— Понятно. А про иммунитет к пси-волкам? Это тоже секрет? — Васнецов уставился на собеседника.
— А что ты ляпнул тогда про морлоков? — вопросом на вопрос ответил Людоед.
— Ну, что иммунитет только у них. А что, это так?
— Видишь ли. Раньше, когда было еще тепло, были такие маленькие летающие хреновины. Пчелами назывались...
— Да знаю я, что такое пчелы, — досадливо поморщился Николай. — Чего ты со мной как с дураком разговариваешь?
— Ну, молодец, что знаешь. Так вот. Они кусались. Одни люди могли от одного укуса коньки отбросить. А другим и десять пчелиных жал нипочем. Свойства организма. Понимаешь?
— Но ты ведь единственный человек, у которого такой иммунитет от люпусов.
— Да с чего ты взял? — засмеялся Крест, — Ты что, всех людей знаешь?
— Пока я в лазарете у конфедератов парился, Славик многое про тебя услышал от бойцов. И они говорили, что нет больше людей, на которых пси-волки не могут воздействовать своим обращением.
— Идиоты... — Хмыкнул Илья. — Ну, мало ли кто что болтает. Нету больше говоришь? А вот в этой кабине сидят как минимум два человека уже, у кого этот иммунитет есть.
— Чего? — удивился Николай.
— В Битцевском парке тебя волк не успел обратить. А на базе листопада они просто не смогли. Ты же подглядывал за мной. Ты не выполнил моих рекомендаций и мог стать обращенным. Но несколько пси-волков так и не смогли ничего с тобой сделать? Что за фигня, а Коля? — Крест лукаво на него посмотрел.
— Я... Я не знаю, — Васнецов растерянно пожал плечами.
— Ну, так и я не знаю.
— А откуда вообще эти волки появились? Невероятно просто.
— Почему невероятно? Ты просто мало знаешь о животном мире. Вот, например зверек один. Куница кажется или что-то в этом роде. Охотится на зайца. И гипнотизирует его. Выскакивает перед зайцем и начинает танцевать. Самым натуральным образом. А заяц тупо смотрит на это, пока охотник не схватит его за горло. Были в живой природе жуки, которые имели всегда при себе химическое оружие. Вот у Саддама его не оказалось, а у этих жуков запросто. Так они защищались от врагов. Смешивались в брюхе два компонента, и он под большим давлением выстреливал из собственной задницы раскаленную струю химиката в назойливого супостата. Вот бы Саддаму так, верно?
— Кому?
— Да ладно. Неважно теперь уже. Слушай дальше. Крабы в морях жили с похожим свойством. Тоже стреляли. Взводили клешню как курок револьвера и хлоп. Противник оглушен на расстоянии. А были еще рыбки, которые знали законы баллистики. Они плевались водой в мух и жуков, которые сидели на веточках над водоемом и сбивали их, чтобы съесть. При этом рыбка каким-то образом учитывала преломление лучей проходящих через воду. Ведь целились они из-под воды. Ты такое можешь себе представить? Наверное, нет.
— Это что, правда?
— Правда. И далеко не предел. Природа творила настоящие чудеса. Один человек чего стоит. Далеко не совершенное в биологическом плане существо умудрилось добиться небывалых успехов в развитии, и вдобавок захреначить эти успехи тотальным ядерным погромом. А теперь человек сидит и башкой мотает. Во, блин, облажался-то как. Вот тебе и чудеса природы. И пока природа жива, она продолжает творить. Естественно подстраиваясь под сложившиеся условия. Конечно, странно, что такие звери появились всего за считанные годы. Может радиация и прочая гадость тому виной. Кто его знает? Может объяснение в том, что природа очень нами недовольна. Вот и наслала на нас всю эту заразу. Хотя по мне... Крысы-мутанты, черви про которых вы рассказывали и пси-волки, куда меньшее зло, чем иные представители нашего с тобой вида.
— Природа недовольна? По-твоему она обладает разумом? — Николай скептически посмотрел на Людоеда.
— Природа живая. Она создала растения. Животных. Нас. Разум... Конечно после всего что произошло это с натяжкой можно назвать разумом... То, что в наших головах. Может разум поразумнее был в головах дельфинов? И тем не менее мы тоже разумны... Худо-бедно... Но появление разума из того, что дала природа, разве не говорит о разумности ее самой? О разумности всей материи, из которой состоит вселенная? Ни это ли есть тот самый Бог-создатель?
