возможно, возможно.
Вскоре стало очевидно, что нападение было не более чем временным неудобством для птиц-фотино, и темные стаи снова устремились к рассыпающимся нитям Кольца.
Выход из гиперпространства был подобен падению сквозь лед.
Панель-иллюминатор наполнилась светом, но дезориентированная Эрвал не могла разобраться в изображении: в нитях кристально-голубого света, пересекавших картинку, в море молочно-белых, спутанных звезд под ней. Были ли эти нити Кольцом? Тогда они должны быть очень близко к нему, висеть над самым его центром. И что означал раздавленный, искривленный звездный свет внизу?
Друг вернулся, выкрикивая ей видения. Она вскрикнула, но ухватилась за варежки.
Темные, как ночь, крылья ксили в последний раз простерлись над космосом. Проигнорированный воюющими флотами корабль нырнул к интерфейсу метрик Керра.
Когда Эрвал вошла в море света, был момент прощания, момент почти невыносимой боли... а затем Друг исчез.
Она погрузилась в странность.
Призрачно-серые птицы-фотино скользнули по бледной плоти Кольца, и его похожее на синяк обесцвечивание распространилось дальше.
Мрачный Пол размышлял о том, что уничтожение Кольца, в конце концов, обеспечило ключевую расовую цель для человечества. Но теперь, когда конец был близок, последний человек — Пол — не чувствовал ничего, кроме культурной печали, эстетической боли от потери такой силы и красоты.
Выжившие кваксы тоже в конце концов стали не более чем беспомощными наблюдателями, игнорируемыми птицами-фотино.
Примерно через полгода птицы-фотино удалились. Плодом их труда стал разрез в Кольце толщиной, возможно, в световой год. Вокруг этого темнеющего среза вещество Кольца крошилось, превращаясь в сверкающие нити, которые отходили от структуры.
Граница раздела метрик Керра дрогнула, растворилась; и Вселенная была запечатана.
Пол переместил фокус своего внимания ближе к разрыву. Разорванные нити космической струны съеживались от раны, так что разрыв в Кольце расширялся почти со скоростью света.
Птицы-фотино кружились вокруг раны, словно в огромном торжествующем танце.
У огромного сооружения не было механизма заживления такой раны. Теперь оставалось только разыграть его долгую, медленную смерть; и птицы-фотино, явно нелюбопытные, начали улетать, возвращая свое внимание к собственным таинственным проектам.
Подобно морским волнам от обломков какого-то огромного корабля, гравитационное излучение хлынуло из гравитационного колодца Кольца, и, наконец, огромная яма в пространстве-времени начала закрываться.
Наблюдатели — кваксы, последние стаи птиц-фотино — начали покидать сцену. Пол ухватился за свои квантовые нити и скользнул в сгущающуюся темноту.
Корабль ксили появился из интерфейса метрик Керра. Он сложил крылья, плавно остановился и направил свои сенсоры на исследование новой Вселенной.
Эрвал уставилась на экран, который внезапно превратился в чистое серебряное стекло, отражающее только ее собственное усталое лицо.
Сура спросила: — Что это значит?
Эрвал нахмурилась. — Не знаю. — Она попыталась переместить фокусировку экрана, но ответа не последовало. И варежки на ее руках были как мертвые, инертные.
Корабль больше не реагировал на ее прикосновения. Она убрала руки.
— Не понимаю, — сказала Сура. — Мы прошли через Кольцо? Что нам делать?
— Откуда я могу знать? — огрызнулась Эрвал. — Мы подождем, я полагаю.
Сура неуверенно отступила.
Через несколько часов Эрвал поднялась со стула и болезненно потянулась.
Пытаясь преодолеть огромное чувство разочарования, она установила распорядок дня. После каждого из следующих нескольких часов сна она подходила к контрольному столу и надевала варежки. Но корабль оставался неподвижным, изолированным.
Постепенно ее распорядок нарушился.
Она устала, и с нее было достаточно загадок. Она пыталась приспособиться к жизни внутри этого странного корабля-деревни и забыть о странностях снаружи.
Функция корабля ксили заключалась в том, чтобы оптимизировать шансы на выживание его обитателей-людей.
Он изучал бесцельную пустоту, простирающуюся вокруг него, и размышлял, как этого можно достичь.
Газовые облака, темные и остывающие, достигали пределов этой расширяющейся Вселенной. Там не было звезд. Не было никаких признаков разума или жизни.
