Так вот тебе, мой маленький друг (Мишка уже не кривился, хотя пошлый штампованный тон раптора изрядно действовал ему на нервы), то, что тебе не сказали люди:
Мы, храйд-хэту, если продолжить аналогию с ребенком и родителями, что-то вроде няньки при этом бэйби. При том
, представь себе что у родителей таких детей много, запредельно много — ну хотя бы тысяча, хотя и сотни было бы довольно...
— Что, правда, во Вселенной так много цивилизаций? — потрясенный Мишка перебил Алабаму, и осекся, наткнувшись на язвительный (с кем приходится иметь дело!) взгляд.
— Ничего, ничего, — Алабама благодушно пыхнул сигарой. — Понимаю. Простительная слабость. Да, парень, во Вселенной мы не одиноки...
До Мишки дошел сарказм собеседника, который разве что из ушных впадин у него не сочился, и он взял себя в руки. Перед ним , почти наверняка был враг, жестокий, хитрый,умный и рациональный, непонятный и неизвестный, но намеревающийся, похоже, каким-то образом использовать его в своих, неясных пока интересах.
Ну что же , послушаем...
— Наша способность 'слышать голос времени', или выраждаясь более точно, воспринимать его флуктуации, или, если угодно попроще, доступно для восприятия человека, — раптор ухмыльнулся, — предугадывать события, имеет любопытную и редкую особенность — мы, вернее немногие из нас, владеют, так сказать обратной связью, — они могут изменять ход времени.
Мишка, пораженный, открыл было рот, оглянувшись на Шочи, но Алабама внушительным жестом не дал ему заговорить. Шочи тоже прижала палец к губам. Губы у нее были бледными, хотя лицо сохраняло обычную твердость. Взгляд неотрывно уставлен на Алабаму.
— Ну, разумеется, все это не так значительно, как ты наверное сейчас себе представил. Мы не можем... Да, да, я тоже из этих немногих счастливцев, — предвосхищая вопрос Мишки, ответил раптор, — хотя счастливцами нас , назвать трудно... Если, конечно, быть в курсе наших проблем... Мы не можем, к примеру, приказать солнцу не светить или земле не вращаться. Хотя все это — и солнце и земля — лежит не в области наших интересов. У нас другие ориентиры. Ах, друзья мои, если бы я мог хоть приблизительно передать вам, что это такое — жить в стихии времени , как рыбы живут в стихии воды... Каково это,— привольно скользить в его потоках, кружиться в его водоворотах, свободно падать в его водопадах... Почувствовать его прикосновение, такое нежное и тонкое утром... увидеть как оно скользит мимо тебя белым туманом... Или проносится мимо дикой стаей трагхану, ну , как бы это вам... — ну табуном диких мустангов, что ли... — он мечтательно прижал лапы к горлу и закрыл глаза, отдавшись воспоминанию.
— Так вот, мы не можем вернуть событие назад и переиграть. Мы не можем попасть в любой момент будущего, как и ты не можешь попасть в любой момент будущего. Мы всегда оказываемся там , где... есть пустоты — смысловые либо энергетические, смыслы — это тоже в своем роде энергия, которые мы должны заполнить собой...
Он присмотрелся к Мишке.
— Ну ладно, если тебе так проще — мы можем пройти туда, где мы нужны времени. Тебе многого не понять, малыш, но многое тебе и не нужно. Среди прочих вещей, которые мы , оэрадху, поющие народа храйдов должны делать, чтобы оправдать свое существование, есть и такое — мы управляем историей людей. Это, опять же, очень грубое определение, но начнем с этого и постепенно приблизимся к истине. Прости, но это необходимо, иначе мы не сторгуемся, ты просто не поймешь чего я от тебя хочу.
Джордж внимательно наблюдал за реакцией Мишки , но , видимо , не видел чего-то такого, что хотел бы увидеть.
— А я всегда чувствовал что-то в этом роде. — вдруг серьезно сказал Мишка.
-Что же? — Алабама выглядел заинтригованным.
Мишка задумался.
