— А сам как считаешь: все рассказал?
— Да основное все вроде бы, так мелочи всякие остались... хочешь, буду подробнее вспоминать.
— Не надо подробнее, и так все понятно...
— Он что не рассказывал тебе ничего обо мне?
— Вот ты говоришь: ненавижу... а тебе не кажется, что все твои проблемы именно из-за того, что ты сконцентрирован лишь вокруг этого слова? — ничего не отвечая на его вопрос, сама спросила Алина.
— Что ты имеешь в виду?
— В основе всего должна лежать любовь... а ты ни разу не сказал "люблю" Все равно что: цветы, охоту, мать... Ты что любишь?
— Ничего... — принц равнодушно пожал плечами.
— Подумай, ну хоть что-то должно быть дорого тебе или кто-то...
— Да нет ничего стоящего в этой жизни... Вот будь я королем, я бы, наверное, нашел, что или кого любить. Например, такую красотку, вроде тебя.
— Ты хочешь стать королем?
— Я и так им буду, после смерти отца.
— А знаешь, что даже если ты станешь им, твое правление будет недолгим?
— Это почему?
— Потому, что такой король как ты, это гибель для государства. Ты не любишь его... Оно быстро погибнет под твоей властью, ты не знаешь никаких чувств кроме ненависти. А она может только разрушать. На ненависти нельзя строить никаких отношений, она уничтожает все рано или поздно, в том числе того, в чьей душе живет... вот так-то...
— Хочешь сказать, что отец любит его, государство то есть? По-моему, он не любит ничего, кроме тебя, конечно.
— Любит, он его, действительно любит. Ты видишь жизнь отца очень однобоко: пиры, балы, охоты, развлечения... А кроме этого ведь есть еще многочасовые советы и заседания судов, и работа над изданием новых законов, и государственная политика... Ты не интересуешься ничем этим, а ведь без этого не возможно функционирование ни одного даже владения, что уж говорить о государстве. Почему ты не интересуешься тем, что делает твой отец помимо развлечений? Ты впитываешь лишь негатив, даже не пытаясь увидеть что-то хорошее. А этого хорошего много, очень много. Ты знаешь, что с приходом твоего отца к власти в полтора раза вырос уровень жизни ремесленников в городах, что увеличилось в два раза жалование наемников, что снижены налоги на земледельцев? Ты знаешь, что за последние двадцать лет не было ни одного бунта ни в одном из владений его вассалов? Ты знаешь, что он присоединил к государству окраинные территории и не потерпел ни одного поражения в битвах с сопредельными властителями? Ты знаешь, что он развивает торговые связи и сейчас у наших купцов можно купить любую заморскую диковину? Он строит порты, корабли, храмы, расширяет города и поддерживает монастыри... А ты знаешь, каким трудом это дается? Казна ведь не бездонная и деньги с неба не сыплются... А он, не увеличивая налогов, на одном развитии сумел добиться того, что казна пополнилась в десятки раз... Балы, пиры, это чаще всего способ наладить с кем-то необходимые связи и дружеские контакты, например с послами или приезжими служителями искусств, а также поддерживать определенный статус, ну и, конечно, способ сбросить накопившееся напряжение и снять усталость... Почему ты это ничего не видишь и не хочешь видеть? Да у твоего отца непростой, даже тяжелый характер, но бывает во сто крат хуже.
— Послушать тебя, так он просто ангел во плоти...
— Нет, не ангел, но умеет делать свое дело и достойно исполняет свои обязанности, государство при нем расцветает. Потому что государство в первую очередь, это народ, а не кучка придворных, окружающих твоего отца... А дай власть тебе — государство погибнет и этот народ пропадет. Нет в тебе ничего кроме амбиций и желания мстить всем и каждому, за то, что слабее отца. Ты не понимаешь, что не мстить надо, а учиться быть сильным. Учиться быть не хуже, а лучше. Видишь, что он что-то делает не так, запомни, не для того, чтобы обиду на сердце сложить, а чтобы выводы сделать и потом самому не повторить ошибку, а поступить по-другому.
