— Да. Вероятно, именно это и произошло.
— Но почему сканер его не обнаружил?
— По той же причине. Вместо доли секунды сканирующему сигналу требуется семь минут или около того, чтобы найти его, и столько же времени, чтобы вернуться обратно. Мы ждали недостаточно долго.
На другой стороне все еще был серый туман. Но они были всего в нескольких секундах от ворот, когда из рации донесся отчаянный голос Хораса. — Черт возьми, куда вы, ребята, запропастились? Привет, Макс. Где ты, во имя всего святого?
— Мы здесь, Хорас. Все в порядке.
Ответа снова не последовало. Естественной реакцией Макса было задать вопрос еще раз. Но он напомнил себе, что нужно сидеть сложа руки и ждать.
Прошло двадцать шесть минут, пока их сообщение дошло до того места, где находился Хорас, и пришел его ответ. Это были двадцать шесть минут, наполненных нервозностью, раздражением и фрустрацией.
— Хорошо, что ты была с нами, — сказал Макс Эмили. — Это здорово, что ты была с нами.
Хорас отследил их передачу и последовал за "Брекинриджем" через врата в червоточину, а затем вернулся обратно под звездное небо. Через несколько минут он был на борту.
— Я здорово напортачил, — сказал он. — Ожидал, что смогу увидеть врата. Но все, что я увидел, было облако. Думал, что стоит мне только выбраться из него, и я смогу увидеть червоточину.
— Что позволило бы тебе найти врата.
— Верно. Я рад, что вы, ребята, поняли это.
— Можешь поблагодарить Эмили за это.
— Спасибо тебе, Эмили, — сказал он. — Я с самого начала знал, что ты была главной в этой миссии. — Он ухмыльнулся Джею. — Но я же просил тебя не следовать за мной.
Джей рассмеялся. — Не похоже, что ты на нас злишься.
— Нет. Наверное, я вел себя довольно глупо. — Они сидели в пассажирском салоне, пока "Брекинридж" перезаряжался. — Но мы не успели толком разглядеть нашего соседа.
— Это не имеет значения, — сказала Эмили.
Хорас закатил глаза. — Как ты можешь так говорить? Мы были в другой вселенной и видели только одно облако.
— Ты не понимаешь, Хорас. Там нет гравитации. Все, что там есть на самом деле, — это гигантское водородное облако. Возможно, с небольшим количеством гелия. Вернитесь через несколько миллионов лет, и, возможно, обнаружите несколько молекул.
Джей пожал плечами. — Не то чтобы это имело значение. Если нет гравитации, у них никогда ничего не будет.
ГОЛОС В НОЧИ
Посвящается Джин Шепард
Алекс Бенедикт впервые услышал этот голос, когда ему было около двенадцати лет, во время настольной игры на крыльце у друга. Этого друга звали Оги Маклиш. Это был парень, вспоминающий о том, через что он прошел, пытаясь собраться с духом и пригласить девушку на свидание. — Это запись, — сказал Оги. — Мои родители часто ее слушают.
Девушку звали Пегги, и она была девушкой мечты рассказчика. Он сказал, что в то время учился в шестом классе. — Моя проблема, — продолжил он, — заключалась в том, что всякий раз, когда я приближался к ней, я замирал, полностью и бесповоротно. Затем я увидел рекламу набора для самогипноза, который гарантировал, что я смогу убедить себя в том, что я — главный приз. Красивый, умный, веселый. — Он рассмеялся над абсолютной глупостью этой идеи. Его голос звенел энергией. — Любая девушка могла бы стать моей. Это было то, что они гарантировали. — Он снова рассмеялся, и зазвучала музыка. Тема шоу, становившаяся все громче, указывала на то, что оно подходит к концу. — Я все еще пытаюсь заставить это работать, — сказал он.
Позже Алекс узнал, что темой музыки был "Взлет" Шефски. Она напоминала музыкальную ракету, взмывающую в стратосферу. Это был великолепный голос, и Алекс понял, что уделял больше внимания записи, чем игре.
