— О'кэй, скажи ему вот что...
Президент продиктовал брату точные инструкции.
— Подчеркни, что ждать мы не можем, и на шантаж Советов не поддадимся. Сейчас важно избежать огласки и непродуманных решений. Но Большакову скажи, что на меня давят вояки, и требуют нанести удар с воздуха по ракетным позициям на Кубе. Мне нужен какой-то примирительный жест от Хрущёва, который я смогу представить, как нашу дипломатическую победу. В этом случае мы согласны обсуждать его вариант и торговаться вокруг его предложений. Это позволит нам отодвинуть военных с их игрушками и раздутым самомнением, и перейти к конструктивному диалогу. Ещё передай, что в случае огласки газетчики поднимут вой, и мне придётся говорить на публику то, чего я говорить не хотел бы. Поэтому Хрущёву тоже было бы желательно не болтать лишнего, чтобы не сорвать возможную сделку.
В качестве дополнительного аргумента держи в уме вариант с последующим выводом наших ракет из Англии и Италии, но под видом их устаревания, примерно через полгода-год, чтобы газетчики не смогли связать вывод Советами ракет с Кубы, и вывод наших ракет из Европы. Тогда нас не смогут обвинить в сдаче Америки Советам.
— Понял, а что будем делать с тактическими зарядами?
— О них будем договариваться вторым этапом, — ответил JFK. — Сейчас важно убрать с Кубы то, что может долететь до Вашингтона, а то, что долетает до Флориды, может подождать. Позиция у красных юридически хорошо обоснована, и если мы потребуем слишком много, они нас просто пошлют, причём вытащат в ООН всю грязь, которую нам обеспечил Даллес. Чёртов Кастро уже готовит для нас дёготь и щиплет перья.
— А как быть с требованием убрать базу в Гуантанамо?
— Чёрта с два! Договор с кубинским правительством у нас железный. С какой радости нам выводить эту базу?
— А что делать с теми кубинскими парнями, что попали в плен к Кастро?
— Да чёрт с ними, Бобби, у нас своя задница дымится! Кастро взял их в плен — вот пусть он их и кормит. Нам сначала надо разобраться с главным вопросом, а потом уже будем думать об этих беднягах, — президент успокоился и продолжил: — Пойми, мне их очень жалко, но когда по Вашингтону могут приложить 50-мегатонной боеголовкой, я вынужден думать в первую очередь об этом, а не о кубинских революционерах.
— Но нам придётся что-то сообщить прессе! Меня тоже уже достали газетчики! После телешоу, которое устроили красные, нас осаждают репортёры и требуют комментариев. Фактически, мы виноваты в провале операции. Нам придётся что-то им сказать.
Президент задумался, затем, через несколько секунд, ответил:
— Хорошо. Я всё возьму на себя, как Верховный Главнокомандующий. Скажи Теду, пусть подготовит моё заявление для прессы, — он коротко продиктовал основные тезисы, которые Соренсену предстояло развернуть при написании текста будущего заявления.
21 апреля президент выступил с заявлением для прессы по поводу неудавшегося вторжения в заливе Свиней. Он взял всю вину за провал операции на себя, как Верховный Главнокомандующий, и заверил американский народ, что 'борьба за свободу будет продолжаться'. (Реальная история)
Заявление президента было воспринято как мужественный шаг, и обеспечило ему поддержку более чем 80% населения.
Вечером 21 апреля Хрущёву позвонил Сергей Павлович Королёв. Обычно он старался не пользоваться прямой линией без крайней необходимости, но сейчас дело не терпело отлагательств.
— Никита Сергеевич, это Королёв.
— Слушаю вас, Сергей Палыч, — уставший за день Первый секретарь тут же встрепенулся. Этого звонка он ждал уже несколько дней.
— У нас всё готово. Можем запускать завтра утром. Ждать нежелательно, иначе не успеем выполнить международную программу. Как там политическая обстановка? Позволяет?
— Требует, Сергей Палыч! Ваш запуск станет дополнительным элементом психологического давления.
