Световой бес...
Она все это время хранила его при себе, даже после того, как поняла, что подарок не был такой редкой и ценной вещью, какой казался раньше. Он был всего лишь на том месте, которое занимала коробочка, засунутая за воротник ее блузки, но ее можно было бы спрятать в самом глубоком и темном хранилище безделушек, если бы потребовалось приложить всю силу воли, чтобы достать ее. Ей пришлось заставить свою руку выполнить одно простое действие, но это было все равно, что копаться в твердой скале. Когда, наконец, ее пальцы сомкнулись на бархатной коробочке, ей показалось, что она наклонилась к колодцу и каким-то гротескным, безумным движением руки умудрилась дотронуться до какой-то реликвии, которая провалилась на самое дно.
Она вытащила коробочку и нажала на защелку большим пальцем, не заботясь о том, что может сломать маленький механизм. Затем она нащупала фигурку светового бесенка с твердыми краями. Какое-то мгновение, обессиленная, она могла только лежать на полу. Конечно, было достаточно того, что она сделала. Большего от нее нельзя было требовать. Ожидать, что у нее хватит сил сжать светового беса, было выше всяких похвал.
Она все равно это сделала.
Он разлетелся вдребезги между кончиками ее пальцев, и вместо физического объекта появился маленький колеблющийся шар, который пульсировал все ярче. Она выпустила его из пальцев, отклоняясь от него по мере того, как желтый свет усиливался. Он действительно был очень ярким и с каждой секундой становился все ярче. Она видела, какую яркость может излучать световой бесенок во внутреннем пространстве вещницы, заливая пространство размером с бальный или кассовый зал, но бар "У Куэлла" был намного меньше, и из-за ограниченности объема свет казался только сильнее и злее.
Но это еще не все. Свет, исходящий от этого шара, был сильнее и неистовее всего, что она знала раньше, и становился все ярче. Она сузила глаза до щелочек, но этого все равно было недостаточно. Она полностью закрыла их и смогла разглядеть очертания и цвета сквозь занавески из вен на веках.
Это был световой бесенок, — подумала она. — Но не обычный световой бесенок.
Огненный шарик.
Квиндар взвизгнул. Если он и пытался выдержать вибрацию, то светового импульса было достаточно, чтобы вывести его из себя. Он дернул головой, как человек, которого бьет током. Он попытался прикрыть линзы ладонями, но между пальцами просочилось слишком много света.
Он закричал и, корчась, рухнул на пол. Базлер и Гремли уже были повержены. Недоумки были оглушены, или мертвы, или находились в каком-то промежуточном состоянии, и Тэйзакнэйкак не мог бесконечно генерировать звук, да и световой бес не мог бы сиять вечно. Пока щелкунчик издавал свои звуки, а пламя ярко горело, и его сияние ослепляло Квиндара, Адрана подошла к нему и поставила ботинок ему на шею.
— Вам не следовало обманывать меня, — сказала она тихим, осуждающим тоном, как будто оглашала краткое содержание судебного заседания. — Вам не следовало причинять вред моим друзьям, и вам не следовало пытаться отобрать у меня щелкунчика.
Она надавила ботинком.
— Оставьте его, — прохрипел чей-то голос. — Оставьте его и уходите, пока не прибыло подкрепление.
Рэкамор был еще жив. Она подошла к нему, опустилась на колени и коснулась его щеки. Он сверкал, как фотография с переэкспонированным изображением. Свет причинял боль, и она задавалась вопросом, сколько еще сможет его выносить.
— Гремли остановилась, — сказала она. — Я могу разбить эту ее машину. С вами все будет в порядке.
— Нет. — Его голос был хриплым. — Что-то... пошло не так. У меня в голове.
— С вами все в порядке, Бриска.
