Мархинский зерносовхоз, расположенный совсем рядом с Якутском, на первый взгляд не производил впечатления особо процветающего хозяйства. Ну, поля — довольно большие, не чета полоскам единоличников. Ну, обычные для Сибири крепкие деревенские избы. Правда, машинный двор выглядел весьма неплохо. Большой крытый сарай, или даже, скорее, ангар для хранения техники, капитальное здание ремонтных мастерских, солидное, по всем правилам оборудованное хранилище ГСМ, сам двор покрыт хорошо укатанным щебнем. Все новенькое, видно, что отстроились совсем недавно. А что это рядом за домик? 'Почта — Телефон — Телеграф' — гласит вывеска. Цивилизация, однако! Так у них, небось, и в правлении телефон есть?
У здания правления акционерного общества 'Мархинская машинно-тракторная станция' нас уже ждали. Председатель правления, после первого знакомства, начал рассказывать о своем хозяйстве:
— Всего сейчас мы имеем четырнадцать тракторов: три американских 'Фордзона' и одиннадцать наших, 'Фордзон-Путиловцев'. В эту навигацию обещают привезти новые, Харьковского завода, но сколько нам из них достанется — пока не знаю. Тут ведь и другие МТС организовались, — на этом месте председатель сделал паузу и перешел на другую тему:
— Говорят, у нас скоро гусеничные трактора будут?
— Будут, — подтверждаю, — как только Челябинский тракторный пустим.
— Хорошо бы! Нынешними-то целину и залежи поднимать трудновато.
— Как ваши курсы механизаторов работают? — вступает в разговор Федор Михайлович Полащук.
— Работают, что им сделается! — улыбается председатель правления МТС. — Да вот, Павел Алексеевич Марков вам лучше расскажет. Он как раз этими курсами и заведует. — При этих словах к нам подошел молодой мужчина, пожалуй, еще и не вышедший из комсомольского возраста.
— С нынешнего года мы курсы перепрофилируем. Трактористов и механиков на них больше готовить не будем.
— Это от чего же? — удивляется Полащук.
— Так ведь сельхозтехникум открыли! — радостно сообщает Марков. — Теперь кадры готовить будем, как следует, основательно, на отделении механизации. Первых-то наших двух трактористов в 1925 году аж в Харьков посылать пришлось. Они на курсах и стали первыми инструкторами. Ох, тяжело тогда пришлось! — вздохнул он. — Ни учебников, ни инструкций, ни наглядных пособий. Учились по тетрадочкам, что они в Харькове на занятиях завели — молодцы, заранее подумали, что пригодятся.
— А теперь? — не выдержал и снова влез с вопросом Федор Михайлович.
— А теперь для техникума прислали немного, еще в прошлом году. Не хватает, правда, но мы тут местными силами смогли кое-что размножить. Областком помог. Да еще на якутский перевели, — добавил руководитель курсов.
— Сами? — удивился я.
— Сами! — гордо ответил Марков. — Вот, Конон Михайлович Сысолятин постарался. И термины подобрал, и русско-якутский технический словарик составил, и учебную литературу перевел! — с этими словами Павел привлек к себе и обнял за плечи невысокого якута. Конон Михайлович оказался совсем молодым, не старше, пожалуй, Маркова. — И сам с якутами занятия ведет.
— Так, трактористов вы теперь в техникуме готовить будете, а курсы тогда что же? — не отставал Полащук.
Павел Алексеевич охотно пояснил:
— Так и кроме тракторов у нас техники всякой много, попроще малость. Сеялки рядные, молотилки, веялки, крупорушки, сепараторы, локомобили... Мы теперь стараемся через краткосрочные курсы как можно больше рабочих совхоза и колхозников окрестных пропустить, чтобы поднять техническую культуру, чтобы в перспективе все могли знать, с какого бока к технике подступиться и как ее правильно эксплуатировать.
— Думаю, с такими кадрами у вас работа спориться должна, а? — обращаюсь к председателю правления МТС.
— Должна... — вздыхает тот.
— Что же так невесело? — это снова влезает Полащук, опережая мой вопрос.
