Пока они возились с бумагами, я взяла себе еще и ноутбук, бывший в сейфе. Это их вина, что они приняли его за полку, ибо он был покрашен под цвет сейфа.
Они взяли бумаги, я же механически взяла себе завещание, которое они отложили...
Ребята, разбежавшись, искали тайники в доме, тогда как я, чтоб не выглядеть дурой, достала лежащий сверху в завещании в "холодильнике" план дома, приложенный к завещанию. И сделала вид, что его изучаю. Над завещанием явно недавно работали — виднелись пометки — усилить, заменить, жене отдать то-то. Кто-то завещание писал сегодня, боясь не вернуться, вот и приложил список тайников... С кодами, к завещанию. А на самом деле я просто старалась не выглядеть глупой и хотела показать, что тоже важная и занята.
Они метались, отчаянно искали. Ничего не могли найти. Я спокойно сидела и рассматривала план. Глядя, как они метаются. Пробегавший мимо злой как черт Иван, которого я попросила объяснить про непонятный крестик на плане, почему-то отчаянно разозлился, увидев эту бумажку, нашипел на бойцов, наорал на меня, чуть не отшлепал по заду, и вырвал завещание из рук у меня. И, держа бумагу в руках и отчаянно ругаясь при этом, поминая меня и всех растяп во главе с собой из его взвода нехорошими словами, принялся быстро командовать, где какой сейф находится, как вскрывать, какими ключами и какими кодами. Ибо в завещании для жены и детей были выписаны все цифирки. Зыркая на меня ужасно.
Я забилась в угол и ужасно обиделась. Почему он отобрал у меня бумагу? Почему он наорал на меня? Неужели то, что он жених Юльки и старше меня, дает ему на это право?
Я расстроилась чудовищно. Даже всплакнула.
— Я ухожу... — крикнула я им сквозь слезы. — Но я вернусь!
Я уже вышла, схватив несчастного преподавателя, который еще не очнулся от гранаты, когда раздался голос Ивана.
— А деньги? — мерзко спросил он. — Ты так сто тысяч и оставишь, не получив расписку?
Я мрачно посмотрела на деньги. На ящик, то есть.
— Это вы мне подсунули по копейке! — обвиняюще сказала я. — У меня шины лопнут и два человека скончаются!
— Хочешь оставить? Ты бы еще и подпись поставила на стене — здесь была ... и т.д. — ухмыльнулся Иван. — Ведь все знают, что это твоя сумма!
— Я оборонялась! — рассердилась я. — И делала это в присутствии государственных структур. Даже формально защищая жизнь старшего по званию, мне еще и орден должны дать! — надменно воскликнула я.
— Где это ты набралась таких предрассудков? — недоуменно воскликнул Иван. — Когда это в России за спасение меня давали орден?
Я молча вышла, потянув за собой учителя. Приказав кивком бойцам поставить деньги в джип. Странно, но они выполнили это быстро. Наверное, не могли разобрать, я их командир Юля или чужой командир. А может, я была более убедительна.
— Денюжки, они счет любят, — сказала я, глядя на заносимый ящик. Не знаю, ну почему так, почему, когда я говорю самые простые слова, все ржут как убитые. Я чуть опять не расплакалась. Ну и впрямь дура.
Я завела джип и с тоской посмотрела на свой дипломатик. Вот и исчезла голубая мечта моего детства. Теперь я снова нищая.
— Сколько вы там должны в банке? — мрачно спросила я.
Как я и подозревала, дипломат с моей премией полностью покрывал его недостачу по движению. И даже оставалось что-то на расплод. Ведь он рассказывал, как энтузиасты, наоборот, своими силами делали детские дома фактически из ничего. Сотни тысяч хватало, чтобы начать их штук пять, ведь часто оборудование для хлебопекарни стоило не более десяти тысяч долларов... А дети улицы, сами став хозяевами, становились ужасно оборотистыми, жохи... Я печально улыбнулась. Пусть улыбаются дети, а я, дура, останусь такой как есть. Я вдруг все решила твердо и мгновенно жестко обернулась.
