— Так все просто, — с усмешкой повторил Ормондт.
— Но так все сложно, — ответил ему совершенно серьезный Бриннэйн. — Не знаю, смог бы я смотреть, как Тьма уничтожает мою любимую, и не прийти ей на помощь, зная, что это повлечет мою гибель или гибель моих товарищей. Но попробовать стоит.
А я вспомнила, как Ормондт бросился мне на помощь, когда меня захватил один из людей Кетера, уже отравленный Тьмой. Ормондт ведь вытащил меня, не думая о себе. Даже не обладая силой Света рискнул. И после, когда Брани, держал меня, лишив возможности дышать, мой лорд не посмел нарушить его требования. А я, смогу ли я, видя, что ему грозит опасность, не бросить все, лишь бы оказать помощь и спасти? В Блиере Бриннэйн увез меня, не оглядываясь, оставив Ормондта одного разбираться с целым городом, населенным порождениями Тьмы. Он волновался, но сделал то, что должен был сделать, не рискуя собой, мной и не мешая другу. А я? Я бы уехала? Я тогда готова была бежать обратно, думая, что мой лорд гибнет. В один момент возненавидела Бриннэйна за наш побег. Лорд Алаис ыл уверен, что Ормондт справиться, а я нет. Это отсутствие веры в силы того, кто тебе близок или страх потерять его. Скорей всего то и другое. Но это я, юная и неопытная. Тогда, что будет чувствовать Ормондт, зная, что я слабей?
— Справимся? — спросила я, глядя на моего лорда.
— Будем учиться, — улыбнулся он.
Больше мы ни о чем не разговаривали. Ормондт взял меня за руку и вывел из библиотеки.
— Они там? — спросил он Бриннэйна. Тот прислушался к чему-то, не слышному нам, и кивнул.
Ормондт уверено вел меня за собой, настроен был решительно, я тоже. Изо всех сил старалась поверить в то, что смогу, лишь бы мои сомнения не отразились в ауре. Бриннэйн шел рядом с нами, не забыв прихватить тетрадь. Вскоре мы стояли перед дверями в ту самую комнату, где нас принимали магистры. Ормондт мгновение смотрел на меня, затем сильней сжал мои пальцы и толкнул дверь.
На мгновение мне подумалось, что магистры с того памятного дня не покидали пределов этой комнаты. Все так же горели несколько факелов, не оставляя копоти, все так же сидели девять мужчин, молча, разглядывая нас. Так же молча, мы прошли на середину комнаты и встали перед ними. Ормондт, не сводящий пристального взгляда с центральной мужской фигуры. Я, перебегающая взглядом от одного к другому отцу-основателю. И Бриннэйн, застывший в расслабленной позе и обмахивающийся дневником женщины-Воина. Магистры молчали, даже не обмениваясь взглядами.
— Мы тебя услышали, Ормондт, — заговорил тот, что сидел по центру. — Совет не может прийти к единому мнению.
— Почему вы не сказали, что одной паре было позволено пройти испытание? — спросил мой лорд.
— Пяти, мой мальчик, пяти парам, — уголки губ все того же магистра дрогнули в слабой улыбке. — Справилась лишь одна. Магистр Ольгар забыл упомянуть об остальных случаях, к сожалению, — он скосил глаза в сторону самого молодого основателя.
— Я не забыл, — с усмешкой ответил тот. — Я всего лишь указал возможный путь. Это было мое решение. Вряд ли кто-то станет отрицать в пользе Ормондта. Он всегда с честью выполнял возложенные на него поручения. И вы знаете, братья, его возможное будущее.
— Сила этого Воина неоспорима, — поддержал еще один магистр. — Он может дорасти до нашего уровня.
— Тогда зачем нам терять потенциальную силу в угоду нами же придуманным правилам? — продолжил Ольгар. — Что касается этой девушки, она заслужила уважение уже тем, что не прельстилась силой артефакта, а привела нуждающихся в помощи Воинов к источнику.
— Что случилось с четырьмя парами, которые не прошли испытание? — спросил Ормондт, останавливая обсуждение.