— Нет, — повторил он. — Это не так. Она сделала... со мной что-то плохое... что-то, чего нельзя изменить. Я не могу пошевелиться, Адрана. Не могу пошевелиться и едва могу дышать. — Он помолчал, и из какого-то глубинного запаса мужества ему удалось выдавить улыбку. — Для меня все кончено. Но не для вас. Подойдите к тому мужчине с ножами и возьмите три вещи.
— Три, — сказала она, улыбаясь в ответ на его точность, хотя его самообладание и достоинство разрывали ей сердце.
— Дайте мне нож, на всякий случай, если у меня будет возможность им воспользоваться. Скоро придут еще, и эти... парни... не буду оставаться ошеломленными до бесконечности. Возьмите один себе вместе со щелкунчиком. В-третьих... — Он замолчал, выдохнул, перевел дыхание. — В-третьих, вам нужен способ выбраться отсюда, который отличается от того, каким мы сюда пришли. Там должен быть такой выход. Там должен быть запасной выход. Он всегда есть.
— Как мне его найти?
— Третья вещь... у Базлера. Того, что с ножами. — Он облизал губы, прерывисто вздохнул и в последний раз встретился с ней взглядом, всем, что у него осталось. — Смотрите.
— Куда смотреть?
— Смотровой... камень.
Это было последнее, что слетело с его губ. Бриска Рэкамор был мертв.
Адрана поднесла смотровой камень к глазам. Она медленно повернулась, поддерживая нужное давление на камень, чтобы не смотреть ни слишком поверхностно, ни слишком глубоко на земляные работы, окружающие подвальный комплекс Куэлла.
Она была согласна с Рэкамором. Какого бы мнения она ни была о Хэспере Куэлле — или, если уж на то пошло, о его преемнике, — она сомневалась, что кто-либо из них остался бы доволен, если бы не было какого-нибудь дополнительного способа добраться до этого подвального помещения, помимо лестницы, которая спускалась с фасада на уровне улицы. Более чем вероятно, что там было по крайней мере два других входа и выхода: один чисто практичный и незаметный способ доступа из здания наверху, возможно, лифт или гидравлическая платформа, чтобы бочонки, кухонные принадлежности и иногда трупы можно было без труда перемещать вверх и вниз, и (если у нее был какой-нибудь судья в этих вопросах) гораздо более скрытый способ входа и выхода, который может быть связан с каким-нибудь совершенно другим зданием. Недоумки справятся с первым, но не обязательно со вторым. Это будет зависеть от того, насколько им доверяет Видин Квиндар. Если бы у него сохранилось хоть малейшее подозрение, что его сговор с ними может обернуться неудачей, то, возможно — всего лишь возможно — он сохранил бы одну или две вещи при себе.
Таково было ее убеждение, и даже если оно было основано не более чем на попытке вразумить полукриминальных мужчин, это все равно было всем, что у нее было, и на что она могла положиться. Поэтому она заставила свои пальцы держать смотровой камень без дрожи и напустила на себя терпеливое и внимательное самообладание, как будто это упражнение было всего лишь приятным способом отвлечься от решения головоломок в течение бесцельного дня.
И она увидела это. Смутно различимое пустое пространство за одной из стен — начало низкого, узкого, но вполне определенного прохода, ведущего горизонтально из подвала. Когда она опустила смотровой камень, стена снова стала видна, но без двери или люка, которые могли бы намекнуть на наличие скрытого туннеля. Но стена была разделена на обшитые панелями перегородки, и одна из них вполне соответствовала скрытому пространству.
Она положила камень в карман и поднесла Тэйзакнэйкака к панели. Та аккуратно прилегала к соседним. С обеих сторон не было достаточно широких швов, чтобы в них можно было просунуть пальцы. Но если бы Куэлл когда-нибудь собирался воспользоваться этим путем эвакуации, у него, несомненно, было бы слишком мало времени для поиска инструментов или ключей. Она отставила щелкунчика и обеими руками нажала на панель. Сначала не почувствовала никакого намека на движение, но затем услышала уверенный щелчок и сдвиг с сопротивлением. Панель немного подалась внутрь, затем, достигнув предела, выскочила из стены и самостоятельно откинулась вправо. За ней была черная пустота, глубину которой выдавал только холодный сырой сквозняк. Адрана подобрала щелкунчика, перешагнула через плинтус в туннель и снова поставила существо на землю. Позади нее, на задней поверхности панели, была пара ручек, с помощью которых панель можно было вернуть в прежнее положение.
