Но если эта версия справедлива, то что тогда в тех аланах осталось от русских? Посчитают ли они тогда запорожцев своими? Ощутят ли к ним если не национальную, так хотя бы уж культурную близость? Триста лет, а скорее всего, больше — это ведь немалый срок, за который народ при современных темпах перемен в жизни может меняться вообще до неузнаваемости. Мало ли, какой у них мог образоваться жизненный уклад при этом их смешении с туземцами из современных и средневековых жизненных реалий? Если так, то млять, лучше бы тогда ему оказаться правым со своей версией о недавних постсоветских чуркобесах! Пусть не осетины, пусть дагестанцы какие-нибудь, пусть мусульмане, но зато современники, а лучше бы всего — современные горожане, для которых и любые здешние туземцы — такие же дикари, как и для запорожцев, а любой их современник по сравнению с ними сойдёт за своего. Дагестанцы, так дагестанцы, почему бы и нет?
Если в этом мире не было арабского Халифата и не возникло Мусульманского мира, так и их ислам не получит никакой поддержки извне, а им самим его окружающему миру навязать — и сил у них не столько, и не настолько им это нужно. Есть, конечно, у них и фанатичные исламисты, но сколько их там таких? Свои же и урезонят, чтобы мозги им зря не конопатили. Какой джихад? Против кого? Против окрестных дикарей достаточно и национально-цивилизационной идеи. Молиться пять раз в день на коврике лицом к Мекке — молись сам, если хочешь, никто не запрещает, а вот других заставлять не надо, другие и сами с усами. Да и точно ли эта Мекка в этом мире мусульманская? Ты бы лучше сходил в Хадж, да проверил, если для тебя эта Мекка настолько важна. Вернёшься — расскажешь, и вот тогда мы подумаем. Если там ислама нет, надо решать, что важнее, ислам или Мекка. И если ислам, то в какую сторону тогда молиться? Нельзя же на Мекку, если она здесь не мусульманская, а не на Мекку тоже нельзя — нарушение канона, харам. Ты ведь не пророк Мухаммед, чтобы новый Коран писать и новые каноны вводить? Ну так и не лезь тогда в новые пророки — это тоже нарушение канона и харам. И вообще, на всё воля Аллаха, и раз в этом мире она вот такая, не мусульманская, то кто мы такие, чтобы спорить с его волей? Тут поважнее проблем полно. Будь проще и не выпендривайся, короче.
Но так или иначе, он ли со своими чуркобесами прав или сторонники Оккама, в одном согласились друг с другом все. Из их прошлого эти аланы или их предки в эти века провалиться уж точно не могли. Такую массовую пропажу разве скроешь? В старину, уже и в девятнадцатом веке, такое и в голову бы никому не пришло, да и едва ли было вообще возможно, а с двадцатого века и по их время — может, кто и хотел бы, секретничать-то все государства во вкус вошли, но уже абсолютно невозможно. Случилось бы такое где-то — и весь мир знал бы спустя считанные дни. Знали бы, естественно, и запорожцы. А значит, и провалиться в прошлое эти аланы должны были или одновременно с ними, или даже ещё позже, то бишь из их будущего. И тогда ведь вообще интересная картина вырисовывается с этим ихним миром будущего. А насколько далёкого, кстати? Вряд ли намного. Прогресс к двадцать первому веку хоть и затормозился, отчего некоторые паникёры и визжат об его якобы полной остановке, так это железяк в основном касается, а электроника развивалась ещё быстрее, чем раньше эти железяки. Но развивалась — очень своеобразно.