— Да есть тут у нас одна язва... — повторно вздыхает председатель, — придирается на каждом шагу, а то и переделывать работу заставляет.
— И кто же это таков? — чуть не хором спрашиваем мы с Федором Михайловичем.
— Главный агроном здешний! — эмоционально, но, похоже, без злобы, выпаливает глава МТС.
— А познакомиться с этой язвой можно? — интересуюсь. Собеседник в ответ молча пожимает плечами.
— Можно. Я его как раз в правлении только что видел, — приходит к нему на помощь Марков.
Действительно, главный агроном зерносовхоза Мархинский обнаружися в здании правления МТС.
Главный оказался недавним выпускником Омского сельскохозяйственного института (первое в Восточной Сибири высшее сельскохозяйственное учебное заведение открылось в Иркутске только в прошлом году), и сразу после выпуска в 1926 году пошел работать в Мархинский, так как сам был родом из здешних мест. Желая прощупать молодого агронома (надо же, тут везде молодежь!) — ведь не зря у специалистов Наркомзема успел нахвататься кое-чего, — спрашиваю:
— И какую же систему земледелия вы исповедуете? По Вильямсу, Прянишникову или по Тулайкову?
— Система земледелия — не Святое Писание, чтобы ее исповедовать, — степенно отвечает молодой человек. — К любой системе надо со своим умом подходить, да со знанием местных условий. Вот, скажем, зимы тут у нас малоснежные, влаги не хватает. Так мы у Тулайкова берем его систему снегозадержания и расчеты изменения сезонной потребности во влаге для разных культур.
— А как вы к мелкой вспашке относитесь? — вставляет свое слово Тихон Михайлович Руднев из Совхозцентра.
— Хорошее дело. Перспективное, — отвечает агроном.
— Вот видите, что практики-то говорят! — торжествующе поворачивается к нам Руднев.
— Мелкая вспашка влагу в почве помогает задержать, что для нас очень важно, — продолжает наш собеседник, к удовольствию Тихона Михайловича. — Но только подумали мы, прикинули, и решили пока ею не заниматься.
— Что же так? — Руднев на глазах скисает.
— Сами рассудите, — молодой специалист начинает перечислять, каждый раз, называя очередной пункт, встряхивая кистью руки. — Система мелкой вспашки требует очень высокой степени очистки посевного материала, целого комплекса мер по борьбе с сорняками, и правильно организованного севооборота, так? При нашей теперешней технической оснащенности, при недостатке качественных сортовых семян для посева, при том, что севообороты только-только начинаем налаживать, мы эту систему по всем правилам не осилим. Сортировать семена и бороться с сорняками на данном этапе мы можем только за счет массового применения малопродуктивного ручного труда. А где его взять? Вот когда все необходимое будет в наличии, я первый буду эту систему внедрять, — заканчивает он.
— А с урожаями у вас как? — это ведь ключевой вопрос, и не только для меня.
— Не очень, — посуровел лицом агроном. — В прошлом году девять центнеров пшеницы с гектара сняли, правда, в 1927 — уродилось одиннадцать. Сложные тут условия. Заморозки часто посевы бьют, а иной раз пшеница и вызреть не успевает, под снег уходит. Ячмень тут куда как лучше родится, но одним ячменем сыт не будешь. А вот сортов пшеницы, чтобы специально для наших мест, пока еще нет. Правда, Анна Николаевна с позапрошлого года у нас семеноводческой работой занимается на селекционной станции. Но новые-то сорта не в один год выводятся. Эх, — оживился он, — вот под Покровском хорошие земли есть! Там, при правильном подходе, и до тридцати центнеров можно взять, а в урожайный год, пожалуй, и больше.
— А тут не сможете? — мне стало интересно. Ведь по остальной Якутии хорошо, если 4-5 центнеров пшеницы с гектара берут, а то и 1,5-2 выходит. Фактически только семена оправдать.
