Она покачала головой, затем поднялась со своего стула и подошла к огромному, от пола до потолка, окну в своем кабинете на сороковом этаже. Это окно выходило на столицу Одиссея, и она поджала губы, когда перед ней взметнулись клубы дыма и пламени. Грохот приглушенных взрывов донесся до нее даже на этой высоте, и она увидела вспышки в дыму, где к пелене добавлялись кинетические снаряды и старомодные химические взрывчатые вещества, когда штурмовые отряды Федерации продолжали атаку.
Константинос Ксенеас объявил Коринф открытым городом и вывел из него весь военный персонал, в то же время гражданское правительство эвакуировалось в заранее выбранные места рассредоточения. К сожалению, кто бы ни командовал силами, которые направило федеральное правительство, похоже, его это не волновало.
Вполне возможно, что кто-то из гражданского населения города не слышал заявления президента... или ему просто было все равно. У любого жителя мира Окраины было более чем достаточно причин ненавидеть жителей миров Ядра, и, в отличие от большинства миров Ядра, на Одиссее существовала традиция вооружать гражданских, особенно среди ветеранов, переживших военную службу. Так что да, вполне возможно, что некоторые из этих вооруженных гражданских лиц решили оказать сопротивление, что бы ни заявлял президент их системы.
Но было также возможно, что командующий Федерации — кем бы он ни был — просто решил проигнорировать заявление Ксенеаса и прийти с оружием в руках, не обращая особого внимания на то, окажет ли кто-нибудь активное сопротивление или нет. На самом деле, Рэмзи очень боялась, что он сделал именно это, учитывая то, как он полностью игнорировал ее собственные сообщения. Нет, это было не совсем точно. Он не игнорировал ее передачи; он глушил их, как и все остальные гражданские и военные каналы и частоты.
Он не должен был этого делать. Только не на приоритетных частотах. И вообще, она не хотела думать о причинах, по которым он мог это сделать.
Она сильнее прикусила губу, глядя прямо вниз, на красиво озелененную территорию у подножия башни Парнас. Башня была построена жителями Одиссея за десятилетия до бесконечной войны с Лигой. Построенная в то время, когда они гордились своим членством в Федерации, ростом и процветанием своей родной системы — инвестициями миров Ядра, помогающими им строить лучшую жизнь для себя и своих детей. Башня Парнас была выражением этой гордости, памятником Федерации и всему, за что она стояла.
Ничего подобного не было уже очень давно, и Молли Рэмзи это понимала. В душе она плакала из-за этого, но понимала, и были времена, когда она глубоко завидовала Константиносу Ксенеасу, и не только потому, что его не ненавидели так, как слишком многие жители Одиссея ненавидели ее, просто потому, что она была губернатором их системы. Она делала все возможное, чтобы смягчить источники гнева и ненависти Одиссея, но слишком мало могла поделать с политическими указаниями, исходящими из самого Ядра. Она тоже это знала, и поэтому во многих отношениях была удивлена меньше, чем, вероятно, должна была бы, решением системы отделиться вслед за Нью-Дублином и вступить в Альянс свободных миров.
Это не означало, что она не осознавала огромную опасность катастрофы, которую таило в себе это решение. Если бы она могла уговорить Ксенеаса и его людей отступить, то сделала бы это в мгновение ока. Если уж на то пошло, если бы она думала, что сможет остановить их силой, она бы сделала и это. Но ни то, ни другое никогда не было реальной возможностью, и поэтому она сделала все, что могла, приказав всем федеральным агентствам на Беллерофонте прекратить свою деятельность. Они все равно не смогли бы остановить то, что происходило. Все, что они могли сделать, — это устроить кровавую бойню, а она была полна решимости избежать хотя бы этого.
Она все еще была полна решимости избежать этого. Вот почему они с Гумбольтом были здесь, в этом кабинете. Почему она пыталась заставить кого-нибудь ответить или хотя бы подтвердить ее сообщения. Кто-то должен был поговорить с людьми, которых Федерация послала сюда, чтобы восстановить федеральный контроль, прежде чем Одиссей превратился в еще одни Гобелены, и в ее обязанности как губернатора системы входило начать этот разговор.