Если хотя бы средства связи взять, то их развитие идёт в сторону компактности и удобства для пользователя, зато ценой всё большей зависимости от общей стационарной или очень громоздкой инфраструктуры. Проводной телефон не поносишь в кармане, но он зависит только от местной АТС, и внутри её зоны связь будет бесперебойна хоть в полном отрыве от всего окружающего мира. Будут работать и рации в пределах зоны действия, им только электропитание для этого нужно. А вот сотовая связь — уже нет. Всех её тонкостей Степаныч не понимал, но знакомый айтишник как-то раз объяснил ему, что и при наличии своей вышки-ретранслятора, но без операторского пункта с его кодирующей аппаратурой и имеющим доступ к коду человеком местной сотовой связи не наладить, поскольку и всё отключится по истечении срока очередного платежа. Не зная кода, и своего суррогатного операторского пункта не замутить, а в качестве рации сотовый телефон работать не будет — он в цифру сигнал преобразует, и даже через вышки-ретрансляторы связь от аппарата к аппарату не прямая, а всё через тот же операторский пункт. И никак его из цепочки связи не выкинешь. Нет операторского пункта — нет и сотовой связи.
Аналогичная хрень и со спутниковой телефонией. Из-за неё тоже спутниковые аппараты напрямую между собой не законтачишь даже через суррогатный ретранслятор — по крайней мере, такой, который можно было бы сделать самим кустарно. Всё заточено в таких аппаратах на то, чтобы в обход предоставляющей услуги связи фирмы иметь связь по ним было невозможно. В смысле, одну-то такую фирму на другую сменить — это твоё право свободного потребителя, и на него, конечно, никто покуситься не вправе, а вот без всех их вообще — не обойтись никак. А государству в его структурах, особенно военной и полицейской, тем более централизованный контроль над связью подавай. И если всю эту тенденцию ещё дальше в будущее спроецировать, то не останется там никакой абсолютно автономной связи. Сейчас, в эпоху всеобщей сотовой связи, он и сам как радиолюбитель — эдакий реликтовый вымирающий динозавр. Кому она нужна, эта старая радиосвязь, когда у всех сотовая есть — удобная, компактная и с интернетом?
А значит, если и из будущего эти аланы, то не из очень далёкого. Не утратили ещё своей автономной радиосвязи. Имеют ли индивидуальную — другой вопрос, но хотя бы уж общественную-то точно имеют, раз есть общественное радиовещание. Простейшие приёмники в жилищах, на местную волну только и настроенные — это само собой, но вот радиотелефоны или персональные рации на каждого — это под вопросом. Могут иметь, но могут и не иметь, если не имели радиопромышленности исходно и не потянули её сами с нуля. Ему самому нормальных заводского производства элементов не дай, так что он сам сделает тогда кроме детекторного приёмника, да морзяночного искровика? Ага, даже при всех своих познаниях. Вот в таком положении теперь и запорожцы. И аппараты сотовые у всех, и панели-ретрансляторы на некоторых зданиях имеются, а толку от них теперь ноль целых, хрен десятых. Мини-компьютер игровой, музыкальный и видеоплеер — это есть, но телефона — нет. И мог бы он в принципе научить детвору радиоделу, как учили в детстве и его самого, да только где теперь элементной базы на всех напастись?
Нет, стационарную-то связь со временем, конечно, восстановят. Проводную. У многих есть старые проводные телефоны, немало старых аппаратов и у ментов — давно уж не используемых, но и не выброшенных, а провода-то протянуть несложно. Если найдётся способ восстановить электроснабжение, так будет и местная телефонная связь, и местный интернет. Ну, локальная сеть, если точнее. Тот же знакомый айтишник сказал ему, что это вообще и не проблема, как только вернётся ток в розетку. Какой-нибудь из своих мощных компов под сервер менты выделят, и будет тогда у городка и свой местный интернет. А с интернетом — и домашний телефон, на кого старых аппаратов не хватит. Просто "Скайп" старой версии всем на домашние компы установить, ещё домайкрософтовской, с которой можно было ещё любой комп в сети использовать в качестве общего суперузла. Понятно же, что от электричества менты уж точно отказываться не намерены, а поскольку запасы горючего конечны, то значит, и варианты какой-то своей электростанции, и скорее всего, малой бесплотинной ГЭС, наверняка и обдумывают, и обсуждают, просто на публику не выносят, дабы бабьё не возбудилось, да не начало мозги им выносить. И на их месте сам Степаныч тоже не спешил бы подобные планы преждевременно обнародовать. Так что и электричество со временем будет, и стационарная связь.