— Ну-у, мы тоже сложа руки не сидим, — парировал он. — Травопольную систему Вильямса начинаем внедрять. А чтобы на первых порах не сократить запашку под хлеба, мы окрестные залежи и целину поднимаем, благо, трактора теперь есть, и с ними можно с такой задачей справиться. Вот мы поднятую целину зерном засеяли, а часть старых земель — под культурные пастбища отвели. Правда, из облисполкома на нас нажимать пытались. 'Нечего траву сеять, — кричат, — надо все под хлебную запашку пускать! Нам самому товарищу Эйхе в Иркутск рапортовать об увеличении посева хлебов, а вы тут траву разводите!'. И никакие доводы на них не действуют. Пришлось до крайкома дойти, ходоков в Иркутск к Сырцову посылали, так он телеграмму в Якутск тут же отбил, чтобы нас в покое оставили. Засеяли мы луговыми травами приличный клин. Заодно малость коровок прикупили и лошадок. Рассчитали, по методу Прянишникова, на какие почвы какие удобрения вносить, и сочетаем минеральную подкормку с внесением навоза и перегноя. Так что мы от всех систем что-нибудь полезное берем, — вернулся он к вопросу, который был задан ему самым первым.
— А где же тут у вас фермы? — поинтересовался Тихон Михайлович. — Я что-то не заметил.
— Пока нету. Коров и лошадей работники совхоза на своих приусадебных хозяйствах содержат.
— Как же так? А обобществление? — удивился Руднев.
— Так они обобществленные! — засмеялся молодой специалист. — Тут у нас такая хитрая матрёшка образовалась. Сам-то зерносовхоз животноводством особо не занимался. А вот приплод от скотины, что в приусадебных хозяйствах держали, мы оформили как паи в мясомолочную артель. Контракт с кооперативными заготовителями заключили, сепаратором обзавелись, сейчас с их помощью и вскладчину с несколькими колхозами мясохладобойню под Якутском собираемся строить. А с прошлого года у нас и свой зоотехник есть, — тут он улыбнулся, вспоминая что-то ему одному ведомое, и продолжил:
— Хороший парнишка. Курсы для односельчан организовал, а сам ко мне плакаться пришел. 'Меня, — говорит, — мужики слушать не будут. Скажут — яйца курицу не учат'. Это он верно подметил. Даже и своего слушать не стали бы, а уж если бы кто со стороны приехал... В общем, присоветовал я ему. 'Пройдись, — говорю, по дворам, уточни, у кого скотина лучше всего содержится, у кого надои хорошие, у кого привесы побольше. Вот пусть они первые у тебя на курсах и выступят, расскажут, как правильно скотину растить'. — 'Так многие из них складно двух слов связать не могут' — возражает мне он. — 'А ты с ними заранее переговори, да все в мелочах выспроси, что да как они делают. Глядишь, у них самих в мозгах все по полочкам и разложится. И на курсах этих, — меньше сам говори, а больше их спрашивай. Так, под сурдинку, глядишь и сам что полезное им втолкуешь'.
Интересная выдалась поездка. И люди нам встретились интересные. Но дела настоятельно звали в столицу.
Обратная дорога в Москву прошла в раздумьях. Очень меня беспокоили перспективы зернового баланса текущего, 1929 года. От успехов хлебозаготовительной кампании этого года зависело, сумеем ли мы обеспечить экспортную программу, и, следовательно, сумеем ли заработать достаточно валюты для импорта оборудования и демонстрации своей кредитоспособности. Кроме того, неуспехи в хлебозаготовках могли укрепить позиции тех, кто призывал к форсированию темпов коллективизации и разворачиванию борьбы с кулачеством вплоть до полной его ликвидации.
Разумеется, экспортная программа зависела не только от хлеба. Вклад лесозаготовок и заготовок разнообразных видов сельскохозяйственного сырья (помимо зерна) в нашу экспортную программу был еще более значительным. Но на зерно падала еще одна важная функция, которую нельзя было заменить ни лесом, ни мехами, ни льном — продовольственное снабжение городов. Вместе с развитием индустриализации росло и городское население. Росло быстрее, чем удавалось поднять производство сельскохозяйственных продуктов. А вытащить дополнительный хлеб из деревенских единоличников можно было только двумя путями — либо силой (в какие бы формы она ни облекалась), либо встречным предложением пользующихся спросом товаров по приемлемым для крестьянина ценам. Однако оба этих пути имели естественный предел в низкой производительности единоличного хозяйства даже у зажиточных крестьян. Поэтому без организации крепких колхозов и крупных совхозных 'зерновых фабрик' проблема быстрому решению не поддавалась.