— А не шарахнут американцы, с перепугу?
— Перепуга у них не будет, — подумав, решил Хрущёв, — Скорее — огорчение и разочарование. Фон Брауну нагореть может, руководство NASA торопить начнут. В целом, для нас процессы благоприятные. Президенту я телеграмму отправлю. Когда пуск?
— Завтра утром, около 9.00.
— Вот сегодня вечером и отправлю. Сейчас позвоню в Кремль, продиктую телеграмму. А вы не ждите, запускайте. Корабль не подведёт?
— Да вроде уже всё вылизали. Все замечания после полёта Гагарина учли, их, к счастью, не так много и было. Всё же отработка на фоторазведчиках пошла на пользу.
— Ну, и запускайте. Удачи вам!
— Спасибо, Никита Сергеич. Понял вас, запускаем.
Телеграмма с предупреждением пришла в Вашингтон во второй половине дня 21 апреля, учитывая разницу во времени:
'В связи с напряжённой международной обстановкой извещаем вас заранее, что завтра, около 9.00 по времени космодрома, в Советском Союзе планируется запуск космического корабля. Полёт производится с мирными, строго научными целями. Никакой опасности для Соединённых Штатов запуск не представляет.
С уважением. Н.С. Хрущёв'
Президент погрустнел. Первый полёт русского космонавта не стал для него неожиданностью — разведка держала его в курсе дел. Он заранее знал, что советская космическая программа вплотную подошла к началу пилотируемых полётов. Знал и о многочисленных проблемах, с которыми столкнулись в NASA. Поэтому JFK допускал, что первым в космосе окажется не американец, и заранее настроился, что уж второе место Соединённые Штаты не упустят. И вдруг — красные в кратчайшие сроки, всего через 10 дней после первого полёта космонавта, уже собираются запустить второго!
Он позвонил Макджорджу Банди и приказал вызвать назавтра руководство NASA и главного конструктора американской космической программы Вернера фон Брауна.
Утром 22 апреля — по московскому времени, в США была ещё глубокая ночь — советское радио сообщило о полёте космонавта Германа Титова.
(АИ, в реальной истории Титов полетел только 6 августа, т. к. после полёта Гагарина пришлось долго доводить корабль. В АИ доводка была проведена во время запусков спутников фоторазведки, сделанных несколько раньше, чем в реале. Подробно о полёте Титова будет в одной из последующих глав.)
Одновитковый полёт Гагарина не произвёл большого впечатления на американскую администрацию. Его ждали, было понятно, что обе страны готовились к первому запуску человека в космос, и первенство во многом определялось случайными обстоятельствами. Но последовавший за ним суточный полёт Титова был воспринят совершенно иначе. О длительности полёта сразу не объявляли, и сначала на Западе решили, что второй советский космонавт летит тоже на один, максимум — на три витка. Сообщение о запуске пришло в Штаты ночью, и президент, засыпая, решил, что утром уже получит известие о посадке. Однако настало утро, а русский всё ещё летал в космосе. Приехали специалисты NASA, а полёт ещё продолжался.
— Итак, господа, красные запустили уже второго космонавта! — президент обвёл взглядом директора NASA Джеймса Уэбба, сменившего Гленнана, его заместителя Хью Драйдена и Вернера фон Брауна. — Когда же мы запустим нашего?
— Сэр, подготовка к полёту уже вышла на финишную прямую...
— Вы говорили это ещё предыдущей администрации.
— Нет, сэр, сейчас это действительно так. Мы столкнулись с проблемами в последних пусках, и были обязаны всё ещё раз проверить. Но теперь мы будем готовы. В начале мая, сэр.
— Хорошо. Мне придётся вам поверить. Но неудачи быть не должно!
— Именно потому мы решили проверить всё ещё раз, сэр. Мы могли бы запустить астронавта и раньше, но не было уверенности, что он сможет приводниться живым и невредимым. Мы не могли рисковать его жизнью, надеюсь, вы меня понимаете?
— Да, мистер Уэбб. Но получать щелчки по носу от красных очень обидно.
