Ирландец прошел еще чуть-чуть по широкой улице, нагнулся и положил долларовую бумажку в шляпу нищего, сидевшего перед плакатом: “Собираю на помощь горнолыжному спорту в Африке”.
Тедди Сорренсен удивленно поднял брови, и Кеннеди пояснил ему вполголоса:
— За оригинальность.
Советник по культуре кивнул: хорошо, для паблсити пойдет. Сказал тоже негромко:
— Сэр, мы выполнили программу. Не стоит светиться дальше. Предлагаю вернуться к гостинице.
К гостинице Капитан приблизился после полудня. Сделал привал примерно в часе пешего хода, когда его толком еще никто не мог разглядеть. Расседлал коня на малой полянке справа от Высокой Дороги, где холмы и камни предгорий сменяются мягкими лугами вокруг могучей реки Трезубец. Достал бинокль, осмотрелся. Повертел в руках местную карту: красиво разрисованную, но, конечно же, без горизонталей, без масштаба — скорее, предмет роскоши, чем инструмент.
На карте где-то здесь проходила граница между хребтами, очерчивающими Долину Аррен, и Речными Землями. Речные Земли, семья Талли, вспомнил Капитан. Герб: на пересеченном щите синем и красном серебряная рыба. Девиз Талли: “Семья, долг, честь”.
Выбрал огромный валун для контрольной закладки. На теневой стороне, под нависающим краем, пометил камень пятном прозрачного клея. Посветил ультрафиолетовым фонариком, убедившись, что метку видно. Чтобы потом не расходовать ценные батарейки на все встречные камни, подобрал камень с той стороны дороги, почти напротив нужного. Тут уже взял яркую прочную краску, и разрисовал камень кельтской спиралью снизу доверху. Кому приспичит клад искать, пускай ворочает раскрашенный валун хоть до морковкина заговенья. Кому положено, знает: искать надо напротив.
Покрасив отвлекающий валун, составил краткий отчет. Вложил его в капсулу, тоже выглядевшую камнем, и капсулу подсунул глубоко под валун, под невидимую метку.
Позаботившись так о полевой связи, отряхнул руки и наскоро перекусил — конечно, не сухим пайком, а местной едой из мешка. Запил водой из обмотанной ремешками фляжки, снаружи дешевенькой деревянной, внутри натурально серебряной, бактерицидной.
Взял бинокль и огляделся еще раз. Посмотрел туда, где находился легендарный Рубиновый Брод: за верхушками леса, прорезанного Королевским Трактом. Солнце стояло как раз на той стороне и уже сползало к закату, так что щуриться против жарких лучей не доставляло никакого удовольствия.
Капитан посмотрел чуть западнее и к северу, где виднелась деревушка — а ближе нее здоровенная постройка. Та самая легендарная Таверна-на-Перекрестке.
Интересно, подумал Капитан, почему города нет? Вот сходятся Королевский Тракт и Высокая дорога. Близко Рубиновый Брод, а это значит, сюда-отсюда можно плавать по громадному Трезубцу и всем его притокам. По Красному Зубу — от самых золотых копей Утеса Кастерли (сердца Западных Земель) через Риверран (столицу Речных Земель). По Синему Зубу от северных побережий, от Старых Камней и Орлиного Мыса, где совсем недалеко королевство Железных Островов. Наконец, по Зеленому Зубу с севера, от замка коварных Фреев, державших единственный мост на триста верст.
Что получается: здесь не просто перекресток сухопутных дорог на северной окраине континента. Пути отсюда ведут на все стороны света. Отсюда можно попасть в четыре столицы королевств из семи: плыть на Пайк, где правит Кракен. Ехать или плыть в Риверран, герба Форель. Не сторгуешься в Риверране — вези товары дальше, к Ланнистерам, которые уж точно заплатят золотом Утеса Кастерли. У Ланнистеров девиз: “Лев платит свои долги”. Наконец, отсюда можно проехать по Высокой Дороге в Долину Аррен. Хотя для караванов дорога неудобна и опасна, гонец либо малое войско при крайней нужде пролезут.
