Эмайна, Эмайна, трудно найти на этой земле место красивее тебя. Ярко-зеленая вода, пронизанная солнцем и покрытая мелкими ровными гребешками волн, расстилалась прямо под ногами у Оружейной башни. Горизонт был заполнен цветными парусами, пляшущими на волне. Совсем близко над нашей головой — казалось, протяни руку и сквозь пальцы проскользнет прядь тумана — проносились размытые облака. Было совершенно невозможно представить, что в таком месте может произойти что-то плохое. Но брови всех воинов были сведены, а губы плотно сжаты. Я знал многих из них, и с некоторыми часто пил вино в портовых трактирах. И я прекрасно видел, что они готовы были бы отдать несколько лет своей жизни, чтобы оказаться подальше отсюда.
Ронан стоял на каменном возвышении, сложив руки крест-накрест перед собой. Он прекрасно осознавал, что седые пряди отчетливо видны в его волосах, и лоб прорезала морщина, от которой ему уже не избавиться. Но вместе с тем он твердо знал свой долг перед Орденом и собирался выполнить его до конца.
Из командоров явился только Брагин. Фарейра, как я знал, накануне уплыл в Ташир, вернее, его погрузили на корабль вместе с теми литрами вина, что еще плескались в его желудке.
Мы стояли возле стены, за спинами воинов. Оружие у нас благоразумно отобрали. Рандалин больше не надевала орденский плащ, но и фиолетовый цвет ей никто надеть бы не позволил, поэтому она выбрала нечто среднее в виде простого темно-коричневого камзола, какие носили эмайнские ремесленники. Волосы она подобрала особенно тщательно, убрав от щек все свисающие пряди, что вызвало у меня какое-то смутное опасение. Она сама казалась такой же собранной и натянутой, как ее прическа, и глаза ее были абсолютно сухими.
Чем больше я смотрел на нее, тем больше проникался мыслью, что она что-то задумала. Но что здесь можно было сделать? Перед выходом на площадь нас обыскали и вытащили у нее из-за сапога тонкое лезвие, с рукавов отцепили острые запонки, а она только презрительно поморщилась.
Воины в первом круге оцепления по знаку Эрмода ударили в барабаны. Из дверей Оружейного замка, сопровождаемый двумя конвоирами, вышел Гвендор и спокойно двинулся по площади. Он впервые шел свободно, с него сняли цепи, и он очевидно наслаждался своей временно легкой походкой. Он был все в той же расстегнутой рубашке и простом темном плаще, завязанном у горла.
Я не знаю, смог ли бы я так идти на свою казнь. Он не улыбался и вообще ничего не делал напоказ, он просто шел так спокойно, как в Ташире или в Круахане ходил в свою излюбленную лабораторию. На его лице не было ни страха, ни показной уверенности или бравады. Проходя мимо шеренги воинов, он взмахнул рукой в обычном приветствии.
Ряды смешались, и только воля Ронана и дисциплина старших воинов удержали какое-то подобие строя.
— Если кто-то осмелится вмешаться, — голос Великого Магистра упал на склоненные головы, и сила его все-таки была прежней, потому что все невольно сжались, — он отправится на дно следующим.
— Хм, — послышался рядом со мной тихий смешок Рандалин. — А вот мы осмелимся, Торстейн. Правда?
На нас уже особенно никто не обращал внимания. Нас в принципе и видно не было за тремя шеренгами. Рандалин поднесла руку к волосам и вытянула тонкий металлический шнур, свернутый в клубочек и спрятанный в прическе — довольно страшное оружие, если хлестнуть им наотмашь с достаточной силой.
— Я буду первая, — прошептала она так же, одними губами. — Я уже выбрала — начну с мужика на правом фланге, вот того, толстого, с равнодушной мордой. Мне его менее всего жалко.
— Их слишком много, — покачал плечами Бэрд, — нас все равно убьют.
— А разве я добиваюсь чего-то другого? А вы?
Жерар, стоявший рядом с Рандалин, энергично затряс головой.