— Где там ваш банк?!
Он тихо сказал.
— А вас там снова не кинут? — спросила я.
— А я там больше счетов и не держу... Да и какая разница... Уже вряд ли что будет... — тихо ответил он.
— Поехали! — жестко приказала я.
— Мы нашли своего воспитанника в банковской системе, он обещал разобраться... Он работает в банке России... — тихо говорил он, не понимая, что я хочу делать.
Я резко затормозила у банка. Идти мне с ним в нормальный российский банк было нельзя, чтоб не навести и на учителя бандитов — это я поняла сразу. А как охранить его, пока он не дойдет до своего товарища и не сдаст деньги, я не знала. В голову мне пришла глупая мысль, что хорошо бы прикрыть чем-то доллары дипломате, чтоб их у него не отобрали, пока он будет входить в банк. Посмотрят, что фальшивки, и оставят. И чтоб в дипломате так не шумело. Когда он пустой, это наводит на подозрение, что там могут быть деньги. А когда он полный, никто и не обратит внимания, подумают, что там книги и водка, откуда же у него столько долларов? Не долго думая, я поверх драгоценных долларов, повернувшись на заднее сиденье, где лежали чемоданы, положила пачки. И быстро заложила свои настоящие драгоценные доллары сверху фальшивыми квадратными пачками с этими "мать твою", тьфу, Е. Несколько пачек попало и фальшивых долларов с Чейзом, но это так. И положила сверху селедку, неведомо как дожившую до этих времен и не выкинутую. И плотно закрыла дипломат, оставив хвостик с селедкой снаружи, чтоб не думали, что там доллары, пока мой спутник чего-то отстранено рассказывал мне, застывше смотря вперед в окно. Он, похоже, говорил о том, чего не смог и никогда больше не сможет сделать... Кажется, гибель человека навела его на слишком простую мысль решения проблемы хищения под его именем...
Я вручила ему дипломат, с тоской посмотрев вслед ему. Дипломату. Но сжала сердце. Да, я дура. Вместе с ящиком монет остатки моего миллиона отчасти покрывали его недостачу.
— Здесь на дне небольшая сумма, — не слушая его, тихо сказала я звенящим напряженным голосом. — Запомнили, на дне, я сверху ее прикрыла, они настоящие!
Он недоумевающе посмотрел на торчащую селедку.
— Это маскировка... — быстро сказала я.
Он пожал плечами.
— Отдадите это вашему лучшему другу... Пусть сразу оформит, это немного поможет вам... — нервно сказала я. И печально подумала: ну, вот и все. Кончилась я как миллионерша...
Он странно посмотрел на меня, взял дипломат, и вышел...
— Попросите все руководство банка, которое выдало "вам" деньги вашего движения, чтоб они приняли их обратно, то есть пришли сюда и сами их пересчитали... — тихо произнесла я ему вслед. — Я жду.
Он вздрогнул.
Уже через несколько минут я увидела подозрительно растерянно сладко улыбающихся троих людей в пиджаках. Выглядевших со своими улыбками немного глуповато и ошарашено. Глаза смотрят по сторонам с одного предмета на другой. Будто мышь пришла и сказала коту, что она отдает свой выводок на воспитание. Все молодые, странные.
Один, правда, выглядел странновато — мрачный, растерянный, небритый и усталый, он шел сзади и приглядывал за этой стаей.
Я открыла заднюю дверь изнутри нажатием кнопки, и она приподнялась вверх, открывая ящик. Они как раз подошли и все стали так возле ящика, чтоб я их видела изнутри.
— Пересчитайте, пожалуйста... — вежливо спокойно попросила я прямо с водительского места, кладя рядом на сиденье пулемет, чтоб скосить их изнутри одним движением руки. — Здесь вся сумма, что вы ему выдали... Я подожду.
Я не знаю, что я им такое сказала. Так все в банках просят. Лица всех троих вытянулись и стали ошарашенные и немного ужасные. Они как-то непонятно растеряно смотрели на деньги. Неужели сто тысяч никогда не видели? Учитель, правда, должен был миллион, но я готова была извиниться и сказать, что обсчиталась. Когда они назовут мне точную сумму.