— Кто этот парень? — спросил он отца.
— Это Хорас Брэндон, Алекс. Радиокомик, живший, не знаю, лет пятьдесят или шестьдесят назад.
Алекс никогда о нем не слышал. Он поискал в сети и обнаружил, что его программа длилась три часа и транслировалась воскресными вечерами для увлеченной аудитории по всему Североамериканскому континенту. Северная Америка и Земля были далеки от того места, где жил Алекс, но они с Хорасом были на одной волне. Он скачал кое-что из материалов о нем, узнал, что его больше знают как Брэнди, а не как Хораса, и в одночасье стал наркоманом-поклонником. Брэнди был самым забавным парнем, которого он когда-либо слышал, и в то же время описывал жизнь, которую Алекс знал довольно хорошо. Он рассказал о своих злоключениях, когда пытался "стать одним из банды", носил плащ и коллекционировал сувениры супергероев. "Моей любимицей, — сказал он, — была капитан Хаос. Ее особая сила заключалась в том, что, куда бы она ни пошла, она сеяла полнейший беспорядок. Ее способности проистекали, — объяснил Брэнди, — из того факта, что она происходила из длинной семьи политиков".
Алекс слушал записи, когда у него было время. Примерно за два года Брэнди дал ему представление о том, что значит быть человеком, почему он должен скептически относиться к мнению людей, особенно к своему собственному, и как легко смеяться над большинством жизненных невзгод. Он говорил о том, что хотел бы сделать, например, встретиться с кем-нибудь из ашиуров и узнать, каково это — читать его мысли. Побывать на звезде, которая вот-вот взорвется. "Больше всего на свете, — говорил он несколько раз, — я хотел бы прожить достаточно долго, чтобы выпить пару кружек пива с кем угодно, кто живет на Андромеде".
Алекс любил этого парня. После знакомства с передачами Брэнди он уже никогда не был прежним. С сожалением узнал, что того больше нет в живых.
Алекс жил со своим дядей Гейбом, археологом. В то время как большинство других детей занимались плаванием и играли в мяч, он проводил лето на различных раскопках. На дворе стояло двенадцатое тысячелетие, и человечество к тому времени уже расселилось по звездам. Оно оставило свой след в тысячах миров. И бывали вечера, когда Алекс и Гейб сидели вместе в палатке под тремя лунами, слушали и смеялись с Брэнди над обычными проблемами, связанными с попытками убедить людей в том, что ты знаешь, о чем говоришь. — Он был единственным в своем роде, — сказал Гейб. — Я вырос, слушая его. У моего отца, должно быть, были записи всех его передач.
— Как он умер, дядя Гейб?
— У него была яхта, и она сломалась во время полета. Он улетел куда-то, за много световых лет от дома. В течение многих лет никто не знал, что произошло. А потом кто-то просто нашел яхту брошенной на произвол судьбы.
— Мне жаль это слышать.
Гейб был высоким, спокойным, одетым в хаки, которое всегда носил на работе. Это был долгий день на месте, где, как он подозревал, находились останки Гастофало II, любимого основателя республики Карим. Но это было шесть тысяч лет назад. В этом районе часто происходили землетрясения. Первым поселенцам не повезло.
Большая часть того, что когда-то было городом, была погребена под землей. Гейб и его напарники осмотрели его сканерами и увидели портики, слуховые окна, разрушенный храм, бетонные плиты, которые когда-то были тротуарами. В конце концов, этот район был полностью заброшен. Не было простого способа узнать, в каком из этих сооружений находятся останки великого человека, если таковые вообще имеются.
Местные власти были на месте, чтобы убедиться, что они не попытаются что-либо утащить. Он был рад, что они приняли меры предосторожности, потому что они также отпугивали праздношатающихся посетителей. Гейб сотрудничал с музеем Холкомба. Но финансирование было ограничено. Они не могли позволить себе раскопать все. На самом деле, представитель музея, ознакомившись с отчетами о проделанной работе, предположил, что, вероятно, было бы лучше приостановить работу.
