— Если в следующий раз кинетесь — и вас тоже огню предадим! — ответом мне были только яростные крики.
Они неслись как с преследующих нас судёнышек, так и из крепости — рыбацких лодок мы тоже пожгли с лихвой. А нечего было в мирный торговый баркас стрелять! У нас вон аж три стрелы на палубе валяется! А так, может, в другой раз сговорчивее будут. Сделали крюк и ушли на ночёвку за горизонт, не забыв выставить часового. Утром двинулись дальше.
В гавани приметной, да и на островке, что вход в неё закрывал, нас ждали не в пример более радостно. Снасти да инструмент народ опробовал и возжелал ещё. Опять толпы стоят, контракты заключать хотят. Обошли все деревеньки, собрали дрова, сено, рыбьи ошмётки. Последних немного вышло, как раз месячная норма. В отличии от дров да сена, в рыбной ловле ещё и удача немалая нужна. В этой заводи действовали чуть по-другому. Назначили три села вроде как главными, а остальные пусть туда свозят товар. Опять же про склад-факторию договорились, про дороги, да и про атаковавших нас людей выведали.
Глава той крепости после нашего прошлого прихода приезжал к местным рыбакам, пытался их поднять на войну с агрессором, то есть — с Москвой. Ему резонно заметили, что люди с торговлей приходили, чего их бить? Тем более, что мены устраивали вполне себе выгодные, а вот силу воинскую показали — не в пример остальным. Но без крови. Ну и послали бывшего спекулянта куда подальше, мол, тебе надо — ты и рискуй головой. Тот, не будь дурак, поспрашивал о нашей команде, о количестве людей на "Меркурии", и уехал, недобро скалясь. Думал, наверно, что парой десятков человек он легко справится. Ну вот и остался без пристани и лодок. Да и с торговлей теперь у него полный швах — он-то не только "моих" корелов окучивал, ещё и этим рыбакам многие ремесленные изделия с торга Ладожского вёз. А теперь Москва тупо рынок под себя подмяла, топор за связку шкур уже не толкнёшь, просели прибыли. Ну ничего, такими темпами агрессора-спекулянта местные же, из его же крепости, прижучат, и тоже торговать начнут. А мы и не торопимся — время пока есть. Пообщались с рыбаками, продали чуть товара из другого списка — иглы да ножики в дело пошли. Причём — за рыбу да продовольствие. Из-за задержек постоянный малость выбились из норм потребления взятых с собой запасов, вот и пополнили провиант таким образом. А вот топлива да золы у нас уже — завались просто, на такой "улов" мы не рассчитывали. Очень тут народ сообразительный, особенно когда собственную выгоду видит.
Двинулись дальше — к пострадавшему от медведя селу и к Митьке. В первое вошли под вечер. Нас тут узнали! Бывшие раненые гурьбой высыпали встречать "Меркурий". Радуются, руками машут, веселятся. Все, кроме одной незнакомой тётки. Или бабки — сложно в этих лохмотьях понять. После недолгих разговор, поняли, кто это такая. Оказалось, Митька послал свою подшефную травницу за пострадавшими приглядеть. Молодец, кстати, князёк, уважаю, бережёт людей. Бабка приехала сюда под увещевания Митьки о том, что зверь многих людей покалечил. Травница сунулась в село — и малость потерялась. Народ вместо того, чтобы страдать от ране, нагло занимается хозяйством. Осмотрела Веда раны и обомлела — по всем признакам у людей оневица была, воспаление то есть. А они выздоровели! Двух недель не прошло, а уже на ногах! Бабка после долгих опросов пострадавших выяснила, кто их лечил, как, поудивлялась немало, решила собрать консилиум. Отправила мальцов к Митьке, чтобы тот собрал ей группу местных докторов-знахарей. Ибо профессия эта тёмная, с силами мистическими часто сталкиваться приходиться, вот и держаться вместе они, независимо от расстояния между деревнями, в которых живут. Консилиум, кстати, должен прибыть буквально со дня на день — мы их чуть только опередили. Правда, я бы к такому доктору не пошёл — уж очень жалостливо бабуся выглядит.
— Веда, — представилась стоящая буквой "Г" тётка.