— Что происходит!? — жестко спросил тот самый странный из них, четвертый. Что подошел сзади. Усталый, злой и небритый.
— Да вот, известный учитель... — он назвал фамилию, — взятое из банка со счетов своего движение возвращает обратно... — странно дрожащим голосом, все еще пытаясь улыбаться, сказал один из троих менеджеров, неверяще зачерпывая руками деньги и смотря на номинал. — Попросил пересчитать.
— Самим, — ласково сказала я. — Чтоб не было ошибки, что мол, не так приняли деньги.
— Почему таким образом?! — не выдержал четвертый, разъяряясь.
— Да понимаете... — не выдержал и замялся один из троих менеджеров, — учитель этот сначала не понял про то, что он сам снял деньги, и все отрицал, что это он сам их у нас брал...
Четвертый, в помятой рубашке, вдруг рванул его за шкирку.
— Он сказал, что он не такой дурак, чтоб самому приезжать в банк, и снимать всю сумму со счетов движения сразу наличными, самому, еще и не сказав кодов... — дрожащим голосом пропищал ему менеджер. — Но я сказал, что мы слишком его хорошо знаем, и выдали ему и так, как важному клиенту...
— Так... — мрачно сказал четвертый. Явно самый главный. — Абсурд.
— Считайте, считайте ребята... — я передернула затвор. — Второй раз мы хотим избежать тех же ошибок. Я думаю, вам надо пересчитать каждую монету... Мы люди небогатые... Денежки счет любят...
Они опять подумали, что я над ними извращенно издеваюсь. Все почему-то думают, что я садистка. А я жертвенница и благодетельница — фактически деньги отдаю последние. Мне и самой было интересно, сколько же там монет. Сколько же я отрываю от души... Я щедрая, я добрая, я хорошая.
— Не знаю, кто из вас был знаком с покойным Афанасьевым... — я скосила глаза на лист завещания умершего от инфаркта "кредитора", который я забрала вместе с ноутбуком. — Но отойдите, отойдите чуть дальше назад.
Они побледнели еще на слове "покойный".
— Зачем отойти!? — тихо прошептал один.
— Чтобы не забрызгать машину мозгами... — брезгливо сказала я, вспомнив про чистоту и гигиену.
— Мы все отдадим... — пискнул один из троих менеджеров. — Бес попутал! Афанасьев наехал на нас, потребовал этого учителя подставить, и мы не посмели противоречить ему... Они все могут!
Четвертый брезгливо смотрел на них.
Я холодно и резко, не отвечая, завела мотор.
Наверное, они были храбрыми и посчитали, что они в бронежилетах. И я ничего с ними не сделаю. Потому что накинулись на лежащий пулемет, один отвел его дуло в сторону, другой держал его, третий даже ахнул, вцепившись в лежащий ручник, тяня его на себя, чтоб я его не схватила. Даже пистолеты из карманов вытаскивали, уже спуская в меня, победители.
Да только я даже не тронула пулемет правой рукой, а холодно трижды выстрелила скрытой от них сидением левой рукой из пистолета с глушителем им в головы. А не в бронежилеты. Так что они просто легли на ящик с деньгами. Сами забравшись внутрь машины, еще и кинувшись в нее, сами. Так, что никто этого снаружи и не увидел. Гул машины полностью скрыл даже щелчки пистолета с глушителем.
Только один четвертый стоял снаружи и мрачно смотрел на меня.
— Уезжай, Королева... — спокойно и зло сказал он, приглаживая взлохмаченные волосы.
— Чтобы ты навел на меня бандитов? — изогнула бровь я, не желая стрелять открыто. — Садись, прокачу!
— Я только сегодня приехал, — мрачно сказал он. — И не имею к этому отношения.
— Садись быстрей, я разберусь... — пообещала я. — Заскакивай...