Гейбу не хотелось сдаваться. Но он был благодарен Алексу за интерес к Брэнди, который дал ему возможность подумать о чем-то другом. — Ты знал название его яхты? — спросил Алекс.
— Да. "Ровер". Он был влюблен в звезды.
Алекс знал об этом. Брэнди много рассказывал о них. О других мирах и прочем.
Гейб кивнул. — Ему нравилось путешествовать вокруг рукава Ориона. Иногда он отправлялся туда один, иногда с друзьями. Во всяком случае, он был один, когда отправился в подобный рейс и больше не вернулся. Почти двадцать пять лет никто не знал, что с ним случилось.
— Я этого не понимаю, дядя Гейб. Ты хочешь сказать, что никто не знал, куда он направился?
— О, нет. Он должен был составить план полета, как и все остальные. Он отправился к дзете Лепуса. Это было одно из тех мест, которые никому не были интересны. Там не было ни планет, на которых могла бы существовать жизнь, ни чего-либо особенно интересного. Там почти никто не бывал. Я думаю, именно это его и привлекло. — Гейб глубоко вздохнул. — Когда он не вернулся, отправили спасательную миссию. Но не смогли найти никаких признаков того, что он вообще был там. То, что произошло, долгое время оставалось загадкой. В конце концов, годы спустя, кто-то наткнулся на "Ровер".
— Что случилось, дядя Гейб?
Он на мгновение закрыл глаза. — Взорвался один из двигателей. У него вышла из строя система подпространственной связи, так что он даже не смог послать запрос о помощи.
— И он умер там? — спросил Алекс.
— Да. Люди, которые осматривали повреждения, сказали, что на это ушло не более пары часов. Из "Ровера" вытек воздух.
Алексу было шестнадцать, и он еще не был готов к реальной жизни. Его стали преследовать образы перепуганного Брэнди, парня, который во всем видел юмор, запертого в тесном корабле с утечкой воздуха. В одиночестве и без надежды на спасение. Если что-то подобное могло случиться с ним, это могло случиться с кем угодно.
На что были похожи эти последние часы?
Гейб заметил его реакцию. — Все в порядке, Алекс, — сказал он. — Я не могу поверить, что он не смог бы справиться с этим. Он был умным человеком. Знал, что рискует, когда отправился туда. Не тормози, парень.
В тот вечер был повод отпраздновать: сканеры обнаружили сооружение, напоминающее склеп. Гейб подумал, что, скорее всего, это именно то, что они искали.
— Откуда ты знаешь? — спросил Алекс. — Это просто каменный купол.
— Он бетонный. И мы не можем знать наверняка, пока не спустимся и не посмотрим поближе. Возможно, это просто кенотаф.
— Что это означает?
— Мемориал. Иногда его устанавливают, но тело хоронят в другом месте. Защищаясь таким образом от расхитителей могил. Но даже это было бы прогрессом.
— Это хорошо.
— Ты все еще расстроен из-за Брэнди, не так ли?
— Я в порядке. — Люди должны умирать тихо. В постели, в окружении семьи и друзей. Алекс никогда раньше об этом не задумывался. Ему было наплевать на Гастофало. Но он не хотел, чтобы Гейб это видел. — Так почему ты думаешь, что он похоронен именно в этом куполе?
— Здесь надпись. — Он указал на ряд выгравированных букв. Они не были похожи ни на что из того, что Алекс видел раньше.
— Так его зовут?
— Нет. Это цитата. Из "Ахеи". Его книги комментариев. Которую, кстати, люди читают и по сей день. Это классика. Тебе стоит как-нибудь попробовать.
— Что там написано?
— Один шанс на жизнь.
— И что он хочет этим сказать? Веселись, пока можешь?
— Более или менее, Алекс. Если мы правы, это его прощальное послание. Таким он хотел, чтобы его запомнили.