Несмотря на все то хорошее, что в итоге получилось.
Низко над городом пронеслась тройка штурмовых шаттлов, их фюзеляжи были нагружены внешними боеприпасами, и они устремились к Парнасу. Один из них оторвался от других, опустив нос, и Рэмзи отошла от окна, когда носовая пушка открыла огонь по одной из улиц. Она понятия не имела, во что он стрелял, и у нее было мало времени беспокоиться об этом, когда две другие ракеты вспыхнули, оседлав воющий гром своего направленного удара, обрушившегося на эти благоустроенные территории. Кустарники, цветочные клумбы, декоративные деревья были вырваны ураганом, раздавлены посадочными полозьями, когда бронированный корабль приземлился и люки открылись. В оскверненный сад хлынули вооруженные до зубов войска, и она увидела, как они штурмуют вход на первом этаже.
Раздался грохот и треск выстрелов, и она снова прикусила губу, на этот раз так сильно, что потекла кровь. Несмотря на отделение Беллерофонта, правительство системы не предприняло никаких попыток захватить контроль над башней Парнас. Точно так же, как Рэмзи поняла, что сопротивление не могло предотвратить отделение системы, Ксенеас и его товарищи осознали, что даже при самом благоприятном сценарии со временем должно быть достигнуто какое-то соглашение с Федерацией. Они были осторожны, поддерживая свои каналы связи с Рэмзи и уважая "экстерриториальную целостность" анклава федерального правительства в самом сердце Коринфа.
Солдаты, выходившие из шаттлов, казалось, не знали об этом, и сердце Рэмзи замерло, когда она услышала выстрелы из оружия внутри башни. Она приказала своим подчиненным, и особенно личной охране, на сохранении которой настаивали Ксенеас и генерал Толаллис, не сопротивляться! Не было причин...
Звуки выстрелов приближались, становясь громче и яростнее, и Гумбольт встал и подошел к ней.
— Все идет не так, как я себе представлял, — сказал он, вытирая руки о пиджак и пытаясь улыбнуться.
— Я тоже не так думала, — сказала она, когда какофония стала громче. Она повернулась спиной к окнам, повернувшись лицом к двери офиса, и развела руки в стороны, растопырив пальцы. — Лучше всего, чтобы они сразу увидели, что мы безоружны, — сказала она. — Пальцы на спусковом крючке могут начать чесаться.
Что-то ударилось о дверь кабинета, и Гумбольт дернулся. Затем он судорожно кивнул и поднял руки.
Рэмзи одарила его быстрой, нервной улыбкой, затем попыталась сосредоточиться на том, что скажет, когда настанет подходящий момент. Отказ командующего Федерации ответить на ее звонок не придал ей уверенности, но...
Что-то опять ударилось о дверь, и ее глаза расширились, когда в дверной проем просунулся крошечный объектив камеры. Мгновение ничего не происходило, а затем двери распахнулись, и в них ворвалась команда солдат Федерации в легкой силовой броне с армейскими опознавательными знаками.
Рэмзи застыла на месте, когда они с Гумбольтом обнаружили, что смотрят в дула дюжины карабинов. Ее взгляд скользнул по незваным гостям, отыскивая среди них кого-нибудь, кто был бы явно старше по званию. На их броне были царапины и вмятины от пуль. У некоторых из них на ботинках и перчатках были пятна крови. Она не могла разглядеть выражения их лиц через шлемы, но один из них быстро кивнул, как будто его владелец с кем-то разговаривал.
Затем позади них раздались шаги, и в комнату вошел еще один солдат. Он был выше большинства остальных, с более широкими плечами и пистолетом с перламутровой рукояткой в нагрудной кобуре. На его доспехах были парные золотые звезды генерал-майора, и она повернулась к нему лицом.