— Инквизиции на тебя нет, еретик, — пробормотал Варяг, глядя в перископ.
— Это, надеюсь, шутка? — Людоед посмотрел на искателя.
— Разумеется шутка. Вообще тебя иногда интересно слушать. Даже иной раз не верится, что такие вещи говорит серийный убийца. — Яхонтов не отрывался от наблюдения.
— Это тоже, надеюсь, шутка?
— А вот это хрен его знает. — Варяг пожал плечами.
— Да ну тебя, в самом деле, — махнул рукой Илья и разлегся на сидении. — Я спать. Если кого грохнуть надо, будите. Я завсегда...
* * *
— Гриша, может, объявишь приказ сдать всем оружие? — Подполковник Васнецов вложил написанную от руки записку констатирующую смерть Лишенко в его личное дело и завязал белый шнурок, скрепив красную корку дела.
— Эх, Степан, Степан, — вздохнул Коновалов и убрал личное дело в сейф. — Нет, Володя. Боюсь, не так поймут. Наверху война, а я приказываю сдать оружие. Все на взводе, сам видишь. Чего доброго палить и по мне начнут. — Полковник покачал головой и горько усмехнулся.
— Ну, как знаешь. Может ты и прав. — Владимир вздохнул.
— Да я не знаю прав я или нет. Сам ни в чем не уверен. Выбраться отсюда охота. Своих повидать. Что с ними... Но нельзя. Да и не один я такой. У всех кто-то там остался...
Подполковник, соглашаясь, покачал головой. Он, к своему стыду, гнал от себя мысли о своей семье. Жене и непутевой дочери.
— А что там, вроде две лодки и объект 'Среда' на связь выходили? Да? — Васнецов решил уйти от разговора о родных.
— Да. Было дело.
— И что там?
— Одна лодка доложила, что благополучно выпустила все ракеты по заданным целям. Торпедировала лодку противника и какой-то транспорт. Но вроде нейтральный. Вот со второй лодкой что-то непонятное. Сбивчивая информация. Вроде на ней конфликт какой-то вспыхнул. Там капитан отказался работать по целям. Сказал, что военные конвои топить будет, а ядерные ракеты по городам противника не запустит. Мол, они засекли три вражеских стратегических бомбардировщика, которые выбросили свои ракеты в океан и повернули обратно. И, дескать, надо так же поступить. Ну и на борту там какой-то отряд морских диверсантов, которых они на Ян-Майен вроде высаживали для закладки особых фугасов у военной базы. Они, эти диверсанты, пытаются теперь взять контроль над лодкой в свои руки.
— Зачем?
— Как зачем? Отстранить капитана и запустить ракеты. Короче дело дрянь. И знаешь что самое интересное?
— Что?
— Похоже, что там, на лодке те самые моряки, что у нас недавно были. И вроде основную бучу против капитана поднял этот нервный... Кап-лей. Помнишь его? Который в самоволку еще в метро бегал. Фамилия у него еще такая интересная...
— Крест?
— Да. Крест.
...Николай чуть не поперхнулся слюной и уставился на спящего Людоеда. Капитан-лейтенант Крест? Морской диверсант? Да вот же он. Перед ним. Спит безмятежно. Это наверняка он. Васнецов судорожно перевернул страницу и стал читать дальше...
— А с чего ты взял, что это именно они?
Коновалов пожал плечами.
— Ну, они же вроде назывались 'Парус'. А речь на лодке идет именно о каких-то парусниках. И что какой-то Крест захватил оружейку на лодке и заминировал реактор. Дескать, если их сомнут сторонники капитана лодки, он взорвет ее. И вроде у него не простая мина. А ядерный диверсионный фугас. Из тех, что они на Ян-Майене закладывали. Представь, что там будет. Сам фугас. Плюс два реактора. Плюс ракеты с ядерной боевой частью. Плюс у них четыре торпеды оснащены ядерными головками. Рванет на полсотни мегатонн...
