— Думаете, королева жива? А может... и король?
— Может, и король... — с расстановкой отвечал Лурх. — Кого ночью приветствовали в Турге?
Сотник молча приоткрыл рот.
Лурх натянул поводья. Рут тоже остановил коня. Занимался рассвет. Черным контуром на розовеющем небе вырисовывались башни столицы.
Теперь Лурх заговорил об ином:
— Застава под Тургом... То, что от нее осталось... Я не успел перевести их в основной лагерь. Командование после Тарона принял Нойд. Так вот...
Выдержал паузу. Рут напряженно ждал.
— Так вот. Передай Нойду, чтобы вместе с отрядом возвращался в основной лагерь. Палачи ждут.
Глаза Рута расширились. Он глотнул воздуха, помолчал, соображая, затем, просияв, ответил:
— Передам. Нойд — верный слуга Магистра и поспешит явиться.
Лурх усмехнулся.
— Не сомневаюсь.
Сотник помолчал, потом, осмелев, спросил:
— Кому доложить об исполнении приказа?
Лурх испытующе взглянул на него. Чуть улыбнувшись, ответил:
— В полдень я остановлюсь в трактире в селе Долгом. Это по дороге на Тарн.
Сотник энергично кивнул.
— Я догоню вас.
Они понимающе переглянулись и разъехались.
— Доверяй я всем своим воинам, как этому, — пробормотал Лурх, — нынче вечером был бы в замке Магистра, а Магистр — в темнице.
Он пришпорил коня.
— От Тарна до Бархазы две недели пути. Там наймемся на службу к тем, кто умеет воевать. Если же вернется король... Поглядим, может, и мы сумеем вернуться.
* *
*
За время путешествия леди Дарль почувствовала себя хуже, так что на пристань ее вынесли на носилках. В предрассветный час пристань пустовала. Лишь рыбаки, возвращавшиеся с ночного лова, да торговки, спешившие купить у них рыбу, оглядывались на странную процессию, направлявшуюся к замку.
Дорога поднималась меж двух рядов сосен, невысоких, с широко разбросанными ветвями, густой хвоей. Леди Дарль вдыхала памятный с детства запах смолы и моря, глядела на кружившихся в небе чаек.
Впереди бежали скороходы, спеша известить обитателей замка. Распахнулись ворота, украшенные богатыми рельефами, прославлявшими победы королей Лильтере. Седой человек на огнегривом коне, в окружении юных воинов выехал навстречу процессии. Голову его охватывал золотой обруч. Такой же блеснул в волосах леди Дарль, когда она приподняла голову.
Король Лильтере спешился, поцеловал руку леди Дарль.
— Здравствуйте, сестра.
Леди Дарль опустила ресницы, стараясь скрыть слезы.
...Серебряный трон повелителей Лильтере сделан был в виде витой раковины, украшен крупным жемчугом и перламутром. Волнистые края раковины подхватывали, усиливали звук, и каждое слово властителя достигало дальнего конца зала. Нынче король Лильтере презрел серебряный трон. Как простой воин присел на скамью подле золотых носилок, поставленных по просьбе леди Дарль возле открытого окна.
— Все изменилось, — оживленно говорила леди Дарль. — Деревья во дворе помню крошечными... Как выросли... Прелестны беседки и розарий... Я рада, что сломали внутреннюю стену, она всегда казалась мне слишком мрачной.
Король Лильтере не отводил взгляда от лица сестры, горевшего лихорадочным румянцем. Переведя дыхание, леди Дарль продолжала:
— А грот на берегу, где мы любили играть детьми... Так же хранит прохладу в жаркие полуденные часы? Вода там кажется сиреневой...
Король наклонил голову, скрывая лицо, погладил борзых собак, лежавших у его ног.
— Северное крыло, я вижу, перестроили?
— Там бушевал пожар, — глухо отвечал король.
— Откуда эти птицы с мерцающими хвостами?
— Павлины? Мой старший внук привез жену из далекой страны, что лежит за Бездонным морем. Там замки из розового камня, синие зеркала озер, по дорожкам садов разгуливают павлины.