— К сожалению, сэр, процесс доводки техники затянулся дольше, чем мы рассчитывали.
— Я думал, что они запустят его максимум на три витка. Но этот русский летает уже целый день?
— Видите ли, сэр, — осторожно пояснил доктор Драйден, — у красных не самые лучшие условия для посадки. Земля под кораблём вращается, и трасса полёта постепенно смещается на запад. После третьего витка спускаемый аппарат сядет в Европе, предположительно — во Франции. Есть возможность посадить его в период от 4 до 7 витка, на нисходящей ветви проекции траектории. Но для Советов удобнее запускать корабль либо на один виток, либо сразу на сутки. В этом случае можно посадить его в наиболее удобном для посадки районе.
— То есть, они смогли запустить человека на сутки? — уточнил президент.
— Да, сэр.
— А сколько времени пробудет в космосе наш астронавт?
— Э-э-э... — руководители NASA смущённо замялись.
— Говорите, как есть.
— Видите ли, сэр... 'Атлас' до сих пор не готов для космического полёта... а 'Редстоун' не сможет вывести капсулу с астронавтом на круговую орбиту... у него не хватит мощности. Поэтому мы планируем на май этого года суборбитальный полёт. Наш астронавт пробудет в полёте в общей сложности 15 минут, и около 5 минут проведёт в невесомости.
— Пять минут? — переспросил JFK. — Вы собираетесь послать человека в космос на пять минут? Красные отправили человека в космос на сутки! А великая Америка, самая сильная сверхдержава в мире, уже который год пыжится изо всех сил, пытаясь запустить своего астронавта на пять минут?
— Дело в том, что русские с самого начала сделали очень мощную ракету, сэр... Мы уже испытываем двигатель для тяжёлой ракеты. Он очень мощный, много мощнее русского, но мы столкнулись с большими техническими трудностями, и они пока не решены в полной мере...
Президент только рукой махнул:
— С вами всё ясно, господа... О'кэй, мистер Браун, я хотел ещё узнать ваше мнение о новой ракете красных.
Кеннеди передал фон Брауну лист с предположительным техническим описанием ракеты, составленным на основании письма Хрущёва. Само письмо держали в секрете, хотя, как вскоре выяснилось, в недостаточно строгом. Немец внимательно прочитал описание. По мере чтения, его лицо вытягивалось.
— Это очень серьёзно, мистер президент, — ответил конструктор, возвращая Кеннеди описание. — Невероятно серьёзно.
— Меня это тоже сильно обеспокоило, — признал JFK. — Мне сказали, что эти мобильные пусковые установки очень трудно отследить. Красные вмонтировали пусковую в железнодорожный вагон. Их сотни тысяч, и крыши у многих типов вагонов выглядят одинаково.
Фон Браун напряжённо размышлял:
— Сэр, мы можем выйти в сад? Признаюсь, переволновался, и очень хочется закурить.
— Извольте, — Кеннеди открыл высокое, от пола до потолка, французское окно Овального кабинета, расположенного на первом этаже Западного крыла.
Они вышли в Розовый сад. Немец достал сигареты, прикурил. Президент обратил внимание, что его рука с зажигалкой слегка дрожала.
— Вы не обратили внимание на один момент — фон Браун жадно затянулся папиросой. — В техописании сказано, что их мобильная пусковая может применить как РГЧ, так и супербомбу. Мобильная! Это спускает все наши тактические расчеты в унитаз. Русские, вероятнее всего, не стали разрабатывать что-то новое. Они взяли первую ступень существующей двух— или трёхступенчатой МБР, и вместо второй ступени установили существующий боевой блок от их тяжелой МБР SS-6 (Р-7). Примерные параметры этой ракеты мы знаем, массу блока тоже. Более того, хотя может у них и есть твердотопливная ракета, я думаю, что они взяли в качестве первой ступени чуть модифицированную первую ступень от другой тяжелой МБР — SS-8 (Р-9).