— Думаешь, смогу?
— Вот это достойный вопрос. Сможешь, если захочешь. Трудно это конечно, но шанс есть.
— Ты можешь научить меня противостоять отцу?
— Не противостоять, а гордо встать рядом и стать достойным наследником. Я могу научить лишь этому.
— Ты так красиво говоришь... я, наконец, понял, как ты мать так сумела обработать. Она же после встречи с тобой просто ненормальная сделалась, только о душе и говорит, да еще тебя до небес превозносит... ну и отцу во всем поддакивает... Он тут Стефана сильно выдрал, тот ей пожаловался, так она: "Правильно папа тебя поучил, покорнее надо быть, мало еще, надо было больше" Мне она такого никогда не говорила, но я правда и не жаловался никогда... тебе первой об этом сказал... Она, конечно, догадывалась, как он меня слушаться заставляет, но в открытую не говорила, что знает, лишь жалела меня, а его ругала... ой как ругала... а сейчас будто подменили ее. Отец, правда, из-за этого к ней заметно лучше относиться стал.
— Осуждаешь, значит, мать? Считаешь, неправа она?
— Даже не знаю, что тебе сказать... До этого разговора с тобой, считал, что голову ты ей задурила... а сейчас сам готов на тот же крючок попасться... Ведь ты наверняка и от меня покорности отцу потребуешь, как и от нее...
— Потребую, — кивнула Алина, — и обиды тебе все свои придется перебороть и забыть и впредь его волю покорно принимать... Я только научу тебя это делать так, чтоб достоинство свое не уронить и несмотря ни на что быть сильным.
— Как можно не уронить свое достоинство, когда тебя избивают?
— Элементарно. Ты принимаешь наказание не потому, что слабее, а он силой заставил тебя, а потому что он обладает властью, которую ты уважаешь. И уважая эту власть, ты подчинишься всякому, даже бестолковому его требованию, и любое унизительное его требование не сможет унизить тебя. Уважение к власти это стержень, на котором могут строиться взаимоотношения сильных и мужественных людей. Ведь в государстве есть немало людей физически более сильных, чем король, но ему не посмеет противиться никто из них, не потому, что у него армия, а потому, что есть уважение к власти.
— Если б не было армии, его власть никто бы не уважал.
— Я говорю не об изменниках и предателях и не об отбросах общества, их действительно контролирует армия, — в голосе герцогини зазвенела сталь, — Я говорю о честных, сильных и порядочных людях, которые и без армии сами встанут на защиту короля и отдадут за него жизнь. Они любят родное государство и знают, что король, это гарант его процветания. Поэтому покорно примут его волю и вверят ему свои судьбы.
— Ты знаешь таких?
— Знаю, — кивнула она.
— Значит, их он еще не успел унизить...
— Уверен?
— Тогда они идиоты.
— Нет, просто они уважают власть, а долг, клятва и честь для них не пустой звук.
— Предлагаешь мне стать таким?
— Такое не предлагают. Такой путь выбирают самостоятельно, и только те, у кого хватает мужества. Таких людей уважают все, даже враги и недруги...
— Приведи пример. Не верю я, что можно снести унижение, не потеряв собственного достоинства.
Герцогиня долгим взглядом посмотрела ему прямо в глаза, потом медленно встала, прошла вдоль стеллажей с книгами, сняла со стены плеть и с ней в руках подошла к принцу. Он непонимающе усмехнулся:
— Избить меня решила?
— Нет, Ваше Высочество, — она чуть качнула головой, а потом, пристально глядя в глаза, проговорила, — Вы наследник моего государя, и сейчас я принимаю Вашу власть. Я готова принять любое Ваше наказание, — она опустилась перед ним на колени и протянула плеть.
— С ума сошла что ли? — проговорил он, вжимаясь спиной в кресло, а руками вцепившись в его подлокотники, голос его дрожал, — Хочешь, чтоб он убил меня, да? Встань сейчас же.