Леди Дарль утомленно прикрыла глаза, провела рукой по лбу и снова взглянула на брата. Он отвернулся. Леди Дарль коснулась его щеки.
— Вы мало изменились, брат.
Вокруг его губ заиграли желваки.
— Лучшие рыцари королевства мечтали о руке принцессы Тантанирэй, а отдана она была чужеземцу.
Леди Дарль слегка улыбнулась.
— Тридцать лет прошло, брат. Вы так и не простили?
— Он явился издалека, — гневно заговорил король, — и увез вас, и ради него вы позабыли о море.
— О, нет! Море я взяла с собой. Голос его звучал в моих ушах, легенды оживали в картинах.
— Зато нынче он с легкостью отпустил вас.
Леди Дарль приподнялась на локте.
— Его бы воля — не отпустил бы. Голос, что звучит в сердце каждого из нас, велел мне ехать.
— Ваше сердце ослеплено любовью, сестра, — резко отвечал король.
— Любовь делает нас зрячими.
— Вы просто хотите спасти своего мужа.
— Если бы я думала только о нем и о себе, — заговорила леди Дарль, — я бы никуда не поехала. Мы уже не молоды и не боимся смерти. Быть друг подле друга до последнего мгновения — об ином я не мечтала.
Она замолчала, выравнивая дыхание.
— Чужой беды не бывает. Если королевство падет к ногам Магистра, в свое время это погубит и Лильтере. Море нас не спасет. Наследники Магистра окажутся еще более алчны, завистливы и жестоки, чем он сам. Весь мир не сможет их насытить. Лильтере не избежать гибели.
— Никто не знает, что будет дальше, — возразил король.
— Если хорошо помнить прошлое, можно предвидеть грядущее. Жители Норрифа спокойно смотрели, как пришельцы с севера терзали их соседей. И что же? Настал черед и Норрифа.
— Мы не воевали шестьдесят лет. И теперь вступать в битву ради лорда Гаральда...
Леди Дарль молчала, собираясь с силами. Солнечный луч медленно скользил по стене. Борзая собака проснулась, протяжно зевнула, начала чесаться, громко стуча лапой об пол. За окном кричали чайки.
— Я не хочу кровопролития, — проговорила леди Дарль. — И прошу не об этом. Если корабли Лильтере станут в виду крепостей Родирер, Ольшез и Махон, северные лорды не смогут выступить на помощь Магистру.
Король ответил не сразу.
— Неужто вы приехали только за этим? — горько промолвил он наконец.
Леди Дарль вновь закрыла глаза. Румянец сбежал с ее щек, лицо стало изжелта-бледным.
— Я хочу видеть жену вашего старшего внука, — слабо произнесла она.
Король в замешательстве взглянул на сестру.
— Да... конечно, как вам угодно.
Хлопнул в ладоши, призывая пажа. Не прошло и нескольких минут, как двери тронного зала распахнулись. Король, обхватив леди Дарль за плечи, помог ей приподняться.
Молодая женщина, окутанная розовым шелком, опустилась на колени, приветствуя Тантанирэй. С темного лица на леди Дарль глянули странные глаза — миндалевидные, восхитительно золотистые. Положив к ногам леди Дарль пурпурную розу, принцесса безмолвно отступила.
— Ваш внук и наследник женился на чужеземке, — с улыбкой заметила леди Дарль. — Думаю, она никогда его не покинет.
Она помолчала еще немного и, продолжая ласково улыбаться, добавила.
— Я счастлива, что перед смертью увидела вас. И море.
Могущественный повелитель Лильтере, не умея сдержать слез, закрыл лицо руками.
— Пусть будет, как вы хотите, сестра.
...Леди Дарль просила перенести ее на узкий балкон, тянувшийся вдоль всего южного крыла замка. Отсюда не был виден берег — лишь небо и море сливались в необозримой дали. Белые точки чаек покачивались на волнах. В ушах леди Дарль звучала песня, которую на прощание спел Менестрель.
Я ручаюсь, любовь не бывает напрасной,
Хоть горька — высока, не моя ли такая?
Как звезда далека, словно волны прекрасна
Королевна Морская, Королевна Морская.