— Сергей. Вы, бабушка, ту за лекаря?
— Какая я тебе бабушка! — обиженно завопила тётка, и из под головного убора показалось лицо женщины лет сорока, максимум.
— Ну ты не обижайся, мне тут сверху не видно просто. А чего стоишь согнувшись? Спина болит?
— А ты пособирай травки, да глазом каждую посмотри, да так чуть не весь год, я на тебя посмотрю, — опять зло огрызнулась знахарка, обидел я её всё-таки серьёзно.
— Да мы вроде тоже собираем, и даже растим. В теплице, под стёклами, — мне неудобно, ни за что ни про что женщину обидел.
— Да ты милок сам-то в лесу не ходишь, я по рукам вижу. Твои-то травницы не лучше меня небось!
— В лесу не хожу, правда, но мои лекарки спиной не мучаются.
— Ещё скажи что глазами сильны!
— А то как же? Конечно, я им в полутьме работать запрещаю вообще, нечего зрение портить!
— Сказки сказываешь, — сердитый голос раздался из-под тряпок на голове, — волховство твоё сильно, да, но и мы на всякое способны!
— Да не волховство, — попытался я соскочить с неудобной темы, не очень хотелось вступать в споры о богах и духах, — так, знания по крупицам собираем и используем.
— Без волховств тут никак! — запричитала Веда, — С огневицей только заговор сильный справляется!
— Ага, я так Смеяне и скажу, что, мол, зря она там в лаборатории всю молодость проводит, надо просто пошептать красиво, и всё пройдёт! — уже я начал злиться.
Мои стоят, откровенно веселятся, правда, не в голос. Картина и впрямь забавная, я стою, а мне в пояс макушка тётки смотрит, да ещё и спорит знахарка та с Государем. Вот народ и потешается. Местные больше с опаской глядят. А Веда меж тем продолжает:
— И сколько лет знахарке твоей?
— Семнадцать уже, — гордо сказал я.
По моим меркам и впрямь есть повод для того, чтобы задрать нос. В столь юном возрасте Смеяна достаточно хорошим фельдшером стала, да и Роза от неё не отстаёт. А вот местные что-то наоборот, не прониклись. Точнее — одна Веда. Как давай меня поносить:
— ... молодуху в травницы! Она ни сил не знает, ни хворей, только погубит народ!
— Ты бы это, на Смеяну не наезжала бы, её трудами тут народ на ноги встал! — я был готов защищать падчерицу до последнего.
— А то что?
— А то... — а и впрямь, чего я ей сделаю, — А то спину твою обратно выгну! Вот!
Мои ржут, местные "на измене", тётка возмущается, что, мол, быдло необразованное у честных знахарей работу отбирает. А у меня пока только одна мысль — как тётку ту "выгнуть" да не потерять доброе имя. Осмотрел деревню... Эх-х-х-х, была не была! Попробую, лишь бы окончательно не загубить. Ибо я узрел нашу баню. В прошлый раз тут почти на неделю задержались, мои мужики, приученные суровой рукой Смеяны к чистоте, сварганили парилку. В ней и местных мыли, и сами парились. Небольшой такой сруб вышел, на скорую руку из леса сырого делали. Вот и подумалось мне, а что? Затянем туда Веду, может, полегчает тётке? Не то чтобы я политику "Тимура и его команды" продолжал, нет. Просто с такими вот не то волхвами, не то знахарями, не то служителями культов лучше дружить. В силу мистическую народ тут верит, и испорченные отношения с этим "контингентом" могут в итоге встать в копеечку. Скажут, мол, топоры московские от лукавого — и как дальше "Плесень" продвигать? Так что, придётся попотеть. Причём — во всех смыслах слова. И дай Перун, чтобы получилось. Местные-то не привыкли к нашим водным процедурам.
Пока гоняли по озеру, да с корелами общались, понял я, что бани тут в привычном мне понимании нет. Есть некие мойни, с очагом, да по-чёрному. Берёшь тазик деревянный, ставишь рядом с костром, в котором камни греются, и поливаешься сам водой, и камни те. Или наоборот, раскалённые камни в воду кидаешь. Растираешься, и опять. Веники тоже в зачаточном состоянии, скорее, веточные оттирки, кожу скоблить. Ровно так и я мылся, когда попал сюда много лет назад, у Буревоя такая землянка была. Потом мы перешли на привычную мне баню, и москвичей к ней приучили. Придётся и тут прогресс санитарный сдвинуть в нужную сторону.
