Навстречу им вышел Сандерс, уставший, с покрасневшими глазами, но всё ещё сохранивший сухую собранность офицера. Он поправил очки, оглядел их и с натянутой улыбкой произнёс:
-Ну что, коллеги, каково это, выбраться из бункера после двух месяцев безвылазного сидения?
-Лучше бы не выходила, -буркнула Галловей, оглядываясь вокруг. -Если честно.
Сандерс вздохнул, будто и сам был согласен, но через мгновение перешёл в привычный деловой тон:
-Пойдёмте. Я покажу вам результаты. Не всё так плохо, как кажется. Хотя, признаю, не так хорошо, как хотелось бы.
Они направились вглубь карантинного сектора, туда, где решалась судьба остатков нации. Белые ряды модульных палаток тянулись, словно кишка. Шум лагеря остался позади, теперь слышалось лишь гудение генераторов да слабый скрежет медицинских катушек, питающих аппаратуру. Воздух здесь был насыщен хлоркой и озоном, как будто в ноздри вбивали гвозди.
Сандерс шагал чуть впереди, по привычке скрестив руки за спиной.
-Так чего удалось добиться за последние пару недель? -уточнила Галловей.
-В теории всё выглядело стройно, -начал он. -Виртуальные модели и первые подопытные показывали, что метаболический разгон должен быть дозированным. Мы рассчитывали, что кривая адаптации организма ляжет в пределах двух-трёх недель. Иммунный ответ, подъём, последующая стабилизация, переход в состояние контролируемого равновесия. На графиках это выглядело красиво. Красиво и логично.
За окном палатки медсестра поправляла капельницу подростку с серой кожей и тонкими, как у старика, руками и когтистыми пальцами.
-На практике, -продолжил Сандерс. -Оказалось, что организм не машина. Нет никакой плавной линии. У одних скачок метаболизма происходит за часы, у других за дни. У третьих идёт рывками: прилив, истощение, повторный подъём. Наши модели плохо учитывали хаос физиологии, тысяч мелких факторов, которые у каждого разные: скрытые мутации, хронические инфекции, уровень стресса, даже качество питания.
Он остановился, посмотрел на коллег поверх очков.
-В итоге, где мы рассчитывали на ''порчу организма'' у пяти процентов, получили тридцать. Где закладывали смертность двадцать, получили сорок. Где прогнозировали постепенные косметические дефекты, вышли хаотичные мутации костей, кожи, глаз, абсолютно непредсказуемые.
Галловей сжала пальцы на ремне сумки:
-Мы ведь должны были понимать, что теория редко совпадает с практикой?
-Мы это понимали, -устало сказал Сандерс. -Но были уверены, что диапазон ошибок окажется управляемым. Мы строили модели на допущении, что человеческий организм ведёт себя как система со сглаженной обратной связью. Оказалось, в случае с Хронофагом он скорее как хаотический осциллятор. Малейшее отклонение и результат уходит вразнос. Мы хотели слегка подкрутить метаболизм, а получили новый фенотип.
Баккер помрачнел.
-Значит, ваши ''успешные'' дети тоже сбой?
-Формально да, -кивнул Сандерс. -Они не те, кем должны были стать по нашим моделям. Но именно их организм нашёл устойчивую траекторию. Мы пытались направлять, а природа сама выбрала путь, который ей удобнее.
Снаружи донёсся гул, по лагерю снова проехал грузовик с пустыми канистрами, и запах топлива проник даже сюда.
-В теории мы считали себя управляющими процессом, -Сандерс говорил глухо. -На практике мы всего лишь наблюдатели за тем, как природа переписывает человека под вирус.
-Когда мы разрабатывали протокол, -продолжал Сандерс, ведя их между рядами палаток, где лежали испытуемые. -Все строилось на предположении, что адаптация к вирусному вектору пойдёт по схеме контролируемой гипериммунной реакции. Предполагалось: первые сутки организм встречает ослабленный штамм, запускается каскад интерферонов, потом включаются Т-клетки, мы видим типичный подъём цитокинов, лёгкий криз, и через три-четыре дня — выход на плато. После этого наступает интеграция вирусного вектора в ограниченном объёме и формирование новой метаболической нормы.
