Перед ним внезапно вырос Акула. Внимательно посмотрел в глаза и сунул в нагрудный карман Пиявца фонарик.
-Это от меня на память, морпех.
Пиявец смотрел в разбавленную тусклым синим цветом ночной лампочки темноту казармы и слушал, как на двухэтажных койках похрапывают во сне рядовые имперских десантных войск. Завтра на рассвете им предстояло отправиться морем по месту службы.
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Подруга", Островная империя
04 часа, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Из-за стекол стеллажей пустыми глазами взирали сушеные головы вражеских офицеров — трофеи минувших походов. У трапматроса Скальпеля, откровенно говоря, руки росли не из плеч. Головы были бугристые, кособокие, искореженные так, словно в каждую угодила пуля со смещенным центром тяжести, а потом Скальпель кое-как слепил куски черепа, неопрятно присобачив лоскуты кожи и скальпа и вместо вытекших глаз вставив вообще нечто непотребное. Тьфу! Дрянно выделанные, головы неспешно усыхали, отчего в кают-компании (столовой) постоянно стоял, невзирая на искренние усилия вентиляции, сладковатый запашок.
...Предыдущий рейд выдался скучным. Дизельные "Волкодав" и "Подруга" вначале получили приказ сопровождать три больших подводных баржи и один танкер к берегам княжества Ондол. Стрельбы и каких-либо других развлечений на сей раз не предвиделось. Княжество уже добрый десяток лет было разодрано на уделы тамошним дикарьем. Бородатые старейшины туземных кланов, щеголявшие в высоких папахах из рысьих шкурок и с кривыми ножами за поясом, начисто изничтожили остатки промышленности, уцелевшие после мировой войны, и вернули подвластные им орды в первобытное состояние. На небольшой глубине почти по всей площади Ондола природой были разбросаны богатейшие нефтяные месторождения. Туземцы ковыряли скважины, вёдрами и бурдюками собирали хлеставшую оттуда фонтанами бесценную черную жижу и верблюжьими упряжками свозили ее к побережью. Туда же сгоняли тысячи пленных, взятых на рядом расположенном островке Хаззалг. (Впрочем, назвать несчастных хаззалгайцев военнопленными язык не поворачивался: ондольское отребье угоняло в неволю беззащитное гражданское население.
Корабли всплыли у острова в назначенное время. Субмарины на всякий случай навели пушки и пулеметы на толпу дикарей, уже собравшихся на берегу. Начался торг. С барж на берег потащили картонные и фанерные коробки с тряпьем, побрякушками, всяческим ширпотребом. В утробу танкера из невообразимо ржавого резервуара хлынула нефть. Потом насосавшийся танкер медленно отвалил от берега и в полупогруженном состоянии взял курс на северо-запад, к Архипелагам. А торг продолжался. Теперь на шмотки и барахло меняли рабов. Тут уж приходилось быть начеку. Ондольская сволочь не только горазда была резать и мародерствовать, но еще и норовила надуть при каждом удобном случае. Каждого хаззалгайца перед забивкой в трюмы барж приходилось наскоро осматривать, чтобы не подсунули, храни бог Глубин, какого-нибудь чумного. А что, был, ходят слухи, похожий случай, целая субмарина заразилась и вымерла... Женщин и детей эти материковые недочеловеки в кошачьих шапках вообще замордовывали до жуткого состояния, потом неумело придавали товарный вид и пытались сбагрить за полную цену.
Пиявец с напарником Болтом как раз стояли на осмотре при погрузке. Голые хаззалгайцы с заложенными за голову руками трусцой подбегали по трапу, поворачивались и, подгоняемые прикладами "змеев", спускались в трюм.
-Эту брать не будем. — невозмутимо говорил Болт. -Ты что, всем своим бабуинам по очереди её отдавал драть ? Она же еле дышит.
Ондольский старейшина подпрыгивал, шипел, плевался, оглаживал костлявыми пальцами бороду и пытался божиться, но непреклонный Болт отпихивал истерзанную хаззалгайку в его сторону и покрикивал:
-Быстрей, не задерживай, нам тут копаться мало охоты.