Не о ней ли я пел, глядя в сонное море,
В чьих глубинах таятся и грозы, и грезы?
Но однажды во сне, и восторгом, и горем
Мне явилась она, улыбаясь сквозь слезы:
"Я — чужая земле, с вами море в раздоре,
Мне б остаться с тобой — лишь расстаться возможно.
Пусть в одной из пропетых тобою историй
Наша боль оживет и светло, и тревожно.
Так незримо, так тайно я буду с тобою,
Рокот моря — мой вздох, ветер с моря — мой вестник..."
С той поры сам не свой у морского прибоя
Я ищу ее взглядом, я зову ее песней.
Даже в голосе бури мне слышится ласка,
Я не ведаю звука нежней и напевней,
И когда я уйду, пусть останется сказка
О Морской Королевне, Морской Королевне.
Леди Дарль знала, что внизу юные девушки с пением обвивают цветами золоченую ладью. Скоро эта ладья, скользя по волнам, унесет ее в страну, из которой нет возврата.
Но прежде корабли под белыми парусами отчалят от пристани, спеша к берегам родины ее мужа. И, если тело ее поплывет в золоченой ладье, душа будет сопровождать белые корабли.
* *
*
Радостен миг встречи. Рукопожатия крепки, объятия — до боли. В этот миг все печали позабыты, все страхи и тревоги рассеялись. Об этой встрече мечтал каждый.
Стрелок кладет руки на плечи Оружейнику и Флейтисту.
— Наконец-то свободны!
Те качают головами — самим не верится. Неужели не надо ночью ворочаться без сна, замирать при каждом стуке в дверь, трепетать, слыша лязг доспехов?
— Здравствуй, лесной король. Велика заслуга твоя, твоею ловкостью вызволена дружина из западни.
Артур оглядывает своих воинов. Неужели одержана победа, и он явится в замок Дарль не жалким беглецом, но полководцем?
Плясунья поднимает на Артура сияющие глаза. Пусть нельзя подойти и кинуться на грудь, можно вести беседу взглядами. Неужели, придет срок, вновь услышит слова любви?
Дружинники снимают доспехи, рассаживаются вокруг костров. Неужели миновала угроза голодной смерти? Неужели смогут они с мечами в руках отплатить обидчикам? Подзывают к кострам Либурне и Драйма. Королю вопросов не задашь, но у этих можно допытаться: как уцелели, да где скрывались?
Рассказы следуют за рассказами, прерываются нетерпеливыми вопросами, возгласами изумления. Трудно поверить, простые горожане спасли короля! Честь им и слава.
Драйм берет Гильду за руку.
— Здравствуй, милая. Стосковался по твоей улыбке.
Радостно встречаются друзья, и все же при одном воспоминании смех стихает, распахнутые для объятий руки опускаются: Плут в беде, и ничего нельзя сделать.
Смотрят дружинники на Стрелка. Как не узнать начальника лучников, похороненного и воскресшего. Человек, за голову которого была обещана награда, спас королевскую дружину. Вопрошающие взгляды обращаются к королю. Артур объявил Стрелка оборотнем, больше года за ним охотился. А теперь — позвал на помощь.
Что все это значит?
Лицом к лицу сходятся Артур и Стрелок. Стоят друг против друга. Артур страшно бледен.
Ай, бес гордости! Нелегко миловать, но во сто крат труднее быть помилованным. Как принять прощение от того, кого предал? Быть обязанным его доброте, его молчанию. Как признать поражение, смиренно склонить голову, уступить престол?
Зеленый огонь полыхает в глазах Стрелка. Нетрудно простить покушение, труднее — пленение Аннабел. Нетрудно простить травлю, труднее — заточение Менестреля. Нетрудно простить разоренный дом, труднее — разоренную страну.
Пауза затягивалась. Плясунья оперлась рукой о березовый ствол. Рядом ждала Гильда, позади остановились музыканты. Застыли королевские дружинники. Наступила тишина. Потрескивали охваченные пламенем ветки, шелестели кроны берез.
Гильда переступила с ноги на ногу. Плясунья тяжелее оперлась о ствол. Она слышала, как шумно дышит позади Оружейник. Драйм, кажется, и вовсе перестал дышать.