— Мой командор, к сожалению, опередил меня. А то я бы тоже обязательно признался тебе в любви. Но через пару минут это будет уже неважно.
Гвендор остановился у края площадки. Пушечное ядро с длинной цепью лежало у его ног. Далеко внизу об отвесную скалу мерно разлетались белые брызги. Он медленно обвел глазами всех стоящих по краю площади, и брови его чуть сдвинулись.
— Положено ли мне последнее желание, мессир Ронан?
— Смотря какое, — Эрмод ответил вместо Великого Магистра.
Гвендор усмехнулся — точно такой же улыбкой, как раньше. Точно так же насмешливо вздрогнул один уголок рта, и в глазах загорелись золотые искры.
— Придержите вон ту четверку сумасшедших. А то они собираются пожертвовать своей жизнью без всякой пользы.
— Эйя! — Рандалин развернулась, словно пружина, и наконец я очень хорошо почувствовал ее истинную силу. Или, может быть, такое было дано ей только один раз, я не знаю — но всех воинов рангом ниже старшего магистра пригнуло к земле словно ветром. На руке одного из магистров, попытавшихся ее схватить, появилась алая полоска. Невольно внимание всех воинов обратилось на рыжую женщину с разлетевшимися по ветру кудрями, которая крутилась в середине набросившейся на нее толпы, размахивая своим импровизированным оружием. Впрочем, в ее арсенале было достаточно и другого оружия — когда ее руку вывернули, вырвав металлическую веревку, она с наслаждением вцепилась зубами в чье-то плечо.
— Ах ты... — Жерар снова добавил пару недопустимых к печати слов, встряхивая головой и поднимаясь с колен.
Гвендор метнулся к Рандалин, и конвой повис у него на руках. Вместо мрачно красивой и заранее предусмотренной церемонии получалось неизвестно что.
Именно поэтому я был первым, кто их заметил. Вернее, заметил, что происходит вокруг. Это показалось мне настолько невероятным, что я на долгое время застыл, уставившись на линию горизонта.
— Мессир! — закричал я, когда смог наконец выдохнуть. — Смотрите!
Я боялся, что Ронан не услышит меня за шумом и яростными воплями, или просто не захочет смотреть в мою сторону. Но он сразу вытянул вперед руку, и все невольно остановились, повернув головы к морю.
Эмайну окружало не менее пятидесяти кораблей. Хотя, наверно, на самом деле их было больше — это была просто часть эскадры, заметная со стороны площадки Оружейного замка. Мне было сложно разглядеть все, солнце било в глаза, но было ясно видно, что большинство кораблей под круаханскими и эбрийскими флагами. Паруса были подняты, и все корабли быстро приближались.
— Это боевой порядок, — спокойно произнес Бэрд рядом со мной.
И словно подтверждая его слова, идущий впереди флагман чуть развернулся по ветру, показывая нам правый борт с распустившимся белым цветком пушечного выстрела. Через мгновение ядро врезалось в стену замка в нескольких метрах от нас.
— Знаешь, Торстейн, — задумчиво произнес Жерар, с любопытством наблюдая за ползущими по стене трещинами, — только теперь я начал понимать, что Круахан — действительно наш союзник.
Еще пара ядер влетела в стены, я обернулся и в ужасе увидел, как рушатся башенки на здании магистрата на нижней площади. Внизу, на пристани, хорошо заметной с нашей площадки, загорелись пришвартованные корабли. Мы все одновременно выдохнули — и на фоне нашего пораженного молчания особенно отчетливо был слышен хриплый смех Рандалин. Ее держали за руки три магистра, и еще двое стояли за спиной, так что она могла только встряхнуть волосами и в очередной раз громко засмеяться.
— Ведьма! — крикнул Брагин, делая шаг вперед. Мне показалось, что он был близок к тому, чтобы ее ударить, но побоялся получить в ответ ногтями по лицу или зубами по руке. — Это все ты!
Рандалин покачала головой, и волосы упали ей на лицо. Она не могла их как следует поправить, и поэтому мы не увидели выражения ее глаз.
