Дел у меня действительно много. Передать команду 'Толстяка' агенту Аркадия для трудоустройства в пекарни. Познакомиться с командным составом лучников, и поговорить с ними 'по душам', а ночью, после взятия особняка, где квартирует верхушка паперти, вдумчиво 'растолковать' командирам нищих, что их починенные должны вещать со всех облюбованных ими, считай ключевых, точек города. Фройляйн сеяла слухи на рынке, после чего она, Марго, Делика и андоррец, прихватив с собой по пятерке бойцов, должны были обосноваться в разных кварталах бедноты. Там им предстояло разработать маршруты движения масс, наметить объекты для разграбления, где можно легко поживиться алкоголем и оружием, а также вести подстрекательскую деятельность и в нужное время стать центрами кристаллизации восстания. Позже к каждой группе должна была присоединиться сотня наемников Агапита.
В особняк я вернулся под утро. Первым делом разбудил Деда и узнал, чем закончились переговоры Зои и клирика. Как и ожидалось, после моего ухода монах с глазами побитой собаки сидел молча, и только отвечал на вопросы Углеокой. Августа, слегка пожурила выдумщика, и сказала, что и без моей помощи отлично поняла, что клирик присваивает чужие достижения. Для создания подобного масштабного и детального плана, по ее словам, нужен ум, опыт, знания, умения и дерзость, на порядок превосходящие то, на что способен Дионисий и его окружение. Далее императрица в основном интересовалась моей персоной, и попутно — принцессами. Клирик на этот раз ничего не утаил. Рассказал, что я могу похитить любую вещь, предвидеть события, побить любого воина, уклоняться от стрел и даже ловить их на лету. Принцессы тоже нечто необычное — одна, выходя против трех опытных воинов, расправляется с ними, как будто перед ней увечные старики. На вопрос Зои, смогу ли я ликвидировать Романа в самом защищенном месте — императорском дворце — клирик утвердительно кивнул, но тут же добавил — только уйти живым мне вряд ли удастся.
Поздний завтрак, практически обед, проходил в малой гостиной. Из ближников за столом отсутствовала только Делика. Дед категорически запретил до поры светить наш засадный полк, и прислуживала нам недовольная брюнетка с фиолетовыми глазами. Императрица проявила невиданный либерализм, и присутствовала на завтраке вместе со всеми — во главе стола, разумеется. После отчета все приступили к трапезе, а Зоя, все это время поглощавшая завтрак, уже насытившись, откинулась на спинку дивана.
— Я слышала, что ты можешь незаметно похитить любую вещь... — хлеба августа уже вкусила, теперь, значит, зрелищ захотелось, — Так ли это, Александр?
— Этот брильянт я хотел подарить своему отцу. — привычным движением достал из ворота рубахи кулон. — Но не успел — он умер. С тех пор постоянно ношу его в память о нем. Умнейший был человек, а про воровство говорил: сколько вор не ворует — тюрьмы не минует...
После того, как вывел из гипноза присутствующих, как ни в чём не бывало продолжил.
— Да и постыдное это занятие. Но раз августа желает, то понарошку, разок, думаю можно.
С этими словами встал из-за стола и обошел вокруг него, легонько касаясь каждого присутствующего. Когда пошел на второй круг стал выкладывать напротив каждого 'подарочки'. Зоя получила свой браслет удивительно тонкой работы (ох и намучился я, пока справился с застежкой), Марго — свое любимое колечко с сапфиром, Инга — ритуальный стилет, парни — свои кошели, а синеглазка — свой оберег, который никогда не снимала с шеи. Публика с удивлением разглядывала вновь приобретенные вещи, затем порывисто охлопала и ощупала те места, где они должны находиться, затем потрясенно уставилась на меня. У всех в глазах стоял немой вопрос — КАК?!
— Надеюсь, Ваше Императорское Величество, я ответил на ваш вопрос?
— Да уж, впечатлена! — и тут же хмыкнула, — Считаю, всем очень повезло, что твой отец был достойным человеком и должным образом отнесся к воспитанию сына.
