Позже, когда они, влажные и распаренные, обессиленно лежали на кровати, Фуоко спросила:
— Кир, а все-таки — что нам делать дальше?
— В смысле? — сонно переспросил тот.
— Ну... здорово, конечно, что мы тут любовью занимаемся, пока мир рушится. Но если сегодня случился второй Удар, кому нужен Университет? Голод начнется, экономика рухнет, снова депрессия и бунты... Тут школы бы сохранить, какие еще университеты! Нам ведь домой вернуться придется, я за паладарами прятаться не намерена, даже если разрешат. А дальше что?
— Фучи, — Кирис повернулся на бок и сладко зевнул. — Ты думаешь слишком много. Давай сначала дождемся новостей, ага?
— Но все-таки? Ты вернешься в Барну? Ты ведь сейчас полноценный гражданин Кайтара.
Кирис задумчиво посмотрел на нее, прищурившись.
— Не знаю, — наконец ответил он. — Во-первых, паспорт в кармане водой сильно попортило, а восстановят ли — фиг знает. Во-вторых, я с Чином вчера трепался на стройке. Он говорит, что Палек — помнишь чокнутого паладара, в окошки прыгающего? — на самом деле крутой инженер. Реально крутой и продвинутый, Чин хотя и сам не слишком грамотный, но людей насквозь просекает. Так вот, Палек заинтересовался Хёнконом. Говорил, здесь несколько интересных проектов запустить можно. И он всегда готов способных людей учить и продвигать. Чин сказал, что если я как следует руки и голову приложу, тоже смогу в люди выбиться. И тогда я Хёнкон смогу помочь восстанавливать. Только, — он вздохнул, — зачем нужен Хёнкон, если мир развалится? Или если солнце взорвется? Не знаю, Фучи. Я тоже за чужими спинами никогда не отсиживался, но сейчас чисто конкретно не знаю. Давай подождем, ладно? В конце концов, не все взрослые дебилы. Риса уж точно.
— Риса умная, — согласилась Фуоко. — И не изображает из себя. Но все-таки как-то страшненько знать, что мы умрем.
— Мы все умрем, — Кирис дернул плечом. — Тебя ведь никогда впятером ногами насмерть забить не пытались?
— А?
— Меня пытались год назад. Мелкое шакалье у нас в районе. Вечером налетели гопой и начали мочить. Неожиданно налетели, я и понять-то ничего не успел: вроде спокойно шел по своим делам, и вдруг уже лежу, башкой об асфальт треснувшись, а меня ногами топчут. Хорошо, они толком драться не умели, мешали друг другу, а знакомый мужик заметил и с арматуриной встрял. Так-то бы я с тобой сейчас не разговаривал.
— Нифига себе... А за что?
— Ну... — Кирис снова дернул плечом.
— Из-за "кошельков"? — внезапно вспомнились Фуоко слова Дзары. — Кир, ты что, людей грабил? А та банда — конкуренты?
Кирис напрягся, и на мгновение в нем проглянуло что-то звериное и опасное, как у загнанного в угол оскаленного бродячего пса. Но парень тут же расслабился, и наваждение пропало.
— Фучи, тебе зачем знать? — равнодушно спросил он. — Не лезь в мою старую жизнь, тебе не понравится. Я завязал, потому что Рисе пообещал, остальное никого не касается. Я-то к чему — я привык по краю ходить, и в "Черных бригадах" вряд ли бы долго протянул. Там, говорят, до гражданства за выслугу лет только половина доживает, особенно среди тех, кто на Фисте рудники охраняет и, типа, с партизанами борется. Так что для меня не новость, что я сдохну рано или поздно. Тебе, принцессе, сложнее: всю жизнь слуги пятки лизали, а сейчас настоящая жизнь началась. Да ты не парься. Если солнышко взорвется, хоть гимны распевай, хоть визжи в истерике, все равно поджаришься. Толку-то себя мучать, если ничего не изменишь?
Фуоко вздохнула и провела ладошкой по его груди. Никаких разрядов. Почему они то есть, то нет? Может, и в самом деле что-то снаружи воздействует? Как... как магнитная буря, например. В книжках пишут, что статическое электричество на остриях может собираться и светиться, на корабельных мачтах, например. Может, с ними так же?
— Хорошо, не стану париться, — согласилась она. — Кир, если нас и в самом деле снаружи контролируют, вот как тебя ночью, нужно за собой внимательно следить. Вдруг как барометры можем работать? Ну, в смысле, заранее чувствовать, что опять такая вот история случится. И потом, если мы и в самом деле кольчона отогнать можем, мы должны... ну, не знаю... сказать, чтобы нас звали, когда нужно...
