Солдаты остановились, когда вышли вперед, и замерли, глядя на своего командира. Затем, совершенно синхронно, они подняли свои факелы в его сторону.
Когда они ушли и снова зажегся свет, Пайрик оглядел аудиторию. — Я хочу сказать вам еще кое-что. Вы знаете, что наш вероломный враг бомбил нас сегодня. Некоторые из нас погибли. Другие получили увечья. — Он сделал паузу, борясь со своими эмоциями. — Я хочу, чтобы вы знали, что наши силы уже отреагировали на нападение. Мы перенесли войну вглубь территории Агани. Мы понесли тяжелые потери и продолжаем наносить им удары, даже когда я говорю. Во имя вас, мои братья и сестры, мы совершили страшную месть. — В зале царила абсолютная тишина. — Скоро, — сказал он, — мы положим конец этой войне и вместе отправимся через залитые солнцем леса в гораздо лучший мир, чем когда-либо знали.
Я был буквально потрясен той поддержкой, которую он получал. Парень был на редкость хорош. И даже мне, знавшему правду о том, как велась война, было трудно его не любить.
Внезапно все, что я делал против него: рисовал нападки на стене Сансет-хауса, отрезал уши статуям, радиопередачи — все это показалось мне безнадежно ребяческим. Я пытался сдержать наводнение с помощью ведра.
Лазер ждал меня в кармане. Я чувствовал его тяжесть. И я подумал, что было бы, если бы я убил диктатора? Прямо на сцене на виду у толпы?
Ответ: Скорее всего, ничего. Последовала бы короткая борьба за власть, и появился бы еще один псих.
Нет. Лучше подождать.
Я прошел мимо охранников и проскользнул на сцену. Шум был оглушительный. И, как ни трудно было разобрать невербальные сигналы ноков, было очевидно, что лидер наслаждается происходящим.
Пайрик продолжал говорить о мире и злоумышленниках, которые стоят на пути прогресса. Реакция аудитории потрясала весь вечер. Несколько солдат без рубашек, теперь уже одетых подобающим образом, вернулись на обочину и присоединились к приветствиям.
Я все записал, но решил, что сохраню эти записи для себя. Для Маккарвера они лишь подчеркнут его довод о том, что ноков не стоило спасать. Что они были дикарями, и для них не было никакой надежды.
Я стоял в двух шагах от лидера. Как легко было бы протянуть руку и столкнуть его со сцены, отправить в объятия толпы. Вместо этого я дождался момента тишины, когда его слушатели замерли в ожидании, а Пайрик позволил напряжению нарастать. Когда это произошло, он как раз закончил заверять их, что не примет ничего, кроме полной капитуляции противника, и более того...
Что это было за "дальше", ни я, ни толпа так и не узнали. Потому что я подошел к левому уху диктатора и тихо сказал: — Пайрик, я всегда буду с вами.
Он замер. Его взгляд скользнул влево, и он попытался схватить меня. Но я был уже вне досягаемости.
— Куда бы ты ни пошел, — сказал я, — я буду рядом с вами.
Он попятился от микрофона. Споткнулся и чуть не упал. Я говорил тихо, не громче шепота, потому что не хотел, чтобы толпа услышала. Но зрители поняли, что что-то не так. Из нескольких тысяч глоток вырвался звук, очень похожий на шелест ветра поздним летом.
— Всегда, — сказал я.
Я вернулся в Сансет-хаус раньше диктатора и его свиты. Я надеялся попасть в покои Пайрика, может быть, последовать за горничной или войти, когда кто-нибудь придет подбросить поленьев в огонь. И ждать там, когда он появится. Охрана у входной двери была ослаблена, и я довольно легко проник в здание. Но ни горничная, ни кто-либо другой так и не появились, а охранники ни разу не оглянулись. Я мог бы попытаться отвлечь внимание, но это показалось мне слишком рискованным. Поэтому я просто выжидал подходящего момента. Я сказал Кэти, где нахожусь, и она глубоко вздохнула.