— Спасибо за добрые слова, августа! — я сделал вид, что смахнул набежавшую слезу, — Вы очень сильно растрогали меня!
Изобразив на лице смущение и раскаянье, приблизился и положил перед ней цепочку с распятием. Дубль номер два — удивленный взгляд на цепочку, ощупывание шеи, потрясенный на меня.
— Ах ты!.. — Зоя от крайнего возмущения даже захлебнулась воздухом, — Ну ты и наглец! — почти восхищенно проговорила она, и уже строго добавила, с прищуром оглядывая меня, а под конец фразы и всех остальных, — Надо будет не забыть приказать сварить тебя в кипятке. Чтоб и другим мошенникам неповадно было обворовывать императрицу.
И тут же не выдержала и рассмеялась. Я глянул на друзей, и сам рассмеялся — действительно, смешно — вытянутые бледные лица с выпученными глазами и приоткрытыми ртами. Смех у Зои был приятный — бархатистый, с едва заметной хрипотцой. Постепенно отмерли мои ближники, и дружный смех еще пару минут оглашал своды зала. Интересно, они знают пословицу, что в каждой шутке есть доля шутки? А вслух сказал.
— Это императорам надо опасаться кипятка, а таким молодцам, как я, он только на пользу. — на недоуменные взгляды публики рассказал сказку Ершова о коньке-горбунке. А некоторые фразы удавалось даже рифмовать.
— Царь велел себя раздеть,
Два раза перекрестился, —
Бух в котел — и там сварился!
Сказка никого не оставила равнодушными — эмоции на лицах слушателей тому доказательство. Когда все загалдели, обсуждая услышанное, я встал из-за стола и хлопнул в ладоши.
— Ну все — делу время, а потехе час. Всем спасибо за внимание! Все свободны! И мне пора. Императрица! — поклон, — Дамы и господа — вперед! История не забудет наших свершений!
Константинополь, в преддверии близких праздников коронации, еще продолжал преображаться. Горожане в предвкушении грандиозных зрелищ изнывали в нетерпении, и ругали 'понаехавших тут', без которых и так не протолкнуться, но уже в отличии от вчерашнего дня, на беспечные лица некоторых граждан легла легкая тень обеспокоенности.
Идти к паперти слушать 'откровения' юродивых было еще рано, и я свернул в квартал мастеровых, что в южной части города, в районе вланга, недалеко от побережья. В самом центре квартала зашел в средних размеров и средней ветхости харчевню — в самый раз для парня в поношенной. но чистой матросской робе. Народу было много — самый обед, и мне едва удалось найти свободное место на скамье у стола, за которым уже трапезничало пятеро мастеровых. Как выяснил из дальнейшего разговора — три гончара — отец и двое сыновей, и их соседи — братья шорники (специалист по конской упряжи) У меня, скорее для приличия, спросили, кто таков буду, и как здесь оказался. Сказал, что моряк с Кипра, а в квартале оказался с целью приобретения подарков для родителей невесты, по ценам, так сказать, от производителя. Посетовал, что завтра уходим, и не смогу увидеть грандиозный праздник, посвященный коронации — а то бы мой рассказ о нем, плюс подарки, не оставили бы родителям девушки возможности для отказа. Мои откровения вызвали понимающие улыбки сотрапезников, а глава гончаров обратился к своему младшему.
— Вот смотри, Николка, как умные люди делают! А то как вспомню, сколько денег твой брат извел на ухаживания и подарки, так до сих пор голова кругом идет. И ведь не в коня корм — третий год уж пошел, как женат, а все еще жена не брюхатая. А ты, паря, — это уже мне, — особо не переживай — не попадешь на коронацию — целее будешь. — на мой недоумевающий взгляд, на тон ниже пояснил, — Ходят слухи, что коронация может обернуться большой кровью... — мой открытый в недоумении рот и выпученные глаза прорвали плотину осторожности, и Нестор выплеснул на благодарные уши провинциала все новости.