— Ага, юные волшебники спешат спасать мир, — саркастически хмыкнул Кирис. — Щас, только очки из проволоки нацеплю! Хотя гхаши знают... Если мы внутри кольчона разгуливаем свободно, а волюты ничего сделать не могут... Ну, пробовать нужно. Может, и получится. Но вот ты объясни, почему паладарских дронов волюты сносили пространственным... как его?
— Деструктором. Пространственным деструктором.
— Ага. Почему нас так же не прикончили? Риса же сказала — абсолютное оружие. У меня на глазах четырех дронов вынесли одним чихом. А ты их молниями лупила, и они хоть бы внимание обратили. Кстати, даже стрелять в нас не пытались, хотя когда я тебя в море искал, стреляли. И в солдат стреляют.
— Ну, может, она нас своими агентами считает.
— Кто "она"?
— Ну... — Фуоко пошевелила пальцами в воздухе. — Красная звезда. Она ведь кольчонов посылает, верно?
— Не факт. Фучи, да ты что? Сравнила ее и себя! Она гигантская, а ты вообще для нее невидимая, меньше микроба. Даже я помню, какие у звезд размеры. Тоже мне, агент нашлась! Еще скажи, как Риса, что надежда всего человечества.
Фуоко сердито отвернулась. Ну почему он такой... неромантичный? Дура, тут же одернула она себя. Устроила уже со своей романтикой балаган на всю планету.
Краем глаза она поймала мигание. Приглядевшись — солнечные лучи из-за занавески, казалось, стали еще ярче и слепили глаза — девушка увидела, как в углу темного монитора, отвернутого к столу, мерцает синяя точка. Что-то новенькое — раньше ничего похожего не наблюдалось. Она встала на колени и подтянула к себе экран.
— Что там? — поинтересовался Кирис. — А, вызов пропустила. Кто звонил?
— Вызов? — удивилась Фуоко.
— Класс! — парень вдруг ухмыльнулся. — Не знаешь? Ну, хоть в чем-то я тебя сделал, всезнайка! Через монитор разговаривать можно, даже в Кайтар позвонить, да куда угодно.
— Я в курсе! И что?
— Так и тебе позвонить могут. А если не отвечаешь, оставляют пометку, чтобы перезвонила. Вот она и мигает.
Подумав, Фуоко дотронулась до монитора пальцем — и тот немедленно осветился. На нем показалось изображение: женщина в зеленой пижаме и зеленой же шапочке.
— Здравствуйте, ребята, — поздоровалась Дзии. — Вы закончили? Если нет, позовите, когда освободитесь.
Охнув, Фуоко отпрянула от экрана, прикрывая грудь, потом досадливо выдохнула и опустила руки. Прятаться от врача, да еще и от компьютерной тетки, которая ее сто раз голой видела, совершенно бессмысленно. И вообще, пора бы привыкнуть, что паладарам и в самом деле наплевать на одежду. Если у них так принято, каждый раз дергаться означает себя дурочкой выставлять. С рыбами молчи, с обезьянами кричи...
— Ну... — она оглянулась на насторожившегося Кириса, перевернувшегося на живот и уставившегося на экран. — Закончили... наверное...
— Могу ли я отнять у вас немного времени? Хотелось бы проверить ваше самочувствие. Прошу прощения, что не могу явиться лично: все дроны задействованы для иных целей, нет ни одного свободного, чтобы я могла сформировать человеческое тело.
— Дзии, мой отец в порядке? — Кирис повозился, усаживаясь на кровать со скрещенными ногами. Похоже, он роботетку совершенно не стеснялся.
— Ваш отец, дэй Сэйторий, надеюсь, в порядке, хотя мы пока ни в чем не уверены. Он находился в атакованном убежище, а у некоторых рабочих в больнице проявились отчетливые симптомы контакта с энергоплазмой. Три человека уже в коме, одного даже пришлось перевести на принудительную вентиляцию легких. Пока что я держу под наблюдением всех потенциальных пострадавших, чтобы вовремя оказать помощь. Боюсь, вам либо придется оставаться в одиночестве у себя, либо, если захотите компании, явиться в больницу или в одно из рабочих общежитий. Однако вы, дэйя Винтаре, и без того потратили сегодня слишком много энергии, так что я бы не советовала проявлять избыточную физическую активность. Даже во время сексуальных игр, несмотря на их пользу для эмоционального состояния, я бы порекомендовала пассивные роли.
Фуоко почувствовала, что краснеет. Ну разве можно быть такой прямой и бесцеремонной?
— Если нет возражений, — продолжала тем временем Дзии, — я потрачу немного времени на диагностику. Поскольку из инструментов исследования ваших тел у меня остался лишь ультразвук, бесполезный для работы с биотоками, придется полагаться на субъективные ощущения. Дэйя Винтаре, вы готовы?