— От меня государь не узнает об этом, клянусь, — не вставая с колен, тихо проговорила она, — возьми, развлекись, ты же всегда мечтал об этом...
— Считаешь, я способен избить ни в чем не повинную женщину? Ты меня такой тварью считаешь, да? Встань сейчас же! Слышишь? Я приказываю тебе: встань! — его голос срывался.
— Как прикажете, Ваше Высочество... — герцогиня чуть склонила голову и медленно поднялась с колен, — Вы позволите мне убрать плеть?
— Да... Да! Я все понял... понял... наглядно продемонстрировала... Убирай ее и хватит так ко мне обращаться... — руки принца подрагивали, а губы кривились.
— Может воды тебе налить? — участливо спросила она.
— Да, если не затруднит это тебя... или скажи где, я и сам могу налить, — принц сглотнул и оглянулся, ища глазами графин.
— Не затруднит, — герцогиня прошла вновь вдоль стеллажей, повесила плеть на место, а затем, подойдя к небольшому столику в конце библиотеки, где лежали фрукты и стояли несколько графинов с вином и водой, взяла один из них, налила воду в стакан и, вернувшись, с улыбкой подала его принцу.
— Ты была уверена, что я не смогу? — беря воду из ее рук, тихо спросил он.
— Нет, судя по рассказам о тебе, тебе это могло доставить удовольствие... — пристально глядя на него, ответила она и медленно вновь опустилась в соседнее кресло.
Принц выпил воду, отставил стакан и испытующе посмотрел на нее.
— И ты бы стерпела?
— Да... меня несколько раз избивали так, что я чудом осталась жива, так что ты бы был не первый...
— Отец?
— Если ты имеешь в виду короля, то нет... твой отец очень уважительно относится ко мне... хотя знает, что может и не делать этого, я признаю его власть.
— Ты признаешь его власть? Да ты вертишь им как хочешь...
— Ты ошибаешься... я лишь помогаю ему найти правильные решения в различных ситуациях, а он соглашается с ними только по собственному желанию. Он в любой момент может отказаться от них, наказать или казнить меня. Это его право. Я даже не попытаюсь избежать этого... И он это знает.
— Кстати, как это он снес, что кто-то посмел тебя избивать?
— Никак, он не знает об этом. Я посчитала, что ему знать об этом совсем не обязательно...
— А кто это был?
— Зачем тебе это? Если я не рассказала об этом королю, неужели думаешь, расскажу тебе?
— Какая ты удивительная... гордая и покорная одновременно... как жаль, что ты не моя, и я не могу отнять тебя у отца... Я понял, почему он так дорожит тобой... Он возможно и не любит, раз вокруг него постоянно свора фавориток, и раз он выдал тебя замуж за другого, вместо того, чтобы отправить мать в монастырь и самому жениться на тебе. Он ценит и уважает... Возможно, он действительно просто твой друг, — принц помолчал немного, а потом добавил, — Я тоже хочу быть твоим другом. Можно?
— Да, — Алина кивнула, — А теперь как другу, скажи: ты действительно хочешь попытаться стать достойным короны или тебя все устраивает и так... Только не торопись с ответом, мне необходимо знать правду, потому что я не шутила, говоря, что на кону твоя жизнь... Ты пропадешь, если у тебя не хватит сил или ты оступишься. Еще не поздно остановиться, и все оставить, как есть. Потом такого шанса у тебя не будет.
— Что значит "пропадешь"?
— Возможно, потеряешь даже потенциальную возможность стать королем, а возможно и вовсе погибнешь. Чтобы выдержать тебе придется быть мужественным и безоговорочно следовать моим советам... Тебе надо будет в каком-то смысле принять мою власть, я, конечно, не буду ни контролировать, ни наказывать, но тебя сурово накажет жизнь, если наперекор пойдешь, и помочь я тебе не смогу... Так что подумай, очень хорошо подумай... это не за девицами в спальне отца подглядывать...