А вот со всеобщей мобильной связью, конечно, придётся распрощаться. Кому достанутся персональные УКВ-рации, те только и будут её иметь, а самим их производить запорожцам не под силу. Разве только найдётся со временем настолько умная и знающая голова, которая додумается, как сотовые телефоны на такого типа рации переделать. Но в этом тот знакомый айтишник сильно сомневается, а посему — не будем о грустном. Зачем, в самом-то деле, зря расстраиваться? Ведь хорошо же дела-то идут? Дали электростанцию портативную, от которой он теперь и нормальный ламповый приёмник запитает, а уж на него-то он поймает всё, что только передаётся в коротковолновом диапазоне. Не сегодня, так завтра, не завтра, так на неделе, но хрен куда эти аланские болтуны от него денутся.
17. Не состоявшийся дружинник.
Следующий день, условное 26 мая.
— Тяни! — и Стемид вместе со всеми потянул сеть из воды.
Для его юных лет боги не обделили его силой, но тут не просто сила нужна, с ней одной только сеть порвёшь сдуру, если улов велик, как сейчас. Тут аккуратно надо, с умом, где-то силу приложить, а где-то и приотпустить, если большая рыба в неё попалась вроде сома или щуки, чтобы не сильно трепыхалась, да не рвала сеть. Сети у запорожцев сплетены из какого-то неведомого материала и на удивление крепкие для их толщины, но и они, как ему объяснили, не всякую рыбину выдержат, и их надо беречь. Почему нельзя новые сплести вместо порванных, Стемид не понял, хоть ему и пытались это объяснить, но раз нельзя, значит — нельзя, и раз сказали беречь, значит — беречь. Запорожцам виднее. Это как в дружине — делай, как старший гридень сказал, на то ты и отрок, сходу не понял — потом поймёшь, когда опыта наберёшься, а пока — перенимай его у старших, да за науку будь им благодарен. Особенно — за то, что не пинками тебя учат, не зуботычинами, да не оплеухами, как нередко это бывало в дружине, а хоть и не всегда понятным сразу, но зато спокойным словом, да и показать не гнушаются, не тыкая в твою чуждость и юные годы.
Тем более, что тут и смысл понятен. Что он, сам в родной веси сетями рыбу не ловил? Рыба в родной маленькой речушке-переплюйке была, конечно, не такая, как здесь, но здесь и сеть не такая, и лодка. Сеть — не только прочнее. Но и намного больше. А лодка — малая лодия из трофейных. На таких русы только в их малые речки заплывают в поисках ещё не примученных и не обложенных данью весей. Примучивание, сбор дани и торговые плавания к хазарам или ромеям, но уж точно не рыбалка. Такой идеи — настоящую лодию в какой-то речной рыбалке использовать — никому и в голову никогда не пришло бы, а уж если бы кому из отроков и пришло, то уж точно промолчал бы. В лучшем случае засмеют гридни, в худшем — таких затрещин для вразумления надают, что сам блажь свою забудет. Это же додуматься только — на военно-торговой дружинной лодии, да смердячьим делом заниматься! Да где же это такое видано? Ни при отцах, ни при дедах с прадедами никогда такой нелепицы не бывало! Нет, в долгом-то пути и рыбачат для себя по дороге, но то — в пути и заодно, а ради промысла на прокорм веси, селища или городища — и помыслить-то о подобном во всех родных землях никак не можно. А вот запорожцы — додумались сходу. Большие лодии — для больших и важных дел, ну а малые — почему бы и не для рыбалки? А чего они зря простаивать будут? Вот, есть у нас для них и полезное применение.