— Ну... какая-то тайна есть в истории, многие события выглядят совершенно невероятными и необъяснимыми. И потом, — вот динозавры, были... потом нету... как-то это неспроста... должны же они были сыграть свою роль в истории...
Мишка замолчал, понимая, что говорит глупости , банальные детские глупости, но отчего-то не смущаясь совершенно и понимая также что эти глупости надо чем-то закончить, он подытожил:
— Вобщем , это было скорее чувство чем мысль, объяснять здесь по-моему нечего...
После небольшой паузы, в течение которой Алабама-Джордж, без выражения глядел на Мишку , пыхая сигарой, он нарушил молчание:
— Ну хорошо, так оно и было, Майкл. Динозавры сыграли свою роль в истории. Именно сыграли. Боюсь, что эта игра уже в прошлом... Да, мы были вашими няньками, вашими пастухами, — отлавливали вас как овец, когда вы забирались в опасные места и возвращали домой. Разумеется речь идет не о безопасности каждого отдельного индивида, но о сохранении всего потока. Наш инструмент — голос, песня. Мы поем и из наших слов , как картинка из паззлов, складывается лицо Вашего будущего. Но не подумай что мы делаем это как хотим... Это... это... что-то вроде караоке, понимаешь? Звучит музыка и ты должен петь, петь так, чтобы попадать в ноты. И если ты не хочешь... Или того хуже не можешь...— в глазах Джорджа мелькнула холодная искорка. — Это страшно... Так что от нас ничего не зависит , мы поем то, что можем петь, то что должны... И мы были вольны в очень небольшом диапазоне... Но это означает для нас очень большую ответственность.
— Это, — с высоким смешком сказала Шочи (так неожиданно что Мишка подпрыгнул), передразнивая раздумчиваые интонации Джорджа — позволяет вам снять с себя ответственность за то, что вы там творите!
— Вот именно, — снова сверкнув искоркой в глазах, сказал тот. -Вот именно... И сейчас... перед тобой... — он произносил эти слова подчеркнуто раздельно, делая тем ударение на них, — я слагаю эту ответственность. В новых условиях мы — я и немногие преданные мне оэрадху н ичем не можем помочь людям. А те , кто теперь решает судьбу вашего мира — ведут вас на бойню. Так что пришла пора вам самим взять в руки вашу судьбу...
— Допустим, — выдержав паузу, когда уже стало ясно , что Алабама ждет от него ответа, сказал Мишка, — все так и есть как вы говорите. Но что же случилось? Отчего же вы нас бросаете, и кто те, кто , как вы говорите... собирается нам повредить?
— Не повредить, май фрэнд, не повредить, — мягко поправил его Алабама, — я сказал то , что сказал, на бойню и точка. На бойню!
Он помолчал , словно пытаясь справиться с охватившим его странным волнением. Странным его волнение казалось оттого, что истинные мысли и замыслы этого существа , явно бывшего очень себе на уме, были Мишке не ясны.
Алабама прервал молчание, начавшее уже давить,
— Сапожник ходит без сапог! — торжественно провозгласил он. — Истинный мастер никогда не может применить свое искусство к своей выгоде. Мы тысячи лет прокладывали дорогу для людей/ этих странных и не всегда приятных нам существ, тайно вели их в густом тумане будущего. Но мы ничего не можем сделать для себя. Мы вымерли, не так ли? Там откуда ты пришел об этом знают все. Тем труднее нам было поверить в это. Первый кто сказал об этом, был осмеян. Не скрою, я сам смеялся громче всех, но теперь я громче всех плачу. Молодая охотница Черное Небо заявила, что у нее было видение всеобщей скорой гибели нашего мираи что ей открыто знание пути к спасению. Ну кто бы ей поверил, кроме ее команды — тех кто жил рядом с ней и знал ее непосредственно? Поседние из этих храйдов, ставших ее последователями, стоят сейчас перед нами. Посмотрите на них. Простые , грубые, лесные охотники. Деревенщина. В роду этой самой Черного Неба никогда не было Поющих. Ну велели ей заткнуться и гонять себе дальше гадрозавров по лесам. Но она продолжала болтать, и болтовня ее , столь смешная для Поющих, понравилась простакам, вроде этих. — Он кивнул на четверку охотников, понуро стоявших у Мишки за спиной, и с явным отвращением поглядывающих на Алабаму.