Время от времени Пиявец выбирал женщину помоложе и покрасивее, хватал ее за руку и отводил направо. Эти предназначались для экипажа и десантников.
-Ты глянь, Пиявец! -возмущался Болт, -Нас за совсем слепых дураков держат! Ты кого подсовываешь, обезьян старый?
-Шишун! Моя не обезьян! -взвизгивал старый, сутулый ондолец, сверля Болта злобным взглядом из-под низко надвинутой лохматой шапки, -Твой мама — обезьян! Зачем твой недовольный, а? Шишун! Вот кто плохой баба, да? Вот кто нездоровый баба, да?
-"Здоровый баба, здоровый", -передразнивал Болт, -А эти клячи откуда? Смотри, Пиявец, они тут друг дружку цапать будут и нам впаривать? Не ври, козел бородатый, какой тут может быть Хаззалг! Ну-ка, бакматрос Пиявец, кто это?
-Ондольцы корявые. -без колебаний определил Пиявец, -Ясно, наскочили на соседний поселок, повязали родичей, чем-то тупым бороды им обскоблили, да сюда пригнали...Четыреста восемьдесят семь, четыреста восемьдесят восемь... Брать не будем.
-Во! -поднял палец Болт, — Зачем нам спрашивается ваше ленивое ворье? Работать все равно не умеют, чего ж их за море тащить. В сторону!
-Шишун! Какой "сторона"! Бери дешево! Что мой с ними делать?
-Да хоть что пусть "твой" с ними делает! — обозлился Пиявец, -Не путайся под ногами, редька старая, погрузку не срывай! Отведи вон в сторонку да головы оторви, вы это здорово умеете, уроды.
-Эй, эй, баб своих ондольских тоже забирай, нам скелеты ходячие не нужны. -добавил Болт. -Вы их не кормите, что ли? Вдобавок, страшные, как смерть. Одни носы торчат, даже глянуть не на что.
Так и не кормят, -обличительно отозвался Пиявец, продолжая подгонять рабов, -Мужики сидят в кругу, собачину жрут и брагу хлещут, а жены за спиной крутятся, объедки подбирают...Четыреста девяносто девять, пятьсот... Стой, Болт, что там за визг в кустах?
-Дык думать надо, что говоришь! Ты же сам велел старику оторвать "некондиционным" головы.
-Тьфу! Гацу ба-дацу! Недоумки материковые! Пятьсот четыре, пятьсот пять...
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Подруга", Островная империя
03 часа 50 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
После завтрака наставало время чистки оружия, обслуживания техники, уборки. Собрать. Разобрать. Собрать. Разобрать. Это не надоедающая процедура. И не бессмысленный ритуал. Это еще одна форма бытия "морского змея". Руки Пиявца производят раз навсегда предписанные движения. Разбираешь, протираешь, собираешь карабин или автомат, а кажется не за оружием ухаживаешь, а самого себя раскладываешь на промасленном холсте.
Это здорово, что пришли к Хонти, отметил Пиявец. Хорошо, что не к Ондолу, не в Дунд или Хутхо, где все одно и то же: сопроводили баржи, посторожили разгрузку товара, провели загрузку рабов и назад. Особенно нудно в Хутхо. Народ там размножается, словно кролики и радиация ему не помеха. А может, даже, наоборот, в помощь? У хутхойских правителей, видно, с юмором все в порядке, вот они и превратили проблему лишнего населения в доход. За малейшее нарушение судьи у них приговаривают виновного к "исправительной ссылке на побережье". Хутхойцы — люди послушные, смирные и трудолюбивые. Подгоняет их конвой колонну "ссыльных" к побережью, а там уж баржи островитян ждут. "Ссыльные" собственными руками разгружают товар, который назначен в уплату за их же головы, а потом грузчиков попросту не выпускают из трюмов барж. И везут к Архипелагам. Тоска...