— Я губернатор системы Рэмзи, генерал, — быстро представилась она. — Рада видеть, что премьер-министр Шлейбаум так быстро отреагировала на сложившуюся ситуацию. Я боялась, что...
Генерал постучал по своему шлему. Забрало скользнуло вверх, он приподнял бровь, глядя на нее, и она крепко сжала челюсти. Кровь отхлынула от ее лица, а Гумбольт рухнул в кресло у окна, так как у него подогнулись колени.
— А, тогда мне не нужно представляться. — Таскин Алаймо полностью снял шлем и держал его на сгибе руки. — Это удобно, когда репутация человека опережает его самого.
Он вошел в кабинет, положил свободную руку на голову Гумбольта и игриво взъерошил ему волосы.
— И раз уж мы перестали болтать, — сказал он, — давайте сразу перейдем к делу. Где Ксенеас?
Он отвернулся от Гумбольта и повернулся лицом к Рэмзи. В отличие от солдат позади него, его броня была безупречной. На самом деле, от него пахло одеколоном, когда он, нахмурившись, посмотрел на нее.
— Я не знаю.
Она говорила твердым голосом и спокойно встретила его взгляд. Это было одно из самых трудных дел, которые она когда-либо делала.
— Действительно? — Алаймо склонил голову набок, его глаза заблестели. — Это кажется... маловероятным. Я имею в виду, что вы, в конце концов, являетесь — или, по крайней мере, были — губернатором системы.
— Это правда, — сказала она. — Я не была посвящена ни в какие планы или действия правительства системы после того, как Беллерофонт объявил о своей независимости.
— Действительно? — повторил он. Он положил свой шлем на ее стол и провел рукой по влажным от пота волосам. — Они не доверились вам после того, как вы помогли и подстрекали их к измене?
— Я никому не "помогала и не подстрекала", генерал! — резко сказала она.
— Ах! Значит, это был кто-то, выдававший себя за вас, кто передал им федеральную власть на Беллерофонте?
— Я дала указание федеральным агентствам на Беллерофонте не оказывать сопротивления, — сказала Рэмзи. — Это было бы бессмысленно. К тому времени, когда кто-либо понял, что происходит, было уже слишком поздно организовывать какое-либо эффективное сопротивление. Попытка предотвратить отделение в тот момент привела бы только к гибели сотен, а возможно, и тысяч людей, никак не повлияв на исход.
— Так вот как вы это видите? — заинтересованно спросил Алаймо. — Я могу понять, почему вы предпочитаете именно такую интерпретацию своих действий. Но вы серьезно ожидаете, что я поверю, что вы действительно не знаете, где я могу найти президента Ксенеаса, чтобы обсудить с ним его решения?
— Я могу сказать вам только правду, а именно, что не знаю, где он. Нет причин, по которым кто-то должен был говорить мне об этом. В то время я сказала президенту Ксенеасу, что, как губернатор Федерации на Беллерофонте, не могу признать законность его действий. Я не могла им помешать, учитывая то, как они были спланированы и осуществлены, но отказалась — а он никогда не просил меня об этом — одобрять их решения или каким-либо образом сотрудничать с ними. Так что я уверена, что была бы последним человеком на Одиссее, которому они предоставили бы подобную секретную информацию.
— Разумно. — Алаймо поджал губы. — Но, боюсь, я не из тех, кто доверчив, — сказал он. — Так что мы поговорим об этом позже. А пока, я полагаю, ваш маленький друг в сшитом на заказ костюме здесь не для того, чтобы оказать вам моральную поддержку.
— Эрик Гумбольт, генерал. — Гумбольт вскочил с места. — Генеральный директор Эпох Индастриз на Беллерофонте.
Он протянул Алаймо руку. Алаймо не пожал ее.
— Я... я здесь для того, чтобы уточнить, какие экономические активы имеют решающее значение для поддержания гражданской экономики и отделены от потенциальных военных целей. Как вы знаете, Беллерофонт — это система бета-уровня, и...