— Они погибли, — ответил главный из девяти. — Две пары погибли в сражении, поддавшись своим чувствам. В первом случае погибла только пара, во втором еще трое собратьев. Страх перед потерей более близкого человека затмил благоразумие. Еще в одном случае погибла только женщина, мужчина покинул Орден. В последнем случае пара отказалась от испытания сама. По их просьбе память была очищена от воспоминаний, и они разошлись.
— И все же мы просим дать нам шанс, — почтения в голосе моего лорда не было, была упрямая решимость.
— Ты не уверен, — подал голос еще один основатель.
— Но готов попробовать, — я вздрогнула от холодных металлических ноток, мой лорд не обратил внимания. Он по-прежнему сверлил взглядом отцов-основателей.
Воцарилось молчание. Мы не мешали, ожидая решение магистров. Пальцы Ормондта расслабились и теперь поглаживали мою ладонь. Бриннэйн сохранял расслабленность, и только взгляд, перебегающий с основателя на основателя, выдавал его напряжение. Я твердила про себя: 'Дайте нам шанс, пожалуйста, только дайте нам шанс'. Твердила, как молитву, как заклинание, боясь, что откажут. Думала ли я в этот момент о будущих перспективах? Меньше всего. Все, чего я хотела, это, чтобы жил мой любимый лорд, чтобы исчезло это давящее чувство скорой потери.
— Совет принял решение, — наконец, провозгласил первый из магистров, и мы затаили дыхание. — Мнения разделились, но большинством голосов было принято решение, дать вам возможность пройти испытание.
— У-уф, — шумно выдохнул Бриннэйн, и на него сразу обратились взоры.
— Тебе, Алаис, запрещено вмешиваться в ход испытания. Страховать, помогать и...оказывать дальнейшее давление на Совет.
— Надо больно, не маленькие, — фыркнул лорд Алаис, но по глазам я заметила, недоволен.
— Считай это своим наказанием за своевольное решение привести в Орден тех, кто на тот момент не имел отношения к Воинству. А так же за выдачу местонахождения Ордена. До окончания обучения адепта Кэлум, ты так же не имеешь права на встречу с другом чаще одного раза в год. Тебе полезно отвлечься, — сказано это было с нажимом, и Бриннэйн возмущенно засопел. — Справишься, не маленький, — неожиданно усмехнулся главный из магистров. — Тебе же, Ормондт, надлежит подготовить сильного адепта, готового выполнять свои обязанности перед Воинством, как совместно с собратьями, так и в одиночестве. Опеки и внимания не должно оказываться больше, чем при обучении любого другого адепта. У вас нет права на ошибку. Через полгода перед нами должна стоять крепкая связка мастер-адепт. Если мы увидим, что вы не справляетесь, рисковать Совет не будет. Произойдет то, что мы предлагали изначально, но уже без вашего согласия. Помните, что здесь Воинство Света, а не королевский двор, наполненный страстями. Слабость недопустима, чрезмерная опека вредна делу, недоверие друг другу порицаемо. Подключение к потокам Воина Ормондта произойдет незамедлительно. Временное подключение адепта Кэлум через полгода, когда состав ее крови будет изменен, а источник готов принять первый уровень силы чистого Света. На этом Совет окончен, все свободны. Да прибудет с вами Свет.
Мы поклонились и, молча, покинули круглую комнату. Когда двери за нами закрылись, Ормондт отановился, прикрыл глаза и некоторое время стоял, прислушиваясь к себе. Когда его веки поднялись, в глазах сиял чистый Свет. Он сыто потянулся и выдохнул:
— Как будто домой вернулся.
Затем поднял руки на уровень глаз и с интересом наблюдал, как ладони озаряет белое свечение. Потом погасил выплеск и посмотрел на меня.
— Знаешь, о чем я больше всего жалел? — спросил он.
— О потери силы? — я немного грустно улыбнулась.
— О том, что не успею насладиться тобой и на сотую долю, глупышка, — Ормондт привлек меня к себе и посмотрел на Бриннэйна. — Мы будем скучать, дружище.
— Будете, так я вам и поверил, — проворчал все еще мрачный лорд Алаис.
— Чем займетесь? — спросила я.