Раздумья эти по прибытии в Москву были прерваны самым решительным образом. Едва я появился на пороге своего дома, как взволнованная Мария Кондратьевна сообщила:
— Ленька простуду подхватил! С утра сопли текут, хнычет, — голова у него разболелась, — горло красное, лоб горячий. И как он только ухитрился, летом-то!
Как, как... Подцепил вирус от кого-нибудь на улице — и, пожалуйста, все признаки ОРВИ. Но вслух я этого не произношу, — не хватало ещё начинать распространяться про риновирусы и аденовирусы, про которые тут пока слыхом не слыхивали, — а только выпаливаю:
— Так, вызовите, пожалуйста, врача, а я мигом — сгоняю в аптеку и сразу обратно.
Бросив вещи прямо в прихожей, выбегаю из дома и, выскочив на Тверской бульвар, быстрым шагом иду к Малой Бронной. Там располагается хорошо знакомая мне (и в том, и в этом времени) аптека, в которой — что тоже имеет значение — достаточно умеренные цены. Впрочем, сейчас о деньгах я совсем не задумываюсь. Свернув на Малую Бронную, торопливыми шагами достигаю углового дома на перекрестке недалеко от Патриарших прудов. Мазнув взглядом по вывеске, располагающейся на гранях эркера, нависающего над входом, вижу примелькавшуюся уже ошибку в надписи 'Централ. Бюро студентческих кооперативов'. На другой стороне эркера надпись повторяется, и так же через нее просвечивает выполненный светло-серой краской ?53, но лишней буквы 'т' в середине слова 'студенческих' там уже нет.
Обратно несусь таким же торопливым шагом, нагруженный бумажными пакетами со стрептоцидом, аспирином, сосновыми почками, липовым цветом, шалфеем... Мёд у нас дома есть, так что, вроде бы, всё возможное для лечения простуды здесь и сейчас — в наличии. Ладно, — успокаиваю себя на ходу, — коли простуда только с утра разыгралась, есть шанс задавить её народными средствами. Да и стрептоцид — лекарство хоть и примитивное, но помогает неплохо, даже против серьезной ангины. Ещё в прежнем времени проверено...
Глава 28. Быстрые решения
Быстрые решения... Как они соблазнительны! И как много они имеют приверженцев среди того слоя номенклатуры, который выдвинулся во времена 'военного коммунизма' и всем прочим методам руководства предпочитает силовой нажим. Вот и сейчас, даже без всяких понуканий сверху, — хотя и в верхах уже зреют подобные настроения, — множество мелких и средних начальников на местах стали исповедовать нехитрую логику. Партия поставила во главу задачу ускоренной индустриализации? Поставила! Значит, тот, кто добьется скорейшего движения по этому направлению, может рассчитывать на карьерный рост, на всякие пироги и пышки. Пока подобные поползновения снизу удавалось отбивать ссылками на плановую и договорную дисциплину, на государственные стандарты, на борьбу за повышение качества и снижение себестоимости продукции. Но сдержать напор становилось всё труднее.
Вступление в строй ряда заводов, начатых строительством в 1926-27 годах, дало приличный прирост продукции. Подведение итогов первого года пятилетки — 1928-го — дало в руки сторонникам более высоких темпов весомые аргументы. Многие члены ЦК стали рассуждать таким образом: повышенные задания, даже если они не вполне реальные, заставят хозяйственников и рабочих мобилизовать свои усилия, и тогда, глядишь, даже если не дотянут до этих повышенных заданий, рост экономики всё равно будет больше, чем по отправному плану. Смогли же в первом году пятилетки превысить контрольные цифры!