Он помолчал, глядя, как медики в защитных халатах проверяют показатели у женщины лет сорока с красными глазами и трясущимися руками.
-А теперь реальность, -сказал он мрачно. -Вместо равномерного плато пики и провалы. У части пациентов гиперцитокиновый шторм не прекращается неделями. У других наоборот, полный провал иммунитета, оппортунистические инфекции добивают быстрее, чем вирус успевает встроиться.
Баккер сдвинул брови:
-Почему так?
Сандерс развёл руками:
-В моделях мы использовали усреднённые данные. Средние показатели по популяции. Но оказалось, что Хронофаг в роли вектора — слишком вариабельная платформа. У него десятки точек входа в клеточный метаболизм, и ни один пациент не реагирует одинаково, в одних случаях идёт быстрая перестройка митохондриального аппарата, в других — резкое угнетение работы печени, у третьих — деградация нейронных цепей.
-То есть, -вмешалась Галловей, голос у неё дрожал. — Вы даже приблизительно не понимаете, почему кто-то выживает, а кто-то умирает?
-В точности, -спокойно признал Сандерс. -Мы знаем механизмы, но не можем предсказать траекторию. Наша версия Хронофага векторного типа — это не конструктор ''лего''. Это динамическая система с хаотической компонентой. В теории — воспроизводимость, на практике — индивидуальный хаос.
Он кивнул на группу молодых, сидящих под навесом. Их волосы выпали, кожа покрылась пятнами и люминесцентными нарывами, но они держались за руки и тихо переговаривались.
-Вот они, -сказал Сандерс. -В теории должны были умереть: слабая конституция, низкая масса тела от недоедания, хронический стресс, но организм нашёл устойчивый вариант. Они — наши ''аномалии''. В статистике они выпадали бы как шум, но именно они выжили.
Баккер медленно покачал головой:
-Наша ''математика'' оказалась не про людей.
-Да, -с усталой горечью согласился Сандерс. -Человек — не среднее арифметическое.
-Вот задница... -первой заговорила Галловей, глядя на лежащих в боксе молодых мутировавших пациентов. -Мы ведь знали, что всё пойдёт именно не по плану.
Баккер стиснул зубы, лицо стало каменным.
-Кейси толкнул нас в это, и президент тоже. С их точки зрения — это единственный вариант. Никаких этапов, никаких ограниченных выборок. ''Мир рушится, времени нет''. И вот результат.
-Результат, -зло повторила Галловей. -Это жаренные крысы с голубями плацу, виселицы и дети с выжженными генами, которых они называют ''счастливчиками''.
Она резко повернулась к Сандерсу:
-Не вздумайте говорить мне про допустимые потери.
Тот поднял руки, будто хотел отгородиться.
-Я не оправдываюсь, доктор Галловей. Я фиксирую факты. Да, мы пошли сразу на людях. Все знали, что теоретические модели не выдержат столкновения с реальностью, но военные посчитали, что у нас нет выбора.
-Военные, -процедил Баккер. -Кейси и его штаб, а президент просто прикрыл это подписью.
Он говорил тихо, но в голосе слышался едкий яд.
-Им не нужны наши оговорки. Им не нужны тонкие выкладки о метаболических кризах, о том, что семьдесят процентов детей обречены, что старики вымирают почти поголовно. Им нужна красивая цифра для радиоэфира: ''мы сделали прорыв''.
Галловей кивнула, сжимая кулаки.
-А то, что ''прорыв'' выглядит как морг на десять тысяч квадратных метров, никого не волнует.
Сандерс посмотрел в пол, тяжело вздохнув.
-Я согласен с вами, но моя работа — считать тела и вести статистику. А ваша — решать, что с этим делать.
Баккер вскинул голову.