— Ты мне уже надоел. — Алаймо поднял палец, затем указал им на кресло, и Гумбольт немедленно сел обратно.
— Президент Ксенеас попросил меня передать вам сообщение, — сказала Рэмзи, и Алаймо снова склонил голову набок. — Он связался со мной вскоре после того, как был обнаружен ваш флот, — продолжила она. — Он попросил меня сообщить тому, кто командует силами Федерации, что он объявил все центры для беженцев открытыми городами, которые не будут предоставлять никакой материальной поддержки ему или войскам под его командованием. Он также...
Алаймо поднял руку.
— Это... это не то, что я хотел бы услышать, — сказал он и вытащил пистолет.
— Если вы убьете меня, то не получите информацию, которой у меня нет.
Рэмзи удалось сохранить спокойствие в голосе, несмотря на ледяной страх, охвативший ее грудь, и Гумбольт начал молиться вслух.
— Хммм? — Алаймо оглянулся через плечо на генерального директора. — Полагаю, моя репутация действительно опережает меня. Все знают, что должно было произойти на Гобеленах, чтобы вернуть этот мир к подчинению. Боюсь, это было самое необходимое. Слишком много тухлых яблок пролежало в бочке слишком долго. Все сгнило.
Он прошелся по кабинету, чтобы рассмотреть картину столетней давности, изображающую первую высадку на Одиссее, затем снова повернулся к Рэмзи.
— Мне любопытно, губернатор. Если бы вы знали, что Овальный кабинет отправит меня... вы бы по-прежнему поддерживали предателей, когда они вышли из-под контроля? — Он взглянул на пустое кресло за ее столом, затем снова на нее. — Вам действительно стоит присесть. Вы выглядите совсем неважно.
— Я их не поддерживала. Только пыталась предотвратить кровопролитие.
— Семантика, — упрекнул Алаймо. — Слышу здесь семантику, губернатор.
— Я сделала то, что должна была сделать. — Рэмзи оперлась рукой о край стола, чтобы не упасть. — Это было не то, что я хотела сделать, просто...
— Мой вопрос заключался в том, сделали бы вы это, если бы знали, что Овальный кабинет собирается отправить меня. — Он слегка помахал указательным пальцем левой руки. — Это простой вопрос. Я имею в виду, вы слышали о Гобеленах, не так ли?
— Конечно, я знаю, что вы делали на Гобеленах. Все знают. Но я должна была решить, что делать здесь, на Одиссее, и...
— Это не ответ. — Алаймо погрозил указательным пальцем чуть сильнее. — Я не люблю повторяться, губернатор. У подлых политиков есть привычка излагать все, что они говорят, так, чтобы иметь возможность утверждать, что они были на правильной стороне вопроса, когда ветер подует в другую сторону. А теперь...
Он положил свободную руку на угол стола, слегка прижав пистолет к бедру, и Рэмзи застыла, глядя на него поверх своего блокнота. Его лицо, казалось, застыло, а в глазах появилось что-то почти... веселое. И затем...
— Сидеть! — крикнул он.
Рэмзи мгновенно повиновалась, чуть не опрокинув свое кресло.
— Я стараюсь быть вежливым. — Он печально покачал головой, затем глубоко вздохнул.
— Вернемся к вопросу, — сказал он. — И если вы заставите меня повторить это еще раз, я буду считать, что пленные, которых мы взяли среди вашего персонала, не просто выполняли приказы и не заслуживают снисхождения...
— Да, я бы сделала это! Я бы все равно поступила именно так, как поступила, — отрезала Рэмзи.
— Что ж, это, безусловно, прямолинейно, — весело сказал Алаймо. Затем он снова покачал головой. — Но, знаете, губернатор, вам действительно не следовало нарушать свою служебную присягу таким образом. — Он издал цокающий звук. — Это был не очень... полезный поступок, — она посмотрела на него без всякого выражения, и он присел на краешек ее стола.