— Неужели ты не понимаешь, я владелец банка... — разозлился он. — Зачем мне эти копейки беспризорников! Ведь если б они узнали, что я обидел их учителя, как бы он их не воспитал, завтра я собирал бы этот банк по кирпичику вдоль всей Тверской... Наоборот, его физики и химики такое бы нахимичили с банком, что я бы на собственных подтяжках повесился, интеллигенты чертовы!!!
— Он никому не сказал... — обижено сказала я.
— Ну, случайно проболтался одному человеку... Поплакался в жилетку прохожему... — ехидно сказал растрепанный. — И приехала Королева пожурить мальчиков... — он яростно ткнул ногой трупы.
— Самооборона... — пожала плечами я. — Ты мог бы подтвердить, что они сами первые схватились за пулемет...
Он схватился за сердце. Кажется, ему не понравилось слово "мог бы"...
— Я разберусь... — мрачно проскрипел он. — Тем более что все уже выяснилось, твой клиент не виноват, они сами сказали... Моему банку придется восстановить его счета... — выплюнул он.
Я медленно нажала кнопку опускания задней двери.
— Надеюсь, ты вернешь все... — медленно сказала я, давая ход. Он остался один и укоризненно покрутил взлохмаченной головой, ругаясь.
Я оглянулась назад. Все-таки у меня осталось сто тысяч. Лежат рядком голова к голове.
Мне почему-то резко перестали нравиться деньги. Если раньше я мечтала, чтоб их было много и в кармане звенело, то сейчас смотрела на них почти с отвращением. Целый ящик звенит. Всю жизнь считать можно. А мне неприятно.
Не зная, куда деть банкиров, я остановилась у бака с мусором и вытащила в перчатках их из машины. Поскольку сил забросить их в бак у меня не было, я аккуратно сложила банкиров возле бака, как всегда делала с крупногабаритным и тяжелым мусором. Дворник придет и сам закинет в машину. Мне часто приходилось убирать квартиры после покойников, я знала, как обращаться с крупным хламом, чтоб дворники не ругались. Когда оно навалено, навалено, это одно. А когда оно аккуратно сложено — совсем другое дело.
Я удовлетворенно улыбнулась какой-то старушке, которая со странным выражением смотрела, как я выношу мусор из машины. Я внимательно осмотрелась — не перевернула ли где-то мусор, не запачкала ли асфальт? Но нет. Я всегда была немного по туповатому исполнительна, но довольно аккуратна.
— Дворник придет и сам закинет в машину... — виновато улыбаясь, ласково сказала ей я. — Мне тяжело самой подымать такие тяжелые тюки... Дворник всегда это делает сам...
Она почему-то меня не так поняла, и, с исказившимся лицом, бросилась прочь.
Я подумала, что дворнику, наверное, тяжело жить с такими странными женщинами; она, наверное, ругает его за беспорядок и скандалит... Знаю я таких, никакой порядок их не устраивает, везде найдут к чему придраться...
Глава 47.
Сев за руль, я стала приводить в порядок мысли. Во всем люблю порядок. Даром что ли, уборщицей, чистильщиком работаю... Тряпочкой я вытерла машину, чтоб было чисто....
Но, когда я выехала на трассу, я почувствовала, что за машиной кто-то прицепился. За мной пошла какая-то машина, я имею в виду. Впрочем, я, выждав момент, когда оказалась вне зоны видимости той машины, скрылась в одном из бесчисленных дворов.
Я как раз вышла и села на лавочке, чтоб все хорошо обдумать. Что мне делать. Где искать Принцессу? И не опасно ли это делать, если меня саму ищут?
Я только села, когда увидела плачущего своего одноклассника Петра, громадного парня, идущего из глубины дворов. Об их любви с Женей, первой красавицей района, ходили легенды. Ну никогда и представить не могла, чтоб этот двухметровый монстр, спортсмен, каратист, всегда защищавший меня как брат и всегда готовый накостылять обидчикам, плакал.
Забыв и бросив все на лавочке, пистолет, пулемет, я кинулась к нему. Лишь с пятого раза, когда я его дернула, он обратил на меня внимание.