Кракен, Лев, Рыба, Сокол… На севере Волк, но Винтерфелл отсюда очень далеко. Дальше Королевской Гавани. На юге Олень, и эта самая Королевская Гавань. Буквально сердце континента, все пути сходятся. Ладно, столицу здесь не построили — решили, что контролировать море важнее. Но почему здесь нету хотя бы города?
Всего-то населения — большой постоялый двор, да вон, чуть севернее, деревня. Капитан повел биноклем: пара улиц, десятков пять усадеб, где растят всяких там кур и коров на этот самый постоялый двор. Вокруг россыпь мелких домиков, хижин, времянок — но даже стены нету. На проходном перекрестке?
Нет, решил Капитан, убирая бинокль. Чего-то важного они в феодализме не понимают. Вот, карта показывает ближайший город… Лорда Харроувэя… Вообще по ту сторону широкой реки Трезубец. Допустим, речные пути он контролирует, хотя и условно. Не Башни-Близнецы Фреев, куда там. Но сухопутные тракты проходят по другую сторону реки. Почему так? Трезубец русло менял?
Капитан еще раз осмотрел округу: конные путники миновали ту самую деревню на северной ветке Королевского Тракта, и совсем пропали из виду. Не видел Капитан и пеших. Он остался один, в чем не усматривал особенного риска.
Ехал он в Королевскую Гавань, а там, на Юге, война как раз утихла. Хитроумный Тайвин Ланнистер успел к столице вовремя, отбросил армию короля Станниса Баратеона. Большую часть буйных подчиненных лорд Ланнистер увел с собой. Малых отрядов Капитан, по милости Ковровских оружейников, сотворивших карманный автомат “Кедр”, особо не опасался.
Для всех остальных Капитан выглядел не просто богатым человеком, задираться с которым себе дороже — нет, куда хуже. Он выглядел представителем Железного Банка из города Браавос.
Банк давал деньги в долг и королю и фермеру — если бы, конечно, фермер сумел доплыть через Узкое Море в тот самый Браавос, и его пустили в чистые высокие залы — но и взыскивал долги банк размашисто, с огоньком и выдумкой. Не то, что бароны-разбойники — даже наглухо отбитые квохорские наемники, всем на Вестеросе чужие, знали Браавос, знали тамошний Банк, и трижды задумались бы, прежде чем поднимать руку на его посланника.
Слугу, секретаря и конюха, положенных представителю Банка по статусу, Капитан рассчитывал навербовать в дороге. Отсюда до Королевской Гавани конному ехать неделю-две, пешему чапать едва ли не месяц, смотря по погоде. Наверняка встретятся люди из разгромленных усадеб. Может, и охранника повезет подхватить — не все беглецы и остатки разбитых войск сразу делаются бандитами, бандитство в первую очередь характер.
Капитан хотел предстать на глаза столичным секретчикам уже в компании местных, привычных и знакомых. Сам он, конечно, выделится — ну так он чернильная крыса из Браавоса, с той стороны Узкого Моря. Там нормальных людей нет.
Ну и, наконец, Капитан полагался на стеклянный маячок в поясе. Сломать его — не обязательно самому — и придет помощь. Так что спокойно отдыхал на снятом седле еще часа полтора, любуясь густо-зелеными лесами, серебряной саблей Трезубца, живописными бело-серыми камнями предгорий, пока солнце не скатилось заметно к горизонту. Потом заседлал коня гнедой масти — не красивого-игривого, зато здорового, выносливого. Под образ делового человека, делающего большие переходы.
Затем Капитан съехал с Высокого Пути в Речные Земли, прямо чувствуя, как Большие Буквы перекатываются по добротному шерстяному плащу под лучами заходящего солнца.
Под лучами заходящего солнца уздечка блестела, винноцветный шерстяной плащ смотрелся новым и чистым — Чарльз опознал в госте человека важного и богатого. Вот знать бы — откуда он едет? Ясно, не с Рубинового Брода, сам Чарльз пришел оттуда.