— ... только хвастаешь! — из моих мыслей меня вывел голос тётки.
— ОК. Посмотрим, — я повернулся к местным, что с лёгким испугом наблюдали за нашим диалогом, — мыльню нашу не трогали? Нет? Хорошо... Так, ребята, — это уже моей охране, — тащите простыни да мыло. Да веников нарубите!
Мои разбежались по делам, посмеиваясь. Местных раненых мы только мыли горячей водой, что в бане на очаге в котелках походных кипятили, они парилку на себе не испытывали. Но на наши радостные вопли, когда из мыльни пар столбом стоит, и люди красные, как раки, из неё выбегали да в воду озера прыгали — корелы тутошние насмотрелись. Причём со смесью любопытства и страха пялились в прошлый раз. Вот охрана и развеселилась — представила себе первую реакцию Веды на баню с вениками.
К ночи всё было готово к священнодействию, светильник в парилку поставили с "Меркурия", даже масло какое-то для парилки притянули, льняное, вроде. Начали искать добровольцев среди местного женского населения — ну не мне же с мужиками знахарку парить. Волонтёров не нашлось.
— Ну, раз никто не хочет, придётся нам самим, — я тяжело вздохнул, предвидя сей процесс, повернулся к охране, — Ты! Ты и ты! Ржали больше всех — пойдёте со мной.
Разделись до нательного, простыни принесли с корабля. Тётка малость оробела, сей религиозный обряд ей не понятен. А вот когда мы на неё двинулись, эта скрюченная чуть не бегом в лес помчалась, насилу выловили. Местные по домам прячутся, бояться разборок в части знахарства и волховства, которые разворачивались перед их глазами. Тем более, тётка нам явно нахамила, может, мы вред ей причинять мистическим образом будем?
Сам же процесс, начавшийся после отлова Веды, был... Ну вот вы кота купали в ванной? Очень похоже! Вырывается травница, её гогочущие мужики раздевают в предбаннике, заматывают в простыню да в парилку тянут. Дверь открывается, там я, в нательном, с вениками на перевес, весь в клубах дыма — чистый демон!
— Держи её за нои! Ай! Кусается, зараза! По пяткам сначала надо! Давай подменю, а ты руки держи — разносились мужские вопли из бани на всю деревню.
— Охальники! Вы что творите! — разносился уже женский крик, чуть не на всё озеро, — Прокляну!
— Отпускай! — наконец, окончательно вымотавшись, сказал я, и мои мужики, схватив тётку под руки, отправили её прямиком в озеро.
Бултых! Веда опять бежать, аки Христос по воде помчалась. Правда, не долго, ибо выгнулась процентов на двадцать. Прям так в простыне и застыла последи холодного озера. Стоит, думает. Вместо буквы "Г" — поза другая, градусов под семьдесят.
— Ну что, травница, ещё заход, или погодим? — мужики продолжают веселиться.
— Уж я вас! — грозится с озера тётка, но уже не так злобно.
— Давай, чуть остынь, и ещё пару раз, — это я уже включился в разговор, — ну и всё на сегодня. Одёжка вон запасная, а то твоя вся промокла...
Пара заходов помогли не так явно, как первый. Но к утру Веда могла стоять наклонившись, а не скрючившись. Мы на "Меркурии" ночевали, когда прибыли — всё село нас встречало. В первых рядах — Веда, выгнувшаяся больше чем наполовину. Её не столько скрутило, сколько больно разгибаться было, вот и помогла банька-то хорошо. Теперь вот лицо даже видно.
— А чего, симпатичная, кстати, — сказал Златобор, — а то я ночью и не разглядел.
— Ага, ты вы смотрите никому особо не рассказывай в Москве, — добавил я, — я вас знаю. Домой придём, начнётся "А мы с государем и симпатичной травницей в бане парились!". Ещё и мне Зоряна навешает...