Даже несмотря на то, что ее огненный шарик все еще был активен, он был бесполезен для нее. Если он обладал общими свойствами обычного светового беса, то его нельзя было потрогать или передвинуть, как только он был активирован. Поэтому, когда она закрыла панель, темнота вокруг нее стала абсолютной. Смотровой камень тоже был бы бесполезен, поскольку для формирования четкого изображения требовался некоторый уровень освещенности, а там не было ничего, кроме темноты.
Она нащупала у себя в ногах щелкунчика и прижала его к груди.
— Тэйзакнэйкак, — сказала она твердым и настойчивым голосом. — Знаю, что вы измучены, но мне нужно, чтобы вы увидели это сейчас. От этого зависят жизни нас обоих. Отведите меня в этот туннель.
— Я истощен. Мне нужно отдохнуть после моих больших трудов.
Она сердито встряхнула его. — Тэйзакнэйкак!
— Так и есть... неспособен.
— Вы можете произносить речь, а значит, у вас есть возможность генерировать звуковые картинки. Загляните в этот туннель. Скажите мне, во что я ввязываюсь.
— Я сделаю это... постараюсь. — В ее грудной клетке что-то сжалось, в глазах появилось напряжение. — Поверните меня. Мы не стоим лицом к туннелю. Так лучше. Продолжайте.
— Что?
— Продолжайте идти. Если вам будет угрожать опасность столкновения, я вас предупрежу. А пока идите. Пол довольно ровный и ухоженный. Даже у такого двуногого существа с плохими пропорциями, как у вас, не должно возникнуть особых проблем.
— Имейте в виду, я ничего не вижу. Даже поднося руку к лицу.
— Идите, капитан Несс. И не слишком задерживайтесь.
Инцер Сталлис склонил голову набок, прижимая руку к груди, но не опуская оружия. Это был своего рода насмешливый реверанс.
— Я чувствую, что должен сказать что-то вроде "наконец-то мы встретились", или "очевидно, моя репутация опережает меня", или что-то столь же утомительно мелодраматичное. Разве это не разочаровывает, что жизнь ставит нас в такие ситуации, и единственные доступные слова звучат как наихудший из возможных вариантов?
— Я так надеялась, что вы были на одном из тех кораблей, которые я уже сожгла.
— Вы так говорите, капитан Несс, но я вовсе не уверен, что в глубине души вы действительно это имеете в виду.
— Поверьте мне, это так.
— Но тогда вы не смогли бы воплотить в жизнь свои фантазии о том, чтобы сделать со мной что-то крайне неприятное лицом к лицу, как вам хотелось бы. — Он поманил ее рукой. — Что ж, теперь у вас есть шанс — как насчет этого?
Фура опустила глаза на свою искалеченную руку. Манжета в том месте, где скафандр соединялся с протезом, все еще поддерживала давление, иначе она потеряла бы сознание всего через несколько секунд. Ее рука была холодной и онемевшей, как будто она погрузила ее в густое облако анестезирующего газа. Не было той боли, которую она испытывала, потеряв всего лишь палец.
— Я найду способ.