Алекс улыбнулся. — Думаю, этот парень понравился бы мне. Немного напоминает Бренди.
В тот вечер сгустились тучи, в потемневшем небе засверкали молнии, и пошел дождь. Гейб перезвонил по своему каналу связи, поговорил несколько минут, а затем сообщил Алексу, что есть еще хорошие новости. — Мы согласовали данные с музеем, — сказал он. — Завтра, если погода позволит, мы начнем раскопки.
— Они согласились?
— Да.
— Хорошо. — Алекс выглядел неуверенным.
— Что-то не так, чемпион?
— Я подумал, что Брэнди следовало оставить прощальное сообщение. Полагаю, в "Ровере" ничего не нашли?
Мысли Гейба были далеко, и ему нужно было несколько минут, чтобы собраться с ними. — Нет, — сказал он наконец. — Насколько я знаю, нет.
— Для него это кажется странным.
— Ну, может, и так.
— Я так не думаю. Я проверил у Роджера. — Его искусственный интеллект. — Он тоже ни о чем не знал.
— Он, вероятно, думал, что "Ровер" никогда не найдут.
— Возможно. Но я не могу представить, чтобы Брэнди ушел по-тихому.
— Очевидно, он так и сделал.
Алекс снова включил свой комлинк, чтобы поговорить с Роджером. — Была ли повреждена рация на "Ровере", когда его нашли?
Роджеру нужна была минута. — Нет, Алекс, — сказал он. — Рация была в порядке.
— Это не имело бы большого значения, — сказал Гейб. — Он был слишком далеко, чтобы это имело значение. Пара сотен световых лет.
Над головой прогремел раскат грома. Они оба пригнулись. — Близко, — сказал Алекс, когда грохот утих. — Он был радиоведущим, дядя Гейб. Просто трудно поверить, что он не вышел бы в эфир в последний раз.
— Но какой в этом был бы смысл? Он был за двести световых лет отсюда. Передатчик все равно находился бы далеко от дома.
— Наверное, ты прав. Просто в это трудно поверить.
Гейбу хотелось отвязаться от Брэнди.
— Дядя Гейб, если бы он действительно послал сигнал, мы могли бы точно определить, где он будет находиться в любой момент времени, и могли бы ждать его там, когда он поступит. Могли бы послушать его последнюю передачу.
— Радиоархеология, — сказал Гейб.
— Да. Можно это сделать? Когда мы здесь закончим?
Гейб не видел смысла в таких усилиях. Но он искренне надеялся, что Алекс пойдет по его стопам и станет археологом. Более полезной профессии не существовало. Несмотря на все разочарования, она давала возможность перенести историю на сцену, внести свой вклад в понимание того, кто мы есть. Так что, возможно, пришло время уступить. Возможно, это разожгло бы огонь в его племяннике. — Ты бы действительно хотел пойти и попытаться найти передачу, не так ли?
Алекс оживился. — Да, хотел бы. Значит ли это, что ты это сделаешь?
— За тобой предварительные исследования и математика.
Они не нашли Гастофало. Но это было нормально. Гейб знал, что успех в его области часто сопровождается неудачей. На самом деле они не нашли гробницу, но унесли с собой несколько артефактов, которые он передал в музей Холкомба. Там должным образом поблагодарили его, вручив сертификат о достижениях. А тем временем Алекс делал домашнее задание по Брэнди. Дата и время отправления "Ровера" из Солнечной системы были зафиксированы. Таким образом, можно было с точностью до нескольких часов определить, когда он прибыл к дзете Лепуса.
Приводной двигатель взорвался во время его прибытия. Аналитики утверждали, что Брэндон мог прожить не более четырех часов после взрыва. Это указывало на десятичасовой период времени, в течение которого могла быть отправлена любая передача. Таким образом, он мог рассчитать, где с точностью до семи миллиардов миль будет находиться сигнал в любой момент времени.
— Ты действительно думаешь, что сможешь это сделать? — спросил Гейб, который не был силен в математике.