Засмеялись теперь уже все. Не успели выйти на берег — показались лодки. Думал, опять Митька с бригадой. Нет, это консилиум прибыл. Знахарей прибыло трое. Два мужика, старик и другой, чуть моложе, и барышня. Последняя была заметная — в татуировках и шрамах чуть не по глаза, с амулетах, и одежда вся в узорах. Причём девушка молодая, двадцать лет на вид. Местные врачи степенно вышли из лодок, мы тоже подтянулись. Мистическая часть населения удалилась на совещание, под громкие рассказы Веды, ну а мы с оставшимися приступили к торговле. Договорились быстро, помог наш авторитет приобретённый. Чуть не всё село подписалось на косы и топоры, до обеда контракты подписывали да клятвы давали. А после полудня к нам вышли знахари.
У тех, собственно, дело весьма важное — их Веда вызвала, чтобы понять, как от огневицы так быстро и без потерь люди отошли. Тётка просто магию тайную заподозрила, вот и послала за помощью. Ну а теперь ещё один вопрос добавился — как быть с баней. И вот странное дело — Веда ровно шла уже! Половина дня прошла, а спина ровнёхонька. Вся процессия пришла к нам допытываться истины. Мы тоже не лыком шиты — вопросом на вопрос отвечаем, мол, куда изгиб пикантный делся у травницы? Неужто баня помогла? Оказалось, нет, та самая молодая барышня. Она наговор читала да мази накладывала, вот и выпрямили Веду. Тут уж я удивился — неужто сама тётка не могла столь чудодейственное снадобье применить? Меня обсмеяли натурально! Мол, сама? Лечить? Себя? Вот умора! Я закусил удила — мы пустились в полемику...
Через час прояснили разницу в подходах к врачеванию. Тут у них травница при лечении считает, что свои силы жизненные тратит на преодоление хвори. А лекарства только как проводник её усилий получаются, ну как дорога для мистической энергии. И получается, что если самого себя лечить, то вроде как эффекта не будет, свои же больные силы на себя же и наложишь. Но и лекарства тоже силу имеют, не все, правда. Они её из земли берут, потому и собирать травки да животные компоненты надо особым ритуалом, не просто так. И посему встречный вопрос мне — как разогнули Веду?
Кружок теоретической физиологии, пока без нас совещался, придерживался трёх точек зрения. Первую высказал старый знахарь, мол, шаманство знатное — баня, из дерева живого сложено да веники из растений зелёных, вот и передали силу лечебную в спину. Веда же придерживается того мнения, что место тайное мы открыли и на нём парилку соорудили. Вроде как прямо из земли мощь прёт, лечит людей. И огневица потому прошла у раненых. Знахарь помоложе заикнулся было про то, что может это мы такие сильные волхвы, и, знать, свою мощь-то и потратили на излечение. Нас осмотрели со скепсисом, и отмели эту точку зрения как абсолютно неверную. Татуированная барышня же молчала. Вступил в разговор я — втирал про отложения солей, мышцы, что позвоночник держат, артриты да остеохандрозы. Опять был осмеян! Хотя молодая барышня, кстати, прислушалась, хоть и не проронила ни слова. Не приняв пока мнения по поводу спины и бани, перешли к сложному — к огневице.
Вот тут совсем плохо диалог сложился. Я не могу толком объяснить, что мы сделали — знахари категорически отрицают концепцию микробов. Однако эффект-то налицо! Народ по селу бегает, раны заживают, умерших от воспаления нет. Окончательно зависли знахари. И тут самый старый из них выдал мне чуть не в приказном тоне поручение. Он отправляет татуированную барышню с нами, пусть та посмотрит, чем мы огневицу лечим да как врачуем, и потом своё мнение скажет. Я малость охренел от таких предложений, с чего вдруг нам такое счастье, с бабой таскаться? Мне в ответ вполне себе заявили, что дело знахарское — оно волховское. И нос воротить от обмена опыта с коллегами в такой ситуации вообще-то грех, за то силы волшебные покинут народ московский, и станут все животами мучиться да головной болью. Ибо держаться нам, лекарям, надо вместе, иначе обидятся духи и боги. Вот так!