— К сожалению нет, — сказала она так же хрипло. — Но мне грустно, что это произошло без моего участия.
Я посмотрел на Ронана, и мне показалось, что я когда-то уже видел у него такое выражение лица — на горящем "Эрне". Его мир в очередной раз рушился, и на этот раз, похоже, уже безвозвратно.
Тогда Гвендор совершил один из самых важных поступков в своей жизни. Воспользовавшись тем, что его конвоиры потрясенно уставились на трещины в стене замка, казавшегося им вечным, он метнулся к краю и прыгнул, сильно оттолкнувшись, уже в воздухе принимая позу, максимально подходящую для удара о воду. Он сорвал ненужный плащ, и ветер кинул его в сторону.
Толпа снова издала единый вопль, даже более сильный, чем тогда, когда чужое железо вонзилось в плоть Эмайны, нашего вечного города. Все-таки я оставался хронистом до конца — Рандалин снова боролась с держащими ее магистрами, мешавшими ей подбежать к краю, Жерар и Бэрд внезапно зажмурились — а я прекрасно видел, что в том месте, где человеческое тело далеко внизу ушло в волны, вынырнула голова огромного черного тюленя.
В следующую минуту нам уже было не до этого. Очередное ядро, шипя, покатилось по камням у наших ног, и мы шарахнулись, ведомые уже только инстинктом самосохранения. Мы пробились к Рандалин, грубо отпихнув удерживающих ее магистров. Они даже не стали сильно сопротивляться. Все вместе мы побежали вниз по длинной лестнице, ведущей на главную площадь Эмайны. Мелкие камни, разлетевшиеся от взрыва, били нас по лопаткам.
Через час в центре Эмайнской резиденции были собраны не только все воины Ордена, но все мужчины, способные носить оружие. Те немногие корабли, которые избежали участи быть захваченными врасплох и подожженными в порту Эмайны, подняли орденские флаги и вышли навстречу эскадре. Ронан неотрывно следил за ними, прижимая к глазам подзорную трубу. Но я без увеличительного стекла мог легко представить себе выражение лица воинов, поднимающихся на борт — это были лица смертников, сильно отличающиеся от лица Гвендора, выходившего сегодня утром на площадку Оружейного замка.
Место казни было уже погребено под камнями и обломками упавшей стены. Круаханская эскадра планомерно обстреливала Эмайну со всех сторон. Пока стреляли в основном по зданию магистрата и Оружейному замку. Зажигательные снаряды, упавшие в порту, попали и в Нижний город. На причале полыхал пожар. Толпа с воплями бежала по узким улочкам вверх, под прикрытие стен резиденции, с трудом понимая, что это крайне сомнительная защита.
Наших кораблей набралось не более десяти — это против восьмидесяти сводной вражеской эскадры. При этом порядка двадцати чужих кораблей качались на волнах чуть поодаль, пока не вступая в битву — соблюдали нейтралитет или ждали своей очереди?
Два первых орденских корабля взяли на абордаж, особенно даже не церемонясь, но несколько напоказ, словно демонстрируя оставшимся, что лучше сразу сдаться.
Третий бился отчаянно, половина корабля горела. Круаханские корабли построились в некое подобие клина, готовые двигаться к гавани. Что ожидало всех нас после их высадки на берег, было в общем-то понятно.
Вдруг брови Ронана дернулись. Глаз его мы не могли видеть — один был прижат к стеклу, второй зажмурен, чтобы лучше видеть. Но неожиданно он отнял от лица подзорную трубу и, невидящим взглядом скользнув по нашим лицам, громко сказал:
— Торстейн, идите сюда! Посмотрите!
Я где-то уже слышал это. И опять он выбрал меня из многих магистров и воинов Ордена, смотрящих ему в рот.
Я взял трубу, еще теплую от его рук, и посмотрел на наш горящий корабль. Лучше бы я этого не делал — прямо на моих глазах упала мачта, придавив двоих воинов.
— Нет, на их флагман, — глухо сказал Ронан за моим плечом.