...Николай продолжал читать дневник, каждый раз даривший ему новые и шокирующие откровения. Но даже в тот миг, когда он понял что у него был дядя, и тогда, когда он понял, что именно его дядя вел записи в этом ежедневнике, он не испытал того шока как сейчас. Расплывчатые строки о людях, которых он не знал. Которых давно не было. И чьи образы трудно было себе представить и приходилось уповать лишь на свое богатое воображение, чтобы хоть как-то вдохнуть жизнь в эти холодные, потускневшие от времени строки. И вдруг. Эти строки ожили образом реального и знакомого человека, который, стоит поднять глаза повыше строк, окажется в поле зрения. Спящий и видимо не подозревающий, что за записи находятся в блокноте, который он сам передал по просьбе сталкеров Николаю.
— Варяг, — тихо позвал Николай.
— Чего? — Яхонтов оторвался от перископа и обернулся.
— Варяг, скажи Юре, чтоб остановился. Мне облегчиться надо.
— А чего ты шепотом?
— Да чтоб Илью не разбудить. Попроси Юру, а.
— Ладно. Юра. — Яхонтов тронул плечо космонавта, — Притормози на пяток минут.
Луноход остановился.
— Варяг, пошли со мной покараулишь.
Искатель кивнул, подбирая стоящий в углу автомат.
На улице уже стемнело. Николай даже не мог вспомнить, какой день они уже в пути. В дороге сложно было уследить за временем. Уже казалось, что привал у каннибалов был уже очень давно. Хотя может, прошел день или два. В стороне от железнодорожной насыпи, по которой они ехали, виднелись торчащие из сугробов обгоревшие остатки крыш деревенских домиков. Никаких признаков жизни тут не было. Только несколько верениц звериных следов, пересекающих друг друга.
— Слушай. Варяг. Я... Я тут такое вычитал. Вот взгляни.
— Так темно уже на улице. Я не прочту. Что там?
— Короче, Людоед был на подводной лодке. Их на какой-то остров с НАТОвской базой высаживали. Он закладывал там ядерные диверсионные фугасы. — Сбивчиво и на одном дыхании принялся рассказывать Васнецов.
Варяг слушал спокойно и терпеливо, то хмурясь, то поднимая одну бровь, то щурясь, то качая головой. Наконец, когда Николай закончил говорить, он медленно облокотился спиной на луноход и посмотрел на вершину одиноко дерева неподалеку.
— Значит, он застрелил капитана субмарины, овладел ключом для запуска ракет и произвел пуск по целям?
— Именно!
— Ну... Вообще-то он правильно поступил. — Варяг пожал плечами.
— Что? Как же... Как же так? — изумился Николай.
— Коля, есть солдат, есть приказ, есть война. Капитан лодки, совершил не простое воинское преступление. Он нарушил присягу. Человек, которому вверено стратегическое оружие, нарушил свою главную обязанность, применить его согласно самой концепции ядерного сдерживания.
— Я не понимаю.
— Ядерное оружие, было создано для разрушения и подавления воли того, на кого обладатель этого оружия оказывал давление. Но позже, когда ядерная монополия была нарушена, появилась эта самая концепция ядерного сдерживания. То есть это чудовищное оружие, как ни парадоксально это звучит, было призвано удерживать мир без войны. Поскольку тот, кто решит применить атомную бомбу, не будет уверен в том, что такую же бомбу не применят в ответ против него. Мир зиждился на страхе возможного в случае нарушения этого мира апокалипсиса. Можно конечно воздержаться в ядерной войне от применения ядерного оружия. Но никто не воспримет это как акт гуманизма и доброй воли. Это будет восприниматься исключительно как слабость, безволие и трусость. И в этом случае удары будут наноситься с большей силой и ожесточенностью. Слабых презирают. Тех, кто не дает сдачи опускают. И еще, представь, что кто-то воздержался от пуска ракет. И эти ракеты не поразили аэродром, с которого позже взлетят, стратегические ракетоносцы. Не пущенные ракеты не поразили базу атомных подводных лодок, командный пункт стратегическими силами, ракетные шахты. Десять незапущенных ракет, стали причиной того, что были запущены сто ракет. Ты не думал об этом? — Варяг принялся забивать свою трубку табаком.