Почему такой важный человек и один, без охраны, слуг? В обычное время такое странно, но сейчас-то война идет. Всю дорогу с юга Чарльз только и слышал: вот, Робб Старк, Молодой Волк, на запад отсюда снова кого-то там погромил. На юге лорд Ланнистер зубы точит, войска собирает. Разбитый король Станнис где-то прячется… Ну, как прячется: просто ничего о нем не слышно. Это ж не Вторая Мировая с ее сплошным фронтом, радарами и сотнями глаз под каждым кустом. А войско у Станниса имеется, жаловаться грех, Королевская Гавань до сих пор благодарит Семерых за спасение…
По случаю войны, кругом расцвет частного предпринимательства и разнузданного бандитизма. Так что слуга запросто мог стрелу из кустов поймать.
Чарльз присел на обочине дороги, вроде как переобуться-отдохнуть, и беззастенчиво глазел на важного путника. Деньги у него водятся, точно. А еще такие хорошо одетые мужчины, наверняка, владеют нужной информацией. Не тупой селянин, как те трое встречных. Одет, причесан, умыт — поди, мейстер какой. Может, и грамоту знает. Или от воронов что слышал.
Чарльз ощутил знакомое покалывание по хребту. Охотничий азарт. Не все же местным пытаться ограбить Нападающего Чарли, настало время оправдать прозвище. Откуда бы ни ехал, пригодится. Ну и кошелек тоже надо бы пополнить…
Внимательно смотрим — куда пойдет?
Гость шагом подъехал к ограде постоялого двора. Ограда — замшелая каменная стена в два роста. Ни бойниц, ни боевого хода, ни зубцов. Защита разве от волков да пьяных нищих; таверну, очевидно, берегла репутация. Завернув за угол, гость скрылся из виду, и Чарльз теперь мог рассматривать возносящееся над забором белокаменное трехэтажное здание — скорее внушительное, чем изящное. Видимо, зодчий решил, что крыша с трубами и башенками сделает красивым любой сундук, а потому над пропорциями можно ночами не сидеть. Ближе всего к Чарльзу пришлось южное крыло, вытянувшееся над заросшим оврагом на толстых деревянных сваях.
Обувшись, Чарльз тоже обогнул забор, нашел ворота — как положено, дубовые створки, окованные железными полосами, сейчас открытые. Гостя Чарльз увидел в северном углу двора, перед низкими постройками с тростниковыми крышами — конюшни, думать нечего, пахнет аж до самого входа. Чарльз хмыкнул: местные, должно быть, привыкли, как земляне привыкли к выхлопу автомобилей и резкому вкусу пластика…
Гнедую лошадь приезжего осматривал, наверное, местный кузнец: бородатый здоровяк уверенно дергал подковы. Кажется, чистил копыта: в руках мелькали крюк и напильник. Сам гость, перекинув сумки через плечо — как в ковбойском кино, хмыкнул еще раз Чарльз — входил уже в парадную дверь под колокольней.
Чарльз приосанился, отряхнул одежду — он вовсе не смотрелся нищим бродягой, но гостю, безусловно, проигрывал. Ну ничего, ничего, мирские блага преходящи. Грузчики в аэропорту легко излечивают от привязанности к личным вещам, и Робин Гуд примерно ту же версию буддизма исповедовал…
Через парадную дверь Чарльз оказался в гостином зале. Если над залом два столь же просторных яруса, то слухи не врали. Тут правда могла ночевать сотня людей, треть свиты покойного короля Роберта. Только вповалку, на полу или на лавках, дюжин пять втиснется, а есть еще и колокольня, и в ней тоже виднеются двери комнат. Хотя там, насколько видно от входа, комнатки-гробы: низкие, тесные, пыльные.
Против двери горел очаг; перед очагом отряхивала руки толстая тетка. Куда девался гость?
По скрипу ступеней впереди-слева Чарльз догадался, что гость поднимается на второй или третий этаж. Наверное, там для важных гостей имелись комнаты пороскошнее. Роскошь по-Вестеросски означала: кровать с периной, которую, в теории, даже просушивали. Под кроватью ночной горшок, перед кроватью окно.