Я хорошо видел их флагман — крупный, гордый фрегат, готовящийся встать о борт с нашим несчастным обгорелым кораблем, чтобы уничтожить всех, кто остался на нем в живых. Но орденская дисциплина твердо сидела во мне — я послушно обшарил взглядом весь вражеский корабль. И едва сдержал крик. За спиной штурмана выросла мокрая с ног до головы фигура, с прилипшими ко лбу темными волосами и разорванной на плече рубашке. В прорехе виднелся ярко-алый порез, но его обладателя это мало смущало. Он не стал отвлекаться на силовые приемы — просто что-то тихо, почти нежно прошептал на ухо рулевому, и тот мягким кулем обвалился ему под ноги.
Гвендор взял штурвал и аккуратно повернул его, в результате чего флагман не въехал бортом в наш догорающий корабль, а встал рядом, словно позволяя перейти на него. Осознавшие неладное круаханцы пытались достать его сверху, но он спокойно отмахнулся возникшей в руке шпагой и что-то сказал, наклонившись вниз.
— Что он говорит? — Ронан, хоть и не держал трубы в руках, но желал знать, что происходит.
— Он говорит, — своим обычным скрипучим голосом заметил Жерар за моей спиной, — что типа если вы, мужики, хотите жить, то штурвал у меня в руках. Одно движение — и будете типа хлебать соленую воду, а она плохо ляжет на ваши проспиртованные желудки.
Бэрд неожиданно шагнул вперед, что для него было совершенно несвойственно.
— Мессир, разрешите нам взять лодку, если они еще остались целые в порту. Мне кажется, что мы теперь очень пригодимся на круаханском флагмане.
— Я всегда мечтал поплавать на круаханском корабле, — подхватил Жерар. — Может быть, они еще не успели выпить все, что привезли с собой в трюме?
Я хотел и дальше следить за Гвендором. Мне хотелось знать, что будет после того как сообразившие орденские воины перепрыгнули с горящего корабля на подставленный борт флагмана. Но неожиданно очередной пушечной атаки не последовало. Корабли эскадры чуть отодвинулись, пропуская вперед фрегат под белым флагом, медленно подплывавший к наполовину разоренной эмайнской гавани. Это был валленский корабль, и стоящий на его носу лоцман тоже отчаянно размахивал белым платком, будучи явно испуганным, что в него начнут стрелять первым.
— Вы видите, мессир? — спросил я на всякий случай, хотя чувствовал, что внимание Ронана переключилось на причалившее чудо перемирия. — Они что, посредники?
С валленского фрегата сошли два предводителя, сопровождаемые немаленькой свитой, и важно двинулись наверх к нашей площади. Чем ближе они подходили, тем больше мне казались знакомыми их лица — один с черными, эффектно уложенными, несмотря на военные условия, кудрями и смазливым лицом с ясными синими глазами, второй — атлет с широкими плечами, на котором зеленый орденский плащ всегда казался слегка коротковатым.
Джулиан и Санцио вошли в круг воинов на главной площади, сохраняя невозмутимое выражение лица. Было видно, что они тщательно учились его соблюдать и не выражать большой радости при виде обрушившейся стены магистрата, сбившихся в толпу, плачущих и кричащих жителей Нижнего города и мрачных лиц наших воинов. Многие уже были поранены упавшими камнями или перевязывали ожоги. Единственное, на что они не смогли спокойно реагировать — это на выражение лица их Рандалин — искаженное , с высохшими полосками соли на щеках. Санцио издал какой-то сдавленный звук, двинувшись вперед:
— Они осмелились вас мучить, мадонна?
Рандалин выпрямилась, резко фыркнув.
— Не больше, чем ты в свое время. И что это вы вдруг оба сюда явились?
Джулиан, как более благоразумный, адресовался к Ронану,
— Высокочтимый Магистр, Валлена никогда не была врагом Эмайны, но последние события не могут оставить нас в стороне. В ваших руках сейчас находится старший магистр Ордена Чаши. Это вынуждает валленский флот присоединиться к объединенной эскадре Круахана и Эбры и предпринять некоторые действия, которые вы можете счесть за враждебные.