Диктатор и его команда прибыли более чем через три часа после моего приезда. Было заметно действие интоксикантов. Они вошли в вестибюль, смеясь и пошатываясь. Даже Пайрик, казалось, немного перебрал. В этом отношении он также казался непохожим на более современных сильных мира сего, которые неизбежно были пуританскими и торжественными. Никто не мог себе представить, чтобы Наполеон веселился по-крупному. Или чтобы Гитлер и Сталин собрались вместе, чтобы помириться после подписания пакта о ненападении.
Но Пайрик кричал так же громко, как и все остальные, пока они, спотыкаясь, шли по первому этажу к лифтам. Послышались хлопки по плечам, и кто-то упал, что вызвало всеобщий смех. Лифт был открыт и ждал. Они вошли и поднялись на верхний этаж.
Тем временем из ниоткуда появился служащий, открыл замок, распахнул дверь и встал рядом, придерживая ее. Наконец-то! Я проскользнул мимо него в кабинет.
У меня была минута или две, прежде чем кто-нибудь появится. — Я внутри, — сказал я Кэти. Двери на балкон были открыты, и даже в такой поздний час слышался шум толпы снаружи. Вероятно, возбужденной, потому что зажегся свет.
— Ладно, — сказала она. — Удачи.
Я достал из жилета коммуникатор посадочного модуля и поискал, куда бы его положить. Он был размером с небольшой шоколадный батончик. Я подумал о книжном шкафе. Книги были немного потрепаны. Может быть, под столом. Я даже подумывал о том, чтобы проделать дырку в нижней обивке стула и засунуть его внутрь. Но при первой же уборке кто-нибудь увидит повреждения.
Что еще?
Там было вентиляционное отверстие.
Идеально.
Оно открылось не без труда, но я справился с ним, когда подъехал лифт. Я просунул коммуникатор внутрь, активировал его и закрыл вентиляционную решетку. — Кэти, проверка.
— Я досчитала до пяти.
— Ладно. На этом конце тоже хороший прием.
— А теперь, пожалуйста, уходи оттуда.
Голоса за дверью. — Они здесь, — прошептал я.
— Оставь канал открытым, — сказала она. На мне был шлем, поэтому ноки не могли слышать, что она говорит, но легко могли бы услышать меня, если бы я сказал что-нибудь еще.
Пайрик пришел первым. За ним последовали еще четверо. Они смеялись и говорили о том, насколько успешным был митинг. Дежурный закрыл за ними дверь. — Атака была просто гениальной, — сказал один из помощников. — Блестяще.
Все рассмеялись.
Круглые глаза Пайрика блеснули в свете лампы. Он хлопнул самого высокого из своих помощников по плечу. — Время было выбрано идеально, — сказал он.
— Вы были великолепны сегодня вечером, — сказал высокий. Он явно был самым старшим в группе.
— Спасибо тебе, Шола, — сказал Пайрик. — Комплимент от тебя очень много значит. — И я был уверен, что его было нетрудно раздобыть. Мне пришло в голову, что бесстыдное стремление снискать расположение начальства может оказаться еще одной универсальной характеристикой разумных существ.
Шола открыл шкафчик и достал фляжку. Налил всем выпить. Они подняли тост за своего самого выдающегося лидера, за свою опору в трудные времена, и выпили все до дна. Затем вернулись к креслам. Шола взял фляжку, наполнил стакан Пайрика, затем свой и передал фляжку дальше. Они выпили за мужество вождя. И за мужество сражающихся сил. Пока я наблюдал, как они произносят тосты, до меня дошла правда о войнах. Это была шарада. Как в "1984" Оруэлла, череда нескончаемых конфликтов, направленных на разжигание националистического пыла и поддержку различных диктаторов. Это объясняло, почему стратегические цели так и не были поражены, почему не велось крупных сражений. Не тратьте ресурсы впустую. Им меньше всего на свете хотелось победить.