Как оказалось, Роман сразу после коронации решил очистить город от бесполезных нищенских слоев населения, живущих на дотации в виде ежедневной раздачи бесплатного хлеба, а взамен пополнявших криминалитет столицы. Пользы от них никакой, а казне грандиозные убытки. Расправиться с этой категорией жителей пытались все императоры, начиная еще с Юстиниана, но в итоге кровавых бунтов росло только количество бесплатных пекарен и кварталов, населяемых бездельниками. План Романа был по военному простым — подсыпать в муку, поставляемую в бесплатные пекарни, отраву. Когда начнется массовый мор черни, окружить кварталы наемниками, и уничтожать всех, кто пытается вырваться — якобы, с целью не допустить распространения заразы. А тех немногих, кто останется жив в результате длительного карантина, изгнать из города навсегда, предварительно заклеймив, чтобы никогда больше не впускать в город. Освободившиеся земельные участки за большие деньги Роман продаст иноземцам.
Тогда я задал вопрос:
— Как такие слухи могли дойти до народа — ведь если не держать этот план под секретом, за семью печатями, то ничего не получится? — Гончар ответил:
— Так и было. И когда про эти планы узнала регентша, мать царевича Константина Багрянородного, то даже она была заключена в самое неприступное узилище и посажена на цепь. Но не оставляя надежды, Зоя денно и нощно молила господа не дать свершиться страшным злодеяниям, и господь услышал ее, и послал к ней ангела. Перед ним пудовые засовы отворялись сами собой, а тюремщики, кто не пал на колени, превращались в прах.... Тот же ангел потом явился юродивым и молвил, что не станет их императором богопротивный Роман Лакапин, а взойдет на трон истинная поборница справедливости и участия к своим подданным — императрица — Зоя Углеокая Справедливая.
Довольно успешные всходы рыночные сплетни уже дали. И это меньше чем за сутки! Кроме того, про продажу освобожденных участков земли иноземцем, ничего не было — это уже местные 'креативщики' постарались. А ведь в запасе еще выступления юродивых, массовые выходы в народ проповедников, провокации, призывающие наемников и обывателей к активным и радикальным действиям. Не знаю, насколько результативны будут послания Углеокой — Дед уверен, что не сразу, но и они сработают. Наиболее амбициозные дворяне, кому не светит карьера при Романе — откликнутся сразу. В оглядке на них и на развитие событий, быстро подтянутся остальные. Ведь промедление может закончиться концом очереди на получение всевозможных плюшек от благодарной императрицы. А те, кто останется глух к посланию, учитывая репутацию Зои — в случае ее прихода к власти простой опалой не отделаются.
Следующие четыре дня события нарастали, и наконец, понеслись вскачь и необратимо, как снежная лавина. Я, как главный координатор восстания, работал на износ. Обрабатывая все полученные сведения (совместно с Дедом, конечно) и принимая решения. Марго, а затем и другие ближники, внедренные в кварталы бедноты, устроили форменную охоту с поголовным истреблением патрулей стражи, усиленной наемниками. Отработанная тактика, запредельное умение жриц и амазонки, бойцовские качества и совершенное владение оружием гулямами, делали засады в глазах бедноты, чрезвычайно легким и прибыльным (подкинутые наемникам кошели с серебром) занятием. Местные гопники подивились, конечно, количеству добычи, потом решили, что Роман и в правду не жалеет денег на содержание наемников. А те не дураки, чтоб оставлять целое состояние в казарме под матрасом. Слухи разошлись мгновенно, охота на наемников и гвардейцев Романа распространилась практически по всему городу. Гвардейцы, не оставались в долгу, и проводили в ответ карательные рейды. На четвертый день Зое было доставлено сразу два ответа на ее послания. Стратеги (главнокомандующий) Никомедийский и Аркадиопольский выдвинули свои фемы (фема — территориальное образование и одноименное воинское подразделение, около 10 000 воинов) Конечно, не панацея, но уже серьезно. А значит, в ближайшее время стоит ждать посланий от других стратегов. Учитывая, что первые подразделения, поддерживающие императрицу, подойдут к стенам Константинополя уже послезавтра — операцию 'Пекарня' назначили на завтрашнее утро.