— Прошу вас, — спокойно сказал Мишка, — не говорите плохо о моих друзьях. Если Вам не трудно.
Алабама хмыкнул, насмешливо покосился на Мишку.
— Друзья... Ну извольте , милостивый государь, если вам это доставит удовольствие... Так вот... количество ее сторонников, которым по сердцу были ее слова, из простых охотников, — Алабама не вставая из кресла, отвесил преувеличенно вежливый поклон в сторону Мишкиных учеников, — возросло настолько, что это стало беспокоить Поющих. Ну и заткнули ее, раз сама не захотела. Нет-нет, — поспешно сказал он , наткнувшись на Мишкин взгляд, — я в этом не участвовал. Я — специалист по другим вопросам. Так сказать, атташе по культуре. Так вот, избавившись от Черного неба и ее опасного вымысла, Поющие все же задумались, а с чего это она этакое вымыслила, и решили сами проверить... Предпринять, так сказать глубокую разведку... И предприняли... И оказалось — верно говорила, простая охотница... Поторопились Поющие. Впрочем поющие не очень-то расстроились, так , — говорят , и надо ей, чего полезла не в свое дело, самка-дура, да еще и народ баламутила, а мы , — говорят, — лучше ее теперь разберемся. И народ храйдов, избранных стражей у врат времен, пугать всякими кошмарами не будем, а , наоборот, будем радовать. И народу сообщим приятные новости о великой победе... Но вот беда, бились-бились поющие над проблемой, а победы все не видать... А главное и беда-то не просматривается, — видно что конец нам приходит, а от чего — не видно. И отчего такая напасть тоже неясно. А Черное Небо, что-то такое говорила, что мол, это оттого , что неправильно мы живем, дорогой идем неправильной, вот и забрели в нехорошее место, и говорила что скажет скоро как нам спастись, да только не договорила. Ну что ж, собрались наши светлые умы стали думу думать, как же нам из этого дерьма выбраться. И придумали. На то и Поющие — ум, честь и совесть пространственно-временного континуума... Зачем , говорят, мы этих Хомо сапиенсов пасем столько эонов, пылинки с них сдуваем, можно сказать... От кризиса позднего палеолита спасли, от чумы спасли, от великой депрессии спасли, от ядерной войны тоже спасли. Что-то же нам за это положено? И возникла мысль! А не потесниться ли этим самым Хомо сапиенсам самую малость, и не дать ли место своим скромным наставникам под своим солнцем? Заодно уж и нам за ними будет легче присматривать. А мы, поющие народа храйдов, если чего решили... Люди в таких случаях начинают оперативное и стратегическое планирование, а мы... мы сочиняем песню... И сочинили. И была эта песня столь прекрасна , что дух захватывало — и пелось в этой песне как замечательно будут жить бок о бок люди и их верные друзья и мудрые наставники — храйд-хэту. Которые людям совершенно мешать не будут, и даже на глаза особо показываться не станут — поселятся где-нибудь в бассейне реки Амазонки — а что, там хорошо, тепло, там анаконда водится, а анаконда где попало водиться не будет.
— У людей, вы , конечно, спросить и не подумали? — доброжелательно, почти ласково поинтересовался Мишка, — картиночка в его мозгу нарисовалась моментально — чушь это , конечно, про Амазонку — разбрелись бы они по всему свету моментально, — как он идет по улице, а навстречу ему этакий чешик — и спрашивает:
— Не подскажете , как пройти в библиотеку?
Алабама столь же доброжелательно ответил:
— А ты поставь себя на наше место. Тебе это сейчас даже очень просто. Так и так тебе конец. Да дело не в том, что мы Вами пренебрегаем, — времени просто не было. А начнись переговоры... демократическая процедура... Вы между собой-то договориться не можете... Но изначально все предполагалось очень гармонично, с учетом интересов... Нас , ведь, сам понимаешь, не так много... Мы, храйды, экологичны...