Я не могу ничего из этого доказать. Не мог ни тогда, ни сейчас. Но я видел это по тому, как они смеялись, по комментариям о бомбардировке Роки, по их отношению к военным. Мне было интересно, насколько глубоким был их сговор. Было ли это просто общим пониманием среди диктаторов? Говорил ли Пайрик напрямую с Маглани Великолепным и Сепероном, Отцом Своего народа? Ладно, вы поразили нас здесь, и мы достанем вас там.
Они выпили еще по стаканчику, а потом Пайрик сказал, что ему нужно немного поспать, и внезапно я остался с ним наедине.
Он выключил свет в кабинете и удалился во внутренние покои. Он прошелся по комнате, включая лампы, и, наконец, устало опустился в кресло.
Открытые двери вели в столовую и, вероятно, в спальню. Я увидел еще больше работ маслом и скульптур. И фотографии в рамках. Здесь диктатор стоял на балконе, отдавая честь. (Балкон был похож на тот, что соединялся с приемной). Там он проводил смотр войскам. Он прогуливался по палубе военного корабля, беседовал с толпой на углу улицы, позировал с группой молодых женщин. Здесь он подписал книгу для своего любимого персонажа. Там, в окружении офицеров в форме, он изучал карту.
Пайрик взял книгу, расстегнул рубашку и рухнул на диван. Он положил голову на подушку, поправил настольную лампу и открыл обложку. Какая-то история. Он перевернул страницу. Пару страниц. — Трудно поверить, — тихо пробормотал он себе под нос. Он издал горловой звук. И поднял глаза. — Посланник, — сказал он, — разве ты не знаешь, что невежливо стоять здесь и не обращаться к хозяину?
Я почему-то не удивился. — Как вы узнали, что я здесь?
— От вас исходит довольно отчетливый запах. — Его глаза расширились и сузились. — Вы пришли, чтобы убить меня? Или просто позлорадствовать?
— Я еще не решил.
— О, возможно, вы ограничитесь светским визитом?
— Я хочу, чтобы вы осознали, что у вас нет другого выбора, кроме как остановить войну.
— Мой хороший друг, Ночной всадник, вы должны понимать, что даже я не могу этого сделать. Эти события вызваны факторами, неподвластными смертному. — Он закрыл книгу и положил ее на стол. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
— Спасибо, нет.
— Может, вы хотя бы присядете? — он указал на кресло.
— Вы находитесь на войне, Пайрик.
— Хорошо. — Он обвел взглядом комнату. — Сбивает с толку, когда не знаешь, куда смотреть.
— Да. — Я стоял перед плотными темными шторами. — Уверен, что так оно и есть.
— А, вы там, у окна.
Я не двинулся с места.
— Вам понравилось сегодняшнее мероприятие?
— Не совсем. Но у вас неплохо получается.
— Спасибо. В ваших устах это величайший комплимент. — Он посмотрел направо. — Одна из самых больших проблем для человека в моем положении — получить честную оценку. Никто не хочет говорить мне правду. Я мог бы упасть там ниц, и все бы сказали, какой я замечательный.
— Интересно, почему это так?
— Это цена, которую я должен заплатить. — Он потер руки. — И я отвечу на ваше требование с такой же честностью. Я не могу изменить ход событий. Если бы я прекратил военные действия, есть другие, которые продолжили бы их. Со всех сторон. Конфликт создает цель для нации, это наша жизненная сила. Это то, ради чего мы живем.
— Это абсурд.
— Конечно, это так. Но все с этим согласны. И это делает все правдой.
— Это чепуха, Пайрик. Вы сделаете то, о чем я прошу, или я убью вас.
Долгое время он молчал. Затем: — Вы такой же, как мы. "Делай, как я говорю, или я убью тебя". Замечательно. Что побудило вас прийти сюда и говорить о морали?
— Я не собираюсь обсуждать этот вопрос. Если вы не подчинитесь, я лишу вас жизни.
Он подвинул подушки. — Если я позову охрану, вы не выйдете. Им приказано заблокировать двери.
— Вы умрете прежде, чем они успеют сюда войти.
— Полагаю, это так. Вы действительно ставите меня в невыгодное положение. — Он провел рукой по глазам, защищая их от света настольной лампы. — Это немного ярко. — Он потянулся за ним. — Мне следовало бы отрегулировать его. — Он повернул выключатель, и все лампы в комнате погасли.