Исходя из этого, я делаю вывод, что по миниатюризации зарядов они не хуже нас. Корпус супербомбы Айк видел своими глазами рядом с той самой SS-8. Её вес, если брать плотность равную нашим зарядам — 14-18 тонн. Но, сэр! Бояться, на самом деле, надо не супербомбу!
Вес блока разделяющихся боеголовок — от пяти до семи тонн, его красные запускают аналогом орбитальной ракеты, которая выводит их спутники-разведчики. Стартовая масса первой ступени — вероятно, несколько удлиненной — около 100 тонн. Получается, супербомбу их мобильная пусковая может бросить где-то на тысячу миль, а разделяющийся заряд — на 2000. Мегатонную же боеголовку можно упаковать вообще вместе с двухступенчатой ракетой, переделав вторую ступень — тогда дальность будет межконтинентальная.
Вот так, — немец стряхнул пепел и затянулся снова, — Теоретически, они могут устроить Армагеддон для всей Европы, запустив всего десяток ракет. Сколько там у нас ракет в Европе?
— 60 'Торов' в Англии и 30 'Юпитеров' в Италии, — напомнил президент.
— Так вот, сэр, 90 наших ракет, и 90 этих вот монстров — это таки немножко разные 90 ракет. 'Тор' и 'Юпитер' несут по одной боеголовке, пусть даже большой мощности. Русская ракета несёт 18 боеголовок, каждая из которых примерно равна по мощности хиросимской бомбе. То есть, она накрывает залпом много большую площадь. Одна такая ракета своими 18 боеголовками может вынести нахрен всю Западную Германию. Наше счастье, сэр, что красным негде поставить такие ракеты в Западном полушарии, в пределах досягаемости территории США, — фон Браун ещё не знал о письме Хрущёва. — Иначе это была бы катастрофа.
После разговора с фон Брауном и руководителями NASA Кеннеди чувствовал себя ещё хуже, чем после неудачи в заливе Свиней. В конце концов, там проблема была в некомпетентности исполнителей и недостатках планирования операции. Но в делах космоса всё выглядело много хуже. Во время выборов он победил Никсона, раздув легенду о 'ракетном отставании' США от Советов. Имелось в виду отставание по баллистическим ракетам. Кеннеди хорошо знал, что в действительности по боевым ракетам отставания у США не было. Но вот по космическим носителям оно было, и не количественное, а качественное.
У JFK уже несколько месяцев складывался некий план, на который он возлагал немалые надежды. Вот только это нападение на Кубу, и связанный с ним ракетный кризис пришлись куда как не ко времени... Сейчас такой удачный момент — смена администрации, можно было бы изобразить поворот в политике, смену приоритетов, если бы недоумки из ЦРУ не втравили его в кубинскую авантюру, совершенно не просчитав при этом вероятную реакцию красных. Разведка и военные с чего-то вдруг решили, что Хрущёв проглотит наезд на своего союзника Кастро, и ничего не предпримет в ответ. А проклятый лысый ухитрился поставить всю Америку раком, несмотря на 20-кратный американский перевес по ядерным зарядам, и 6,5-кратный — по бомбардировщикам. Теперь обиду придётся проглотить американцам. Только бы не случилось утечки в прессу... В этом случае можно будет сделать вид, что ничего не было. С русскими, конечно, придётся разговаривать жёстко, очень жёстко, чтобы не дать своим же консерваторам в Конгрессе повода усомниться в способности президента защитить демократию. Но в итоге сейчас будет намного выгоднее изобразить миролюбие...
20 апреля 1961 г в Лондоне был завербован сотрудник ГРУ Олег Владимирович Пеньковский. Его допросили относительно состава советского контингента на Кубе. Кеннеди получил эту информацию вечером 22 апреля, уже после беседы с фон Брауном. Информация Пеньковского хотя и лишённая подробностей, подтверждала выводы фон Брауна. Кроме того, Пеньковский сообщил важнейшую деталь — у советских войск на Кубе есть тактические ядерные боеголовки, и командующий советским контингентом маршал Рокоссовский имеет полномочия на применение ядерного оружия в случае вторжения.