Соотношение гелия к водороду здесь составляло около двадцати пяти процентов. Это и различные другие космологические реликвии сообщили кораблю ксили, что эта Вселенная возникла из своей сингулярности в целом аналогично Вселенной его происхождения, со сравнимыми соотношениями между фундаментальными силами.
Это, конечно, было хорошо.
Полуразумный корабль был способен к независимым размышлениям. Возможно, какое-то свойство Кольца привело их в пригодную для жизни среду, задавался вопросом корабль.
Он не тратил много времени на такое теоретизирование. В конце концов, спекуляция не была его основной функцией; и даже если бы это было так, отчитываться было некому.
Таким образом, Вселенная была в целом похожа на ту, которую когда-то разделяли люди и ксили. С одним важным отличием.
Она была намного моложе.
С момента возникновения сингулярности здесь прошло менее миллиарда лет. Звезды еще не горели. Практически не было ни железа, ни углерода, ни кремния — ни кислорода. За исключением гелия и нескольких следов более сложных элементов, появившихся из сингулярности, был только водород. Все тяжелые элементы должны были появиться в изобилии гораздо позже, когда начали бы светить настоящие звезды и в их ядрах начались бы сложные термоядерные процессы.
Не было Земли, на которую могли бы высадиться люди, не было воздуха, которым они могли бы дышать, не было металлов, которые они могли бы добывать.
Корабль расправил свои темные, как ночь, крылья и нырнул в водородные облака. Вишнево-красные лучи "звездоломов" взорвались впереди корабля; гравитационные волны пронзили конвекционные ячейки шириной в миллиарды миль, и образовался цилиндр из бурлящего водорода и гелия. Внутри цилиндра температура поднялась на миллионы градусов, и начались сложные цепочки термоядерного синтеза, сравнимые с теми, что происходят в ядрах звезд, которым еще предстоит сформироваться.
Из пламени возник каскад тяжелых элементов, и, наконец, образовалось даже несколько атомов железа.
В течение трех месяцев корабль ксили патрулировал по пути своей работы; он пропускал свои прекрасные крылья через цилиндр с условиями звездного ядра, отфильтровывая тяжелые элементы.
Наконец корабль ксили был готов построить Землю.
Сердцем ее было железное ядро диаметром в семь тысяч миль. Оставив ядро при температуре поверхности звезд, корабль затем покрыл его мантией из силикатных пород, построенной из накопленных им запасов минералов, и снаружи прикрыл все это тонкой коркой из кислорода и кремния. Затем, сжав миллиарды лет планетарной эволюции в недели, он отложил залежи железа, меди, цинка, олова, метана в подходящих доступных точках. Был даже уран. Затем мерцающим вишнево-красным лучом были прорезаны русла рек, океанское дно, фьорды.
Процесс был творческим; корабль почти наслаждался им.
Через шесть месяцев были заложены основы планеты. Корабль приземлялся в различных точках поверхности и, выстреливая в светящееся небо пучки охлаждающих частиц, быстро охлаждал кору на тысячи градусов.
Затем в обнаженную поверхность врезались ледяные астероиды, вместе с залежами замерзшего кислорода и азота. Лед растаял и потек в ожидающие его морские глубины; газы с шипением окутали планету.
На все это ушло еще два месяца; но, наконец, темные, как ночь, крылья корабля поплыли над прозрачными океанами, сквозь чистый голубой кислород.
Появились первые облака. Пошел дождь.
Затем пришло время создавать экосистему.
Корабль никогда не посещал Землю или даже внутренности мира-коробки, который его дизайнеры-ксили построили для людей. Но он знал общие принципы.
Подсказкой для корабля был генетический материал его обитателей-людей, а также их различных паразитов и симбионтов. Крошечные лаборатории, встроенные в корпус корабля, трудились много дней.
Первоочередной задачей была выделяющая кислород флора. В качестве основы для процесса фотосинтеза корабль выбрал меланин, дубильное вещество, содержащееся в человеческих клетках-меланоцитах. Этого, в сочетании с экстраполяцией кишечной флоры человека, оказалось достаточно.
На новых континентах взорвались тропические леса, океаны баньяноподобных деревьев, ускоренно выращенных кораблем. И разновидности планктона коричневыми пятнами расползлись по морям. Через новую биосферу были запущены потоки энергии и вещества, при этом жизнь, климат и геология объединились в единый грандиозный организм, превратив новорожденную планету в автономный, саморегулирующийся механизм жизнеобеспечения с продолжительностью жизни в миллионы лет.