-Решать? Нам уже ничего не дают решать. Решили за нас. Решили, что американскую нацию можно перезапустить как операционную систему. Цена? Половина населения в топку крематориев.
Он резко развернулся, будто хотел уйти, но замер.
-А потом они ещё назовут это победой.
-Скажите прямо, -холодным голосом произнесла Галловей, глядя сквозь прозрачную стенку бокса, где лежала девочка лет двенадцати с воспалёнными красными глазами и заплывшим от разросшейся соединительной ткани лицом. -Сколько из них смогут когда-нибудь родить ребёнка?
Сандерс помедлил, будто искал слова.
-Почти никто Хронофаг работает не выборочно, -продолжил он, сдерживая дрожь в голосе. -У него нет ''уважения'' к органам или системам. Репродуктивная ткань — одна из самых уязвимых. Быстрые делящиеся клетки, высокая чувствительность к метаболическим скачкам. Итог предсказуем: разрушение гонад, атрофия яичников, у мальчиков — почти полная стерильность, у девочек — фиброз и некроз тканей. На сегодняшний день сохранение фертильности мы отмечаем лишь у двадцати-тридцати пяти процентов выживших. И это в лучшем случае. Даже там, где функционал сохранён, мы фиксируем гормональные дисбалансы, нестабильность цикла, нарушение сперматогенеза. Большинство потенциальных эмбрионов погибнет на ранней стадии.
-То есть, -Галловей резко обернулась, глаза её блестели от гнева. -Мы фактически наблюдаем самоуничтожение нации? Ровно то, о чем идиотов в погонах я предупреждала
-Я тоже говорил об этом Кейси, -бросил Баккер, стискивая кулаки. -Предупреждал, что теория ''контролируемой адаптации'' не выдержит практики. Но им наплевать. Они видят только сегодняшний день: вот, мол, у нас появились устойчивые к вирусу группы населения.
-А завтра? -перебила Галловей. -Завтра мы получим поколение людей, которые не смогут продолжить род. Условно ''бессмертные'', но бесплодные. Это даже хуже, чем простая смерть.
Сандерс устало потер глаза:
-Я не спорю. Но в штабах это называют ''первым шагом''. Есть надежда, что на основе сохранившихся тридцати процентов мы сможем выстроить селекционные программы, искусственное оплодотворение, криобанки донорского материала.
-Селекционные программы, -Галловей горько усмехнулась. -То есть вместо восстановления общества мы получим ферму для людей.
Баккер кивнул.
-Генералы считают это допустимой ценой. Президент, кстати, тоже.
Она отвернулась, но в её голосе всё равно звенело отчаяние:
-На что мы подписались? Я смотрю на всё это и понимаю, что генералы ведут страну к пропасти.
-Они ведут её туда сознательно, -жёстко вставил Баккер. -Кейси и его окружение играют в политику, а не в спасение людей. Для них каждая жертва здесь — статистика ради отчёта наверх.
Сандерс нахмурился:
-У них есть аргумент. Вакцина работает. Пусть ценой огромных потерь, но они могут показать результат: десятки тысяч уже прошли процедуру. Это козырь.
-Козырь против кого? -Галловей резко повернулась к нему. -Против собственного народа? Или против тех, кого они теперь называют ''международными террористами''?
Она почти выплюнула последние слова. Баккер кивнул, подтолкнув тему дальше:
-Слухи о так называемых Основателях уже ползут по лагерю. Я слышал, как солдаты вполголоса обсуждали их у ограды. Якобы это они где-то на востоке применили какой-то блокатор вируса. Люди начинают сравнивать: там спасают, а здесь калечат.
Сандерс нехотя кивнул:
-Штаб использует эти слухи в свою пользу. Официальная версия такая: Основатели — террористы, международная сеть фанатиков, ставящая эксперименты на людях, противопоставить им можно только сильное государство.
-Государство? -Галловей рассмеялась, но смех был безрадостным. -Какое, к чёрту, государство? Мы стоим среди палаточного муравейника, где людей кормят крысами и голубями, а за углом вешают насильников на самодельных виселицах. Всё это — конец, и никакие громкие слова уже не работают.