Другое дело — рейды на северо-восток, к бывшей Стране Отцов, к Улумберу, Пандее, Хонти. Там скучать не приходилось, особенно в Пандее. Оттуда рабов возят куда меньше, добычи — тоже, зато есть где развернуться и душу отвести. Туда не ходят караванами и не берут много барж, субмарины в режиме полного радиомолчания сосредотачиваются у побережья и начинают операцию.
Субмарина уже на месте. "Приплыли и всплываем". — подумал Пиявец. "Подруга" мало-помалу наполнилась надтреснутым шумом, от него начали подрагивать и сползать по столу еще не установленные на свои места затвор, газоотводная трубка, кожух ствольной коробки. Блестящие, бессмысленные и бесполезные по отдельности детали... Их следует тщательно осмотреть: нет ли ржавчины, если надо — оттереть пятнышки паклей, смоченной в чистящем растворе. Потом еще раз навести маслянистый глянец для профилактики. Затем надо собрать оружие, с наслаждением чувствуя, как с каждой установленной на положенное место деталью возрождаешь собственную цельность.
Вахта почти всё время липла к приборам и скверно охлаждаемым машинным отсекам. Вахтенные недовольно морщились, разглядывая бритолобых десантников, возящихся с оружием, то есть "бездельничающих". Ничего, скоро работы у "змеев" будет выше ушей.
Было, к примеру, в Черном месяце такое дело. "Подруга" вынырнула и высадила десант на плавающих бронемашинах пехоты там, где по сведениям разведчиков пандейцы намеревались построить мощный узел обороны. Что они там собирались строить — вообще-то вопрос открытый. Бетономешалки, вроде, были, доски штабелями лежали вперемешку с кучами гальки, экскаваторы всякие стояли, вагончики строительные. Все это пустили дымом, метнули по железнодорожной станции ракеты с лодки. И рванули вглубь по шоссейке.
-Давай! Давай! Поднажмите, ребята! -орал Хрюк от пулемета. Десантники тряслись в железном кузове каждый на своём месте. Гул моторов разбудил округу. Еще было время, еще даже дремалось с прикрытыми глазами. Все молчали, полагаясь на мастерство водителя. А ведь если пандейцы вырыли ловушку или успели уложить на дорогу мину — никто не заметит. Наскочили на полной скорости, и кранты, противокомариная броня не поможет.
-Горит станция-то. -тихо сказал Скальпель. -Хорошо мы поработали.
Все оглянулись. Позади дрожало красное сияние.
-Приготовиться! -скомандовал корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо.
У Пиявца по спине пробежались мурашки. Дело принимало серьезный оборот. Впереди заговорили пулеметы.
Оружие на боевой взвод! -приказал корвет-лейтенант и включил дальний свет. Из сумрака выскочила полоса шоссе, почувствовался запах порохового дыма. Он тянулся низко над землей и образовывал белые полосы. Перед первой бронемашиной взлетел гейзер глины. Гранаты! Пошла гулянка!
Морпехи начали обстреливать короткими очередями обочины дороги. О, вот и первые горящие здания... Обычные домишки рабочих пылали ярким белым пламенем. Болт включил сирену атаки. Жуткий вой сирены вызывал тоску. Очередь из пулемета проколотила по стальным бортам нашей бронемашины и та завибрировала. Пандейская пехота, очухавшись, пошла в контратаку. Дрались они неумело, но смертно, пощады не ждали и сами не давали. Винтовки хватали наперевес, не стреляя, пёрли в штыковую атаку. У офицеров сверкали в руках кривые ятаганы. Молча бежали, полусогнувшись, не обращая внимания на то, что пулеметы их укладывали, словно косы траву. А уж если добирались до рукопашной... Нет, лучше такого не допускать. Но самое дерьмовое, если до бронемашин успевали добежать их дервиши. На каждом из них — по два пуда взрывчатки, перемешанной с мелкими шурупами, а у пояса — противотанковая граната. Добежит, рванет кольцо, от себя только клуб дыма оставит, а вместе с ним поминай как звали десятка полтора братьев десантников. Ну, да морпехи тоже вам не медузьи дети, соображают, что к чему. В том бою корвет-лейтенант приказал всем пулеметчикам выждать, пока пандейцы не окажутся между бронемашинами. Открыли кинжальный огонь, положили всех. Нашли среди трупов дервишей, разминировали, стянули у них с груди шкуру с их религиозными татуировками. Переплести альбом десантника в такую выделанную кожу — лучше не придумаешь.