— Возьму маленький отпуск, — мечтательно произнес Бриннэйн. — Знаете, говорят, что горный воздух лучше всего лечит душевное здоровье. А я знаю одно оболденное место в горах, туда и отправлюсь.
— Я бы тоже там отдохнул, — с кровожадным намеком ответил мой лорд.
— Имей совесть, Рон. — насмешливо сказал черноволосый Воин. — Тебе досталась целая Айли, оставь мне хотя бы приятный отдых в горах.
Ормондт кивнул, но с явной неохотой. А я переводила взгляд с одного мужчины на другого, не до конца понимая, о чем они.
— А куда в горы отправитесь? Я знаю неплохие места, — решила я быть полезной.
— Кроха, я обожаю больших и наглых орлов, так что нужное местечко я уже давно выбрал, — подмигнул мне Бриннэйн и неожиданно выдернул из рук моего лорда. Я и ахнуть не успела, как меня коротко поцеловали в уголок губ и сразу отпустили. — Без обид, это на прощанье, — сказал лорд Алаис, отступая от Ормондта, шагнувшего к нему. — Держитесь тут без меня. До встречи, дети мои. — И исчез в портале.
Мы еще некоторое время смотрели на опустевшее место, мой лорд перестал хмуриться и усмехнулся:
— Старый наглый пень.— Затем повернулся ко мне. — Домой, родная?
— Домой, — ответила я и засмеялась от неожиданного осознания — у меня есть дом!
И пусть впереди испытание Ордена, но теперь я не одна, у меня есть мой Ормондт, есть Бидди, и где-то там, далеко, есть лорд Алаис. У меня появилась семья!
— Над чем ты смеешься? — улыбнулся мой лорд, открывая спираль портала.
Я прошла вперед, шагнула на порог нашего дома и обернулась к нему.
— Я больше не одинока, — ответила я, обнимая его.
— Ты больше никогда не будешь одинока, — ответил Ормондт. — Мы научимся быть партнерами. Научимся быть теми, кем у нас не получалось быть с самого начала нашего знакомства: учителем и ученицей.
— Но прежде, чем мы начнем постигать эту науку вместе, я хочу тебе кое-что сказать, — я заглянула ему в глаза.
— И что же? — я оказалась замкнута в круге его надежных рук.
— Ты научил меня главному, Ормондт, ты научил меня быть счастливой, — улыбнулась я.
— Я люблю тебя, маленькая Айли, — шепнул он, прижимая меня к себе.
— Я люблю тебя, мой лорд, — ответила я. — Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю
— Покажи, — произнес он тем мурлыкающим голосом, от которого у меня в один момент ослабели ноги.
— Только и ждала, когда же ты меня попросишь, — сказала я и захватила в плен губы моего лорда.
За спиной раздался тихий умиленный вздох и удаляющиеся шажки. Но вскоре из глубины дома донесся ворчливый голос Бидди:
— Детей, я так понимаю, пока не ждать?
— Бидди! — воскликнули мы с Ормондтом в один голос.
— Охламоны, — вздохнула домовиха и исчезла в глубинах нашего маленького уютного домика.
Эпилог.
Сумрак вливался в комнату неспешными тихими волнами. Над головой завис, озаряя небольшое пространство мягким светом мой светлячок. Я внимательно рассматривала свое отражение в зеркале. За последнюю неделю я простояла у зеркала столько, сколько не стояла за всю свою жизнь, привыкая к новой себе, или лучше сказать, вспоминая прежнюю себя. Я протянула руку к зеркалу, и незнакомка потянулась в ответ, наши пальцы встретились, и я ощутила гладкую холодную зеркальную поверхность. Отдернула руку, и незнакомка повторила за мной. Затем мы провели с ней по лицу чуть вздрагивающими пальцами, спрятались за ширмой из ладоней, а, когда я выглянула сквозь пальцы, она подглядывала так же за мной.
— Это все-таки я, — прошептала я и улыбнулась своему отражению.