— Это были действительно достойные похвалы усилия, я признаю это. Эти потери ощущались очень остро. Прекрасные корабли, хорошие экипажи. И вы так энергично защищались до последнего. — Он указал на нее пальцем, восхищенно покачивая им. — Это была превосходная уловка — не запускать оружие, пока мы не окажемся так близко. Хех! Этому еще долгие годы будут учить в эскадренной школе. К сожалению, это только отсрочило неизбежное. Я знаю, что это уникальный корабль с некоторыми уникальными возможностями, но это всего лишь корабль, и даже самый лучший боец должен понимать, что его превосходят численностью, вооружением и берут в окружение. Как это было с вами сегодня. — Он скрестил пальцы. — Что ж, идемте. На этом корабле вам больше нечего делать, и мои люди скоро найдут вашу сестру и расправятся с последними из вашей отважной банды. Вы же не хотите на это смотреть.
— Ваши люди? Я убила ваших людей.
Он щелкнул пальцами. — Да, та ужасная история с шлюзом! Признаю, что из-за нее погибли трое наших, и вы, конечно, оставили свой след на других беднягах.
— Если бы у вас был характер, вы бы отправились с ними. Это были только шестеро, да?
— На борту катера все еще находится полностью вооруженная техническая команда, так что не пытайтесь взять управление в свои руки. У меня также есть информация, что другой катер завершил стыковку с вашим шлюзом по левому борту, преодолев некоторые трудности. Они скорее пробьют себе дорогу, чем рискнут воспользоваться вашим маленьким трюком с избыточным давлением, предполагая, что вы будете настолько глупы, чтобы повторить его дважды. — Он снова скрестил пальцы, на этот раз с ноткой нетерпения. — Пройдемте со мной, пожалуйста. Вы знаете, что это в ваших интересах. Мы отвезем вас на один из основных кораблей, и хирург осмотрит вашу руку. Кстати, где ваша сестра?
— Как будто я могу вам сказать.
— Мы не видели, как стартовал ваш катер, так что, возможно, она прячется там. Нам не потребуется много времени, чтобы найти ее — или любого другого члена вашей команды, — и если они будут настолько глупы, что попытаются сбежать на этом катере, мы легко их выследим.
— Тогда, похоже, у вас все под контролем.
— Поисковой группе все равно будет полезно, если они будут знать, куда не следует стрелять, Арафура. Эти люди очень хороши, и у них есть свои приказы, но я должен сказать, что они не в самом приятном настроении. Зрелище того, как убивают их коллег, сделало их такими.
— Я слышала, вы зарезали собственную мать, Инцер. Убили ее из-за корабля, а затем убили единственного сообщника, который знал, что вы сделали. Это правда?
— Идите. — Он поиграл с маленьким черным оружием, перекатывая его между пальцами, как мраморный шарик. — Я не буду упрашивать снова. Адране придется рискнуть. Настоящей добычей для меня всегда были вы.
Что-то встряхнуло корабль. Если бы во всей этой секции оставалось хоть какое-то давление, Фура не сомневалась, что оно сейчас вырывалось бы из левого шлюза или того, что от него осталось.
— Я приду, если вы пощадите мою сестру и остальных. Такова цена моего сотрудничества.
— Похоже... разумно. Они в передних отсеках?
— Я сказала, что буду сотрудничать, а не преподносить вам их на тарелочке. — Фура отталкивалась здоровой рукой от труб и стены, пока не выпрямилась и не оказалась лицом к лицу со Сталлисом, они оба парили на расстоянии нескольких спанов друг от друга.
— Теперь без фокусов.
— Без фокусов.
Три фигуры в броне появились в коридоре из соединительного прохода между левым и правым бортами. Сталлис коснулся своего шлема, и между ним и его людьми произошел какой-то закрытый обмен мнениями. Фура наблюдала, как они рассматривали своих павших или тяжело раненых коллег, а также гротескное зрелище, которое когда-то было Тиндуфом. Двое из них направились в сторону носовых отсеков, а третий отделился от группы, чтобы сопровождать Сталлиса и Фуру обратно к шлюзу. Все мысли о том, что она могла бы в одиночку вывести Сталлиса из строя, даже с помощью его мерзкого оружия, теперь улетучились.