— Нет. Не думал. Я думал о том, что если бы все те, в чьих руках было это оружие, разом отказались бы его применить, то ничего бы не произошло. Катастрофы бы не случилось.
— Это, к сожалению невозможно. На тот момент уже весь мир полыхал.
— Вот именно. И каждый у пульта может, и думал, что не стоит нажимать кнопку. Но потом решал, что невозможен единогласный отказ всех сторон, выполнять приказ на применение ядерного оружия. И один за другим начинали нажимать кнопки. Каждый подумал, если не я запущу ракеты, то другие запустят, и все это безумие нарастало как снежный ком. Вот о чем я думал.
— Я тебе о реальных вещах говорю, Коля. А ты мне об утопичной гуманистической сказке. Чудес не бывает.
— Только потому, что люди не дают им случиться. Чудесам этим. Только потому, что люди делают реальное нереальным. Но невозможное, что не должно случиться, воплощают в жизнь.
— Спустись на землю, Коля. Не витай в облаках. Я понимаю, что ты говоришь. Но когда начинается война, уже поздно думать о том а что если бы... Думать надо было до войны. Но когда она началась, надо действовать. Воевать.
— Только не в этом случае. В обычной войне да. Надо стремиться к победе. Но в той войне победителей быть не могло.
— Даже в ядерной войне мог быть победитель. В ядерной войне способен победить тот, у кого в руках есть средства для снижения возможности ответного удара до минимального уровня. В ядерной войне мог победить тот, кто внезапным массированным ударом был способен испепелить ядерный потенциал противника. Кто был способен отгородиться от ответного удара масштабной, современной и хорошо налаженной системой противоракетной обороны. Тот, кто имеет на территории противника агентуру, способную точнее определять цели для поражения. Тот, кто имел на территории противника подконтрольную пятую колону предателей. Кто подкармливал на территории противника террористов, способных нанести удары туда, куда не достанут ракеты. Вот кто способен победить в ядерной войне. Мы казались легкой добычей. Но каким-то образом мы не дали никому победить. Я не знаю как. Может мы нанесли упреждающий удар. Может и мы имели в стане врага агентуру и террористов. В любом случае мы смогли ответить. И в этом заслуга, в том числе и Людоеда. Если это действительно он был на той лодке.
— А как же та лодка наша и американский авианосец, про которые космонавты рассказывали? Помнишь? Они ведь отказались стрелять друг в друга и стали вместе бороться за выживание.
— Они были ответственны лишь за свои судьбы. И когда мир был похоронен, они обратились к голосу разума. Уже не было смысла продолжать войну. Задачи были другие уже. Выжить. С самого начала к голосу разума должны были обратиться сильные мира сего и не допустить катастрофы. Но когда случилось страшное и человечество пересекло границу необратимости, то очень скоро, каждый стал предоставлен сам себе. Каждый, кто выжил. Я не говорю, что Крест поступил замечательно и героически. Нет. Но он поступил согласно долгу и присяге. Согласно обстановке военного времени. А самое страшное, не то, что он сделал. А то, что человечество пришло к тому, что и он и многие другие, были уже вынуждены так поступать.
Николай слушал Варяга и понимал логику его рассуждений. Но он категорически не хотел соглашаться с его, пусть и логически обоснованными доводами. Васнецов чувствовал, что где-то все-таки был прав он, а не Яхонтов. Но потом вдруг снова вспомнил блокпост мародеров. Как Варяг расправился с двумя пьяными бандитами. А был ли у него выбор? Потом Николай убил Рану. Очевидно, в противном случае она убила бы его или кого-то из его товарищей. Потом они бились в стане конфедератов. А те могли просто выдворить незваных гостей и избежать бойни, в которой потеряли многих своих воинов. Но конфедераты схватились в битве с бандитами, духами, фашинами, сектантами, защищая призрачный шанс, который несли эти люди в луноходе. А был ли выбор? Был ли выбор в подвале амазонок? В придорожном мотеле каннибалов, был выбор? Да конечно был. Но любой другой выбор мог привести к их гибели, провалу миссии, к поражению. Так может, действительно Крест поступил правильно, взяв в свои руки пульт управления баллистическими ракетами той лодки? И все же Васнецов не хотел соглашаться с тем, что иначе нельзя было поступить.