Утренняя раздача хлеба в квартале проходила в том же месте, как и столетия назад, на задворках церкви Святых Апостолов. Все происходило так же, как и раньше — только последнюю пару дней это мероприятие охраняло не трое стражников, как обычно, а целый десяток. Чуть в отдалении располагались усиление — две конубернии (контуберния — десяток) гвардейцев-наемников. Еще одно новшество — эпарх (префект) Константинополя, назначил чиновников из числа судейских присутствовать при раздаче бесплатного хлеба. Чиновник отщипывал от раздаваемых буханок и пробовал хлеб — показывая тем самым, что слухи наглая ложь, и хлеб не отравлен. Сегодня дегустатором выпало быть тезке будущего императора. Роман всеми фибрами души ненавидел бедноту, и слухам об отраве сразу поверил, и про себя одобрил. Но самому травиться во благо империи почему-то не хотелось. Поэтому когда почувствовал непривычную горечь на языке, сразу выплюнул разжеванный хлеб. После чего, продолжая отплевывается, тщательно вытер рукавом губы.
— А ну, жирдяй! Снова отщипнул и проглотил! — выкрикнувшая это нищенка выглядела как обычная потасканная шлюха — темные, сдобренные сединой и давно не мытые волосы, обветренное грязное лицо, нуждающаяся в штопке и стирке одежда. Вот только дерзкие ярко-фиолетовые глаза не вязались с этим образом, — Что, гад, почувствовал яд?! Значит правда?! Все же решили отравить людей! Роман, поспешно отступая, достал фляжку с разбавленным вином, чтоб прополоскать рот, но до губ не донес — нищенка мертвой хваткой вцепилась в рукав.
— Смотрите! Он хочет принять противоядие! — еще громче заверещала она, — Нам же говорили, что у них с собой противоядие!
Чиновник, немедленно желая освободится, что было сил дергает руку с фляжкой на себя. В это же мгновение истеричка отпускает рукав. Результат на лицо — горлышко фляги, рассекая верхнюю губу Романа, превращает в крошево пару передних зубов. Крик боли Романа, восклицания толпы и истерический хохот нищенки сливаются в фантасмагорической какофонии.
— Чего стоите, болваны?! — Обращаясь к страже, проорал, выплевывая осколки зубов, судейский, — Хватайте эту шлюху!
Смех нищенки заканчивается утробным рыком, на лице появляется оскал удивительно белых зубов, глаза темнеют. Она оборачивается к тройке стражников, которые откликнулись на призыв чиновника, в ее руке нож.
— Только подойдите, иуды! — прошипела похожая на демоницу зачинщица беспорядков, — И я выпущу вам кишки...
Стражники не очень-то испугались, первый из тройки повернул копье тупым концом вперед и ткнул им бунтарку в грудь — ведь команда была схватить, а не убивать. То, что произошло дальше, иначе как божиим промыслом никто не называл. Древко копья прошло почему-то мимо, а бунтарка дернула его еще на себя. В результате стражник, поверяв точку опоры, рухнул на мостовую под ноги нищенки. Та отвесила пинка по лежащему телу, и по странному стечению обстоятельств, носок ее ботинка врезался в гортань распростертого стража. Копье, оказавшееся в ее руках, синеглазка использовала чисто по бабский — как дубину. От удара по голове второй стражник увернулся без труда, а вот стоящий за ним и немного в стороне третий, не ожидал, что траектория падающего по прямой предмета может так измениться, и получил удар, вбивающий его переносицу в мозг. Дернутое назад копье скользит по наплечнику второго, а заточенное острее касается его шеи, из которой тотчас вырывается фонтан крови. Три секунды — три трупа, Делика (а это именно она) поднимает свой нож, не спеша подходит к застывшему в ступоре чиновнику, и вонзает его тому в живот по самую рукоять.