-А для Кейси работают, -холодно заметил Баккер. -Он превращает вакцину в инструмент власти. ''Хотите выжить — примите её. Хотите остаться людьми — идите к чёрту''. Это шантаж на уровне целой нации.
Галловей прищурилась:
-И ты думаешь, слухи об Основателях не подорвут эту систему? Если у людей появится вера в альтернативу...
Сандерс покачал головой:
-Армия контролирует радио и телевидение, интернет мёртв. Всё, что доходит до людей решают в штабе.
-Пока, -мрачно ответила она. -Но страх и отчаяние не удержат массы вечно.
-Ты понимаешь, что мы делаем? -тихо, почти шёпотом сказала Галловей, но в её голосе звенела сталь. — Мы выращиваем для Кейси и президента новую армию.
Сандерс вздохнул и провёл рукой по лицу.
-Я в курсе. Ты думаешь, мне это приятно? Каждое утро я вижу статистику: сколько выжило, сколько умерло, сколько осталось уродов, которых потом всё равно пустят в расход.
Баккер сжал кулаки.
-Прекрасный новый мир, мать его. Люди теперь — просто биологическое сырьё для генералов.
-И это ещё не всё, -мрачно добавил Сандерс. -На прошлой неделе Кейси прямо спросил: ''Можно ли модифицировать вакцину так, чтобы у них в мозгу появлялась встроенная биологическая антенна? ''.
Галловей резко обернулась к нему:
-Что?
-Если бы это удалось, из таких солдат можно было бы собрать идеально управляемые подразделения, единый организм на поле боя.
Галловей заскрежетала зубами так, что охранники у двери насторожённо переглянулись.
-Значит, мало им того, что они калечат людей и лишают их будущего? Теперь они ещё хотят управлять их сознанием, как эти альфы-прыгуны управляют своими стаями?
-Я сказал Кейси, что это безумие, — торопливо добавил Сандерс. -Что, если хоть один альфа, хоть где-то неподалёку, уловит их частоту? Он же перехватит управление, и тогда вся эта ''армия'' станет его личной свитой. Вроде убедил, хотя не уверен, что он окончательно отказался от идеи. Для военных это звучит слишком заманчиво: управлять солдатами, а потом и населением, не через устные и письменные приказы, а через биологический инстинкт подчинения.
Галловей прикрыла глаза, сдерживая вспышку ярости.
-Они ничем не лучше заражённых. Те хотя бы действуют по законам природы. А эти сознательно строят себе рой.
-Да, -тихо ответил Баккер. -Только с американским флагом вместо хитина и когтей.
Галловей уставилась на очередную колонну беженцев, которых солдаты перегоняли к карантинным палаткам. Люди шли сгорбленные, обессиленные, кто-то тащил на руках детей, кто-то узелки со скудным скарбом. Она сжала кулаки так, что побелели костяшки. Похоже, согласия ''добровольцев'' никто особо не спрашивает.
-Ты понимаешь, -наконец произнесла она. -Имеющиеся результаты дадут Кейси и президенту зелёный свет на следующий шаг? Они не остановятся на десятках тысяч здесь, в Шайенне. Следующий этап — массовое распыление вектора над уцелевшими анклавами.
Сандерс медленно поднял глаза.
-Это уже решено?
-Да, -холодно ответила она. -Я же лично присутствовала на том совещании. Для них это идеальный вариант: одним махом убрать угрозу Хронофага, подчинив всё население, и получить армию ''стабильных''. Пусть даже треть умрёт, а половина останется уродами, зато остальные станут новой нацией.
Баккер нахмурился, но промолчал.
-И я ничего не смогу сделать, -продолжала Галловей. -Откажусь — меня снимут и поставят кого-то посговорчивее. Единственный шанс — успеть хоть немного улучшить вектор, снизить смертность и мутагенность. Хотя бы сделать его менее варварским.