Все началось, когда мой мастер привел меня в Орден, где я, в присутствии других Воинов и девяти отцов-основателей принесла клятву и получила свой поток чистого Света. Уже не жалкую нить, а настоящий полноценный поток, затопивший меня невероятной силой, чуть не сбившей с ног. В первое мгновение я испытала нечто сходное с тем, что чувствовала, когда отдавала Свет Алаису через реликвии. Чувство наполненности было чрезвычайным, хотелось выплеснуть излишки. Но еще мгновение, и мое тело умело подавило бушующую силу, закрыв ее в источнике.
Первые странные ощущения появились уже вечером, когда, сидя в ресторации, мы втроем: мой Ормондт, я и Алаис — праздновали окончание испытаний, назначенных нам с моим лордом. Лицо грелось изнутри, даже выступила испарина, и ничто не могло помочь избавиться от легкого жжения, а утром рубцы на щеках стали немного глаже, чуть менее заметны. И так всю неделю. Я подходила утром к зеркалу и, затаив дыхание проверяла, что со мной произошло за сутки. Сначала исчезли шрамы со лба, затем правая щека стала более гладкой, чем левая, а затем рассосались отметины и на ней. Мой крик переполошил весь дом. Бидди даже хотела напоить меня успокаивающим зельем, потому что я хохотала и плакала, как сумасшедшая. Целовала по очереди то Ормондта, внимательно осматривавшего мое лицо, то Бидди, ворчавшую, но довольно мне улыбавшуюся. Я чувствовала себя почти богиней. Когда объявился наш друг, он долго смотрел на меня, изучающее сужал глаза, а потом убил фразой:
— Ты косметикой начала пользоваться?
— Да у меня же шрамы исчезли! — возмущенно воскликнула я.
— Да? А у тебя были шрамы? — поинтересовался он. — А я их даже не видел.
— Ты нагло врешь, — ответила я и расплылась в счастливой улыбке.
— А меня она за такие же слова чуть не убила, — пожаловался Ормондт, обиженно глядя на меня.
— Тебя можно, ты крохе пять лет кровь портил, а я раз в год жалел и сочувствовал, — усмехнулся Алаис и получил небольшой разряд в свое любимое седалище, не от меня.
Насчет порчи крови, Бриннэйн попал в точку. Это были невыносимые пять лет, которые я не променяю ни на что, вот такой вот парадокс. Не знаю, каким ректором был Ормондт, но если таким же, каким был мне мастером, то я искренне жалею студентов. Первые наши уроки прошли в той же атмосфере, что и всегда. И когда на тренировочном бое с поднятым умертвием я повела себя примерно так же, как со слиром во время нашего путешествия, Ормондт довел меня до слез. Отчитывал без крика, совершенно спокойно, но хлестал указанием ошибок, словно кнутом. А когда я, хлюпая носом и демонстративно вытирая слезы, ожидала, что меня сейчас пожалеют, мой мастер предложил мне намотать сопли на кулак, поднял еще двух умертвий и прогнал с ними сражаться. Сам сидел на дереве, ел орехи в сахаре, которые нам дала заботливая Бидди и комментировал мои действия в той манере, в которой разговаривал с Бриннэйном, но не со мной!
Полночи я рыдала, уверенная, что Ормондт меня разлюбил. Он даже ночевать ко мне перестал приходить. Меня жалела Бидди, пока не пришел мой мучитель и не отправил домовиху спать. Тогда у нас состоялся серьезный разговор. Ормондт в достаточно жесткой манере довел до моего сведения, что отныне основная чать нашего общения будет проходить подобным образом, что я должна перестать жалеть себя и ждать поблажек, потому что:
— У нас нет права на ошибку, Айлин. Если через три с половиной месяца я приведу тебя в Орден в том состоянии, в котором ты находишься сейчас, я потеряю тебя навсегда. Если ради нас нужно будет прогнать тебя по трясине Оллаферских болот, я это сделаю. Потом ты можешь отомстить мне за все, за что посчитаешь нужным. Я даже обещаю терпеть смиренно. Но сейчас я обязан быть жестким, и я им буду.
— Я от тебя уйду, — сказала я и сама испугалась того, что сорвалось с моего языка. Впрочем, страшней сало после ответа моего нежного Ормондта.