Как только поняли, что есть среди освобождённых ими холопов и умеющие на таких лодиях грести в такт, так сразу же и додумались. Не все умеют, но Стемид — не зря бывший дружинный отрок. Чему успели старшие гридни научить, тому — успели. Он и на большой лодии грести мог, а уж на малой — и подавно. Потому-то и взяли запорожцы его одним из первых в свою рыбацкую ватагу. Чем плохи их странные самобеглые лодки, он не понял. Ну да, меньше лодий, тупоносые, шумные, но ведь быстрые же, и грести на них не нужно. Но ему сказали, что чего-то, нужного для их самобеглости, у них мало, и нужно поберечь. Стемид так и не понял, что именно, но им-то ведь лучше знать, верно? А грести он умеет, и если хорошие люди просят, и он понимает, для чего это нужно, и сами наравне с ним гребут, и учиться у него не стыдятся, так и ему разве трудно? Зато какие уловы!
Вот что значит сам Днепр, да ещё и ниже Порогов! Да в их-то родной речушке, притоке Припяти, один раз только с такой сетью пройдись, так и рыбы столько всё равно не наловишь, и долго потом нечего в ней ловить будет, а тут — да, места лова надо менять, зато уловы каждый раз такие, о которых в родной веси и не мечталось. Старики говорили ему ещё в детстве, что если бы не русы, да не печенеги, разве сидело бы их племя в лесной глуши? На юге и землю от леса очищать под пашню не надо, и сама земля плодороднее, и река шире, и рыбы в ней полно — прекрасно там жилось бы, если бы не опасные соседи. О земле-то здешней Стемид пока ещё судить не мог, это только по осеннему урожаю видно будет, а пока запорожцы и сами из камышовых корневищ лепёшки пекут, да трофейному зерну радуются. Зато река и рыба — с первых же дней видно, что правы были старики.
А с такими лодиями, да с такой рыболовной снастью, как у запорожцев, да ещё не прокормиться на худой конец хотя бы этой днепровской рыбой — это очень постараться надо. Оно-то конечно, хлеб — всему голова, и всё такое, но ведь живут же люди и без него в неурожайные годы, если есть и другая еда. Тот же камыш на реке, те же кувшинки, те же жёлуди в осеннем лесу — чем не замена зерну при его нехватке? Правильно всё запорожцы делают, главное — первое самое трудное время пережить на том, что есть, да вырастить по осени урожай, да на зиму запасы подготовить той же рыбы, да мяса дичи.
Другое дело, что о многом приходится догадываться самому, поскольку не всё они и объяснить могут. Многое даже не оттого, что какая-то там тайна это у них, а просто из-за разницы в языке. Славянский он у них, даже два, и если непонятно на их основном, то говорят и на другом, но оба они какие-то совсем другие, не здешние. Какие-то их слова поймёшь, и по ним обо всём остальном догадываешься, о чём получается догадаться. Это для кого здешний славянский язык — родной, те хоть что-то в языках запорожцев и понять могут, а для кого он выученный, вроде дреговичей с кривичами, не говоря уже о ятвягах, те вообще ни слова не понимают, если им на местный антский не перевести. Стемид сам гот-тервинг по отцу, но мать — из анток-древлянок, так что на обоих языках дома говорил, и оба для него — одинаково родные. И очень удачно для него это сейчас, поскольку у этих запорожцев в языке даже больше готских слов, чем в антском. Может, поэтому и русским свой язык называют, хоть он у них на самом деле и славянский? Пока не могут объяснить понятно и это, и самому сообразить ещё не получается. А может, и у них точно такой же готско-славянский народ, как и тервинги-древляне, только слившийся полнее? Древляне — это ведь означает то же, что и тервинги, только по-славянски. Так называют себя те анты, которые присоединились к тервингам и составляют с ними теперь одно племя. Просто на свой язык по смыслу перевели. Поэтому для других славян и сам Стемид — древлянин, но для русов он — тервинг. А теперь кем будет, когда и среди запорожцев освоится? Казаком? Так они, кажется, и сами себя иногда называют?