— Откуда ты знаешь? Об этом никто не знает... он ни разу не поймал меня за этим... — принц с испугом посмотрел на нее.
— Я много что знаю, о чем никто не только не знает, но и не догадывается, — усмехнулась Алина.
— Откуда?
— Просто знаю и все.
— А кто еще знает?
— Никто.
— Ты расскажешь отцу?
— Зачем? Чтоб унизить его, а он, чтоб потом тебя? Нет, это окончательно испортит ваши взаимоотношения... А я не к этому стремлюсь. Мне необходимо, чтоб ты стал его опорой, его соратником, его другом, наконец... Такие сведения не лучшее начало для чего-то подобного.
— Зачем тебе это?
— Если его будут окружать друзья, неспособные предать, он перестанет так нуждаться во мне и, наконец, отпустит меня... — она грустно улыбнулась, — придворная жизнь не для меня, она меня очень тяготит, я терплю ее лишь потому, что это его требование.
— Ну да, я вспомнил, он ездил насильно возвращать тебя из монастыря... Я думал, ты лишь играла, а выходит, правда хотела... Странно, ты так откровенно ответила...
— Мы же друзья... Или ты забыл? — она вдруг лукаво улыбнулась, и в глазах ее загорелись задорные огоньки, — Кстати, что ты понимаешь под дружбой? Я совсем забыла спросить... Ну-ка признавайся, а то вдруг мы с тобой в это слово вкладываем совсем разные понятия.
— Друзья помогают друг другу, не предают... и еще уважают друг друга... Так?
— Так, — она согласно кивнула, — и еще доверяют друг другу, и не лгут... Поэтому, если не хочешь говорить правду, лучше честно скажи об этом, чем врать.
— Учту... Ты знаешь, что ты очень красивая... а когда улыбаешься вот так, как только что, ты похожа на фею или волшебницу: ласковую, радостную и веселую. Я не понимаю отца... променять тебя на кучу этой дешевки... я бы на его месте никогда не позволил тебе выйти замуж за другого... ты была бы только моей.
— Надо же... то есть тебя бы не остановило наличие жены и детей, ты бы разрушил семью и смог бы заменить жену... думаешь, силой можно завоевать любовь?
— Это было бы более честно, чем то, что делает он.
— То есть ты бы нормально воспринял, что твою мать отправили бы в монастырь?
— Она и так сейчас днюет и ночует в церквях... разница небольшая.
— Она там по собственной воле, а так ее бы отправили насильно. Разница огромная. И о ней я знаю не понаслышке.
— Насколько я могу догадываться, в детстве тебя отправили в монастырь, не спрашивая твоего согласия, а сейчас ты сама туда убегала... Так что к ней бы это тоже пришло через какое-то время. В монастырях хорошо умеют мозги промывать.
— Путь к Господу может стать путем страданий, когда по нему заставляют идти насильно. Гораздо приятнее идти им по собственному желанию.
— Цель иногда может оправдывать любые способы ее достижения.
— Красивая формулировка, за которой можно спрятать любую гнусность... и она мне не по душе... Кстати, этот путь чреват тем, что не всегда результат оказывается тем к которому стремятся. На чужом несчастье свое счастье не построишь. Я рада, что это не девиз твоего отца.
— Нет, это именно его девиз... Он не стесняется в выборе средств, когда идет к цели... вот только с тобой он им не воспользовался, даже не знаю почему. Хотя может, именно и воспользовался... — принц задумчиво покачал головой. — Возможно, так все его устраивает еще больше: и от фавориток отказываться не пришлось и ты, как ты говоришь, покорна его власти... и выглядит все пристойно.
— Ты смешиваешь то, на что распространяется власть государя, с тем на что лишь Господа. Клятву верности супруги перед Господом приносят, и не во власти государя принудить не исполнять ее. От нее отрекаются лишь по собственной воле.