Потом занялись пленными. Вот тут обычно самое интересное и начинается. Помнится, тогда еще Болт проиграл пари Хрюку, не поверив, что тот сможет голыми руками раздавить подряд пять черепов у пленных пандейцев. Пиявец в тот раз Скорняку помогал. У того дар божий — как раз выделка кожи, особенно татуированной, с дервишей. Он обещал за помощь обтянуть альбом фотографий Пиявца шкурой первого же хонтийца.
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Подруга", Островная империя
03 часа 50 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Готовилась высадка. Десантники выстроились на развод. Пиявец занимал своё место на левом фланге среди кандидатов в "змеи", терпеливо и невозмутимо выслушивая одни и те же шуточки по поводу своего низкого роста и плюгавой комплекции. В воздухе постоянно чувствовался привкус дизельного топлива — сразу за кают-компанией располагался машинный отсек, да и топливные баки испускали душок, с которым не справлялись поглотители запахов.
Через каждые две сажени коридор делили водонепроницаемые переборки с узкими овальными дверями. По обе стороны стены были отделаны дорогим лакированным деревом и тисненой кожей. Здесь же в рамках висели, как принято у "океанских змеев", "фотографии" командиров — рентгенограммы с оскаленными черепами в фас. На каждом снимке имелся автограф заснятого офицера. По потолку тянулись кабелепроводы, окрашенные в различные цвета. В полу местами встречались круглые люковые отверстия со спускающимися вниз алюминиевыми лестницами. Повсюду скрадывая шум шагов, лежали каучуковые коврики.
Судовой фельдшер обходил строй, небрежно осмотрел личный состав и на глазок налил в подставленные алюминиевые кружки витаминно-травяной настой невообразимой горечи, который, к тому же, гарантировал не менее десяти минут зверской икоты. Под залповое икание пьющих настой морпехов из микроскопической каютки появился командующий "Подругой" корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо. Сквозь смотровые щели маски, в которую превратилось его обгоревшее пять лет назад при взрыве бака лицо, рассматривал строй. Десантники тут же замирали, почувствовав как буравят их полускрытые за тяжёлыми вишневыми веками серые льдистые глаза. Установилась раскатистая тишь, раздавалось только надрывное сипение корвет-лейтенанта втягивающего воздух сквозь вывернутые ноздри. Командир с неизменным молчанием выслушал доклад старшины смены, досадливо махнул пятнистой от ожогов ладонью, пресекая стремление морпехов, набрав полную грудь, взрявкнуть приветствие. Потом повернулся к микрофону и сообщил на центральный пост о процедуре высадки. А братья-морпехи, выкатив грудь, во все горло заорали "Марш десантников".
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Подруга", Островная империя
06 часов 75 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Прочесывание местности, оно же "частый гребень", оно же "вошебойка". Этому морпехи тренировались еженедельно. С утра до вечера, целый день и снова до упаду. На ходу спрыгнуть с бронетранспортера и развернуться в цепь. Стрелять очередями веером, не целясь, загоняя врага в ловушку. Без устали бежать и гнать материковых уродов.
-А ну, братишки, давай! — без устали горланил из открытого броневика яхт-лейтенант, командовавший операцией. -Не халтурьте, малыши, поднажмите!
Задыхаясь, имперские десантники неслись в высокой колючей траве и стреляли короткими частыми очередями. Они загоняли в сторону каких-то средневековых развалин большую группу панически удирающих хонтийцев. Где-то справа от Пиявца пыхтели Болт и Клешнявый, слева — Скальпель и Хрюк. Но он их не видел. Хонтийская трава была высотой в человеческий рост, и только задранный вверх тонкий и длинный ствол огнемёта матроса Крысы колыхался перед нами, словно маяк. В глазах у Пиявца рябило, он взопрел, несмотря на осенний промозглый холод.