— Изначально? — немного удивился Мишка, готовясь услышать нечто неприятное, — А теперь как?
— А теперь все по-другому. Извини, ничего личного. Просто нет времени. Мы , конечно, знали, что Ваш климат нам не подходит. За сотню миллионов лет старушка Земля сильно переменилась. Не ходить же там у вас в масках и не селиться же компактно возле кислородных заводов? Не поймут-с... Да и технически это невозможно. Мы решили провести реконфигурацию энергетического контура нашего вида.
— Ре?.. Что провести?
— Эмм... Ну, изменить энергетику, чтобы нам хватало вашего кислорода, возможно, каталитически, или напротив , усилить схему извлечения кислорода из воздуха. И мы нашли как это сделать. Но одновременно поняли, что времени на это не хватит. Н-да, жаль... А так все хорошо начиналось...
Глава 26. Бег к обрыву.
...Я где-то читал, кажется у Амариди, есть такой итальянский классик Возрождения, что когда автор не знает, что делать с героем, он посылает его куда-то бежать (ну или идти). Хм, а как же тогда роман Булгакова 'Бег'? Впрочем, разве Булгаков не автор? Или из непонимания что делать не может получиться роман? Вот получился же у Чернышевского роман 'Что делать?' Мы бежали, и если это правило верно, то кто-то наверху, кто прядет нити наших жизней, что равносильно сочинительству историй, только подробнее, включая и историю болезни и байки о пищеварении ну и все такое прочее (ау? Кто там?) явно не знал что с нами делать, Что не удивительно, мы тоже не знали, что нам делать. Вот и бежали. Бежали, беглецы поневоле из привычного своего мира, обернувшегося вдруг темной, странной и страшной, неизвестной стороной к миру, неизвестному вовсе. Нет страха не было, было лишь ощущение оконченности нашей прежней жизни, невозможности возврата в наш теплый уютный дом. Теперь было доподлинно известно, что в нем живут призраки, которые , возможно даже обрадуются нашему возвращению, но вот будем ли рады мы? Мы , конечно, хотели домой, но понимали, что вернет нас только чудо, вот к этому чуду и бежали. Бежали к храму, неизвестному, затерянному в здешних сплошных лесах священному граалю, бежали единственно затем чтобы понять что нам делать дальше? А ну как опять придется бежать? А у меня уже начинало колоть в боку. И это еще спасибо здешнему воздуху, в нашей атмосфере я бы уже давно свалился. А насколько меня хватит здесь? Я украдкой глянул на моих спутников — вон они какие крепкие да спортивные, не отстать бы. Страшно. Сожрут ведь меня любимые мои динозавры, как пить дать сожрут. Кстати, о динозаврах, — до сих пор Господь миловал нас, — и местная фауна нам не досаждала. А почему? Ну-ка, ответь , палеонтолог? Ну, мы не тутошние, может мы их отпугиваем? Запахом, шумом? Может чем еще?
— Ста-аять! Привал! — скомандовал Сидорцов. — Мы расположились на отдых без особой охоты — не устали. Видно было по морпехам что они странно себя чувствуют — привычка отдыхать осталась, а потребности нет.
Сидорцов тревожно уставился в бинокль, пытаясь что-то разглядеть в зеленом тумане из которого мы только что выплыли в эту уютную лагуну-поляну, ставшую нам временным прибежищем. Видимо его усилия не увенчались успехом.
— Слушай, Данил, — обратился он ко мне, тыкая биноклем мне в плечо, — я тут Петровича высматриваю, да что тут высмотришь... А ты не мог бы повторить тот фокус, ну, — уточнил он, видя что я не совсем понимаю о чем идет речь, — ну когда вы с Космой на дерево запрыгнули. Нам обзор нужен. Сам понимаешь без разведки дело плохо, без разведки мы немца не погоним. Копец нам короче без разведки, да и без Петровича тоже... плохо будет. Так что первая цель разведки — засечь местонахождение Петровича. Потом врагов посмотреть, есть ли.