Колокол над головой зазвонил, и по лестнице затопали постояльцы: видимо, тут по сигналу колокола не молились, а собирались на ужин. Много людей — хорошо. Проще затеряться.
А это что? Поваренок с горшком и ложкой… Идет на лестницу… Интересно. Все спускаются вниз, а он вверх… Да это, никак, наш гость заказал ужин в комнату?
Ужин в комнату принесли быстро, Капитан только вынул застежку, скинуть плащ и то не успел. Горшок и ложку принес не виденный внизу поваренок, а рослый крепкий мужчина с непривычно-чисто выбритым подбородком. Здешние щербатые лезвия подбородки выбривали относительно: не щека, огурец изнутри не подсунуть.
Капитан положил правую руку на кинжал под плащом, а левой рукой показал: ставь, мол. Плащ посунулся, но Капитан вовремя придержал его пальцами.
Подавальщик ухмыльнулся непонятно чему и поставил горшок на широкий подоконник, потому что даже в роскошных комнатах Гостиницы-на-Перекрестке лишних столов не водилось. Отступил к двери, где замер с очевидным намеком на удивительно чистом лице. Капитан вынул медную монетку, отложенную заранее, и щелчком запустил ее к подавальщику. Тот поймал монету обеими ладонями и повернулся уходить.
Капитан, однако, расслабляться не спешил. Бритый подбородок. Не вяжется с остальной одеждой: та измята, забрызгана. Человек, похоже, ночевал на соломе, в общих залах постоялых дворов попроще. И так тщательно выбрил подбородок — чем?
Капитан отступил от окна в темный угол, все еще придерживая плащ левой рукой. Правой взялся за ложку, стукнул о горшок. Вроде как переключил внимание на еду.
Подавальщик обернулся всем телом, изобразил удивление:
— Путник, разве в твоей семье не молятся перед едой?
— Нет. Мы умеем готовить.
Удар пришелся в раму окна; Капитан увернулся только потому, что ждал подвоха.
Но растяжка у парня что надо! С места, без подготовки, носком в голову — несмотря на весь опыт, Капитан ждал боксерской “двоечки”, а не приема из марсельского савата.
Плащ сполз на левую руку; правой Капитан вытащил кинжал. Грабитель, не показывая беспокойства, сделал приставной шаг влево, чтобы подойти к подоконнику. Капитан подумал: не позвать ли на помощь? Крикнуть: “Пожар! Горим!” — на такое всегда сбегаются охотнее и смелее, чем на “Помогите, грабят!”
Грабитель вынул собственный клинок — длиной в локоть, шириной в ладонь под гардой, треугольный, сходящий в ничто к острию. Кажется, “чинкведеа”, “пять пальцев”, как объяснял Крысолов. Нападать бандит не торопился: момент внезапности упущен, а Капитан задохликом не выглядел, страха не выказывал, кинжал держал привычно и уверенно.
Пока мужчины соображали, что теперь делать и пытались угадать ход противника — оба они стояли в темных углах небольшой комнаты, приходилось вглядываться, чтобы различить любое шевеление — под раскрытым окном простучали копыта. Кто-то влетел во двор на галопе и спешился с характерным звяканьем-похрустыванием доспеха.
Резкий высокий голос приказал слуге поводить, расседлать и покормить лошадь. Второму слуге тот же голос — непонятно высокий для мужчины, непонятно уверенный и грубый для женщины — велел очистить место в зале перед очагом и приготовить лучшую комнату для рыцаря Великой Леди Кэтлин Старк.
Противники не могли отвлечься и выглянуть, кто там приехал. Окно выходило на закат; садящееся солнце протянуло по доскам толстую черную тень посудины с ужином. Они только слышали, как оправдывается гостиничный слуга: не прогневайтесь-де, госпожа, но лучшую комнату занял посланник Железного Банка.
— Железного Банка? — удивился высокий голос. — Немедленно сообщите, что его просит о встрече рыцарь Великой Леди Кэтлин Старк, Бриенна из Тарта.