Наступила кромешная тьма. Я услышал, как он пошевелился.
— Вот теперь, — сказал он, — мы в равных условиях. — Раздался щелчок. Охранники находились в приемной, а затем двери открылись, и они ворвались в помещение.
Кое-какой свет проходил через открытую дверь, но я не мог разглядеть Пайрика. — Пожалуйста, не делайте глупостей, Ночной всадник. Если меня здесь не будет, чтобы остановить их, они непременно убьют вас.
Их было всего двое, но я слышал, что приближаются другие. У обоих были фонарики. Один из них пересек комнату и заблокировал дверной проем, ведущий в спальню. Это подсказало мне, где находится Пайрик. Другой встал у выхода, чтобы я не мог выйти.
Я схватил тенсор. В кабинете стало еще шумнее, когда в него ввалилось подкрепление. — Итак, — раздался голос Пайрика, — кто бы вы ни были, чем бы вы ни были, этот инцидент исчерпан. — Свет снова зажегся.
Пайрик появился снова. — Я бы предпочел, чтобы вы не сопротивлялись. — Солдаты переглянулись, но я ничего не смог прочесть по их маскам.
По команде диктатора они пронеслись через комнату, образовав цепь, не оставляя места для уклонения. Я начал стрелять. Двое из них вскрикнули и упали. Кто-то бросил канистру с серым порошком. Он превратился в облако и поплыл по комнате.
Охранники закрыли рты и носы полосками ткани. Они увидели меня и посмотрели прямо на меня. Полетело еще больше порошка.
Я кашлял. Они схватили меня. Я выстрелил еще несколько раз. Попал еще в двух или трех, но даже когда они падали направо и налево, я не заметил никаких эмоций. Я продолжал думать, что это маски на их масках.
Они схватили меня, связали мне руки веревкой. Я попытался удержать тенсор, но он упал на пол, был отброшен за пределы поля действия светомаскировочного поля и стал видимым. Один из них нашел его и передал Пайрику.
— Приведите его сюда. — Диктатор был в восторге.
Охранники протащили меня через комнату и поставили лицом к нему. Он неуверенно протянул руку и дотронулся до меня. Моего плеча. Моего жилета. Его пальцы смяли ткань. Нашли мое лицо. Коснулись кожи.
Очевидно, это был неприятный опыт. Он отстранился. — Что вы за существо? — спросил он. — Откуда вы взялись?
— Из такого места, о котором вы никогда не слышали, — спросил я.
Вошел кто-то еще. — В чем дело, Каба? — Это был Шола.
Пайрик все еще наблюдал за мной. — Тот, о ком я тебе говорил, здесь.
— На самом деле? — Он посмотрел на тела на полу, на охранников, на их борьбу с невидимым присутствием. — Действительно.
— Ты как раз вовремя, чтобы увидеть завершение этого очень странного события.
Шола последовал примеру Пайрика. Трогал мою одежду. Ему тоже было нелегко с моей кожей. — Невероятно, — сказал он. — Каба, вчера поступило сообщение о монстре на улицах. Я не поверил, но...
— Это был ты? — потребовал от меня Пайрик.
С таким же успехом это могло быть и так. — Да, — сказал я.
— Это подводит нас к моему следующему вопросу. В чем секрет твоей невидимости?
Я представил, как невидимые войска обрушиваются на деревни. Возможно, Маккарвер был прав. Боже мой. — Это врожденное, — сказал я. — Мы рождаемся с этим.
— Если это правда, — сказал Шола, — то он нам больше не нужен.
— Сколько вас? — спросил Пайрик.
— Я один.
— Я тебе не верю. Откуда ты родом?
— Остров в Восточном океане. Мы держали его местоположение в секрете со времен зарождения цивилизации.
— Действительно? — Он не засмеялся, но с таким же успехом мог бы и рассмеяться. — Нет сомнений в том, что устройство, которое скрывает человека от света, имеет свою ценность.