Смотрит Артур на Стрелка. Нет, перед ним не тот человек, которого он предал, обрек смерти. Тот, прежний, мог поддаться на обман, ложь от правды не отличить, врага от друга. Этот — зряч сердцем. Этот — сумеет править страной и людьми.
Смотрит Стрелок на Артура. Нет, этот бледный, осунувшийся человек не тот Артур, которого он знал. Не тот, кто подослал убийцу. Не тот, кто пятился по коридору замка, глаз поднять не смея. Страданием и кровью вина искуплена. Долг оплачен.
— Преклоните колени, — сказал Артур.
Стрелок опустился на одно колено. Вылетел из ножен "Грифон". Обнаженный клинок сверкнул в темноте, и громко прозвучали слова Артура.
— Благодарю вас за преданность, — он коснулся клинком плеча охотника. — Сим посвящаю вас в рыцари. Отныне вы имеете право носить золотые шпоры и щит с золотыми насечками. И назоветесь рыцарем... — Артур запнулся, скользнул взглядом по щиту Стрелка, и продолжал: — И назоветесь рыцарем Белого Оленя. Рисунок на этом щите станет вашим гербом. Поднимитесь.
Плясунья обнаружила, что ничего не видит. Языки пламени, то дробясь, то сливаясь, расплывались перед глазами.
...С триумфом вступает в Дарль королевская дружина. Тяжелые плащи сброшены, доспехи начищены до блеска. Тщательно расчесаны гривы коней. Знаменосцы разворачивают взятые из крепости штандарты.
Артуру подводят Турма. Правда, нет на коне драгоценной упряжи: ни сверкающей изумрудами уздечки, ни серебряных стремян. Вместо повода — черный поясок Плясуньи. А седло? Такой наездник, как Артур, обойдется и без седла.
Мерно стучат копыта. Ровными рядами следуют всадники. Пехотинцы из отряда Стрелка облачены в зеленые плащи.
Шаги Стрелка ровны и быстры. Он возвращается к Аннабел, возвращается с победой — вызволена дружина, сбита со следа погоня. Солнце отражается в щите, выкованном Оружейником. Смотрит со щита белый олень — вестник радости.
Дозорные на башнях замка Дарль замечают вдалеке облако пыли. Оно стремительно приближается. Поднята тревога. На стену замка высыпают лучники. Внезапно слышится ликующий крик. Нельзя не узнать королевский штандарт, нельзя не узнать светловолосого всадника, едущего во главе отряда. Нельзя не узнать легконогого лучника, чей плащ, как лесное знамя.
Распахиваются ворота замка. Оруженосцы выносят знамена лордов, примкнувших к королеве. Здесь белый лебедь лорда Мэя, орел лорда Гильома, вепрь лорда Вэйна, сокол лорда Тизара, синий единорог на белом поле — герб лорда Гаральда.
Выходит королева. Одеяние на ней — зеленое с серебром. В темных волосах белая лента. По знаку Артура дружинники спешиваются, преклоняют колени. Сам король почтительно приветствует Аннабел, касается губами ее руки. Ласково и сердечно звучит ответ королевы. И все же... Разве так встречаются любящие супруги после долгой разлуки?
Аннабел поворачивается к Стрелку. Из глаз ее льется солнечный свет.
Рох толкает локтями ближайших дружинников. Те понимающе переглядываются.
— Я же говорил, — шепчет Рох.
Радость царит в Дарле. Спасен Артур, спасена дружина.
Увы, встреча омрачена. На лицо королевы набегает тень. Рыжий Плут попал в беду. И ничем не поможешь.
* *
*
Вечером Артуру доложили, что встречи с ним добиваются капитан Ральд и двадцать сотников дружины. Артур, облаченный в простую серую одежду, позаимствованную у одного из оруженосцев лорда Вэйна, удивленно вскинул голову.
— Я приму их.
У капитана Ральда вид был смущенный и раздосадованный. Сотники тоже неуверенно переглядывались.
— Садитесь, — Артур указал на скамьи, поставленные вдоль стен.