Девушка посмотрела на Кириса, но тот лишь пожал плечами. Решай сама, говорила его поза.
— Наверное, готова... — нерешительно согласилась Фуоко. — А что надо делать?
— Ничего особенного. Однако, дэй Сэйторий, прошу вас вернуться к себе. Во-первых, наблюдение повлияет на результаты вашей собственной проверки. Во-вторых, так мы управимся в два раза быстрее.
— Ну... — Кирис заколебался, но потом пожал плечами слез с кровати и, подобрав с пола одежду, вышел. Черно-белый Гатто, до того вроде бы мирно дремавший в углу рядом с Зоррой, тут же проснулся и выскользнул за ним. Зорра недовольно чихнула вслед, затем уткнула нос в подмышку и снова тихо засопела.
— Приступим, — монитор вдруг задвигался, вытянувшись на длинной гибкой ножке и оказавшись прямо перед Фуоко. Изображение Дзии пропало, а вместо него появились ряды разноцветных квадратов. — Для начала небольшой тест эмоционального состояния. Пожалуйста, выберите произвольный цвет из представленных образцов...
Тот же день. Кайтар, Барна
— Доктор Чико, к вам посетитель!
— Я занят! — рявкнул Сантонелла, не оборачиваясь.
Врачу хотелось ругаться в голос. Гостевой холл больницы святого Мейсера, обычно тихий и пустой, сейчас представлял собой помесь сумасшедшего дома и морга. Безжизненные тела валялись на полу вплотную друг к другу, а над ними причитали, раскачивались, сидели, уставившись в одну точку, и вообще демонстрировали разнообразные симптомы эмоционального шока безутешные родственники, друзья, знакомые или вообще непонятно кто.
Сойди сам Креод на Барну сегодняшним утром, вряд ли ему удалось бы устроить в городе больший хаос. К счастью, в пять утра люди по большей части еще спали в своих кроватях. На час-полтора позже — и городские улицы превратились бы в беспорядочную мешанину металлолома и человеческого мяса, сквозь которую не прорвалась бы ни одна карета скорой помощи. Впрочем, какая скорая помощь? Сам доктор добирался до больницы пешком: аккумулятор автомобиля оказался безнадежно разряжен, хотя еще вчера стрелка индикатора напряжения прочно сидела в зеленой зоне. Скорее всего, то же случилось и с остальными: когда доктор шагал по улицам, он не видел ни одной движущейся машины, зато заметил не менее двух десятков фигур, копающихся под капотами.
Он сам не знал, что разбудило его так рано утром. Возможно, глухая тишина, охватившая квартиру: на кухне не работал холодильник, с улицы сквозь открытую форточку не доносились обычные для предрассветного времени звуки: шарканье метлы дворника, гавканье уличных собак, голоса первых соседей, отправляющихся на работу... Только механический будильник меланхолично тикал на тумбочке возле кровати. Так или иначе, Сантонелла проснулся внезапно, словно от ведра ледяной воды. В комнате сгущалась странная белая дымка, сочащаяся с улицы, где стеной стоял плотный туман, темно-серый в утренних сумерках. Когда доктор вскочил с кровати, по ночной рубашке сверху донизу пробежала искрящаяся в полумраке волна искр статического электричества. Он щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Вместо того в углах комнаты, словно глаза неведомых хищников, вдруг затлели несколько багрово-красных огней. Словно завороженный, доктор смотрел, как белесая дымка уплотняется, вихрится и, наконец, собирается в плотные спиральные конусы с руку длиной, с угрожающе светящимся центром.
Волюты.
Волюты в его комнате. Ранним утром. Без сирен оповещения, без тревожного сигнала по радио, вообще без какого-либо предупреждения. А плотный туман за окном... неужели кольчон?
Почему он все еще жив?
Одна из волют приблизилась и выпустила щупальца — многочисленные, колеблющиеся пушистой бахромой, удлиняющейся с каждой секундой. Доктор попятился, но уперся лопатками в стену и зажмурился. Вот сейчас волюта выстрелом разнесет череп. Или коснется тела и остановит сердце... Однако сквозь опущенные веки он вдруг почувствовал, что в комнате стало значительно светлее. Сантонелла осторожно приоткрыл глаза. Ничего: ни волют и дымки в комнате, ни тумана за окном, словно вдруг развеялся дурной сон.
Потом он, кое-как одевшись, бежал к лечебнице святого Мейсера по улицам Барны, поражающим мертвой пустотой. В одном месте врач заметил ничком лежащего мужчину в грязной рваной одежде — вероятно, бездомного бродягу, которых хватало в окрестностях. Сантонелла попытался нащупать пульс на сонной артерии — и не смог. Скорее всего, бедолаге не повезло. Но возиться с трупом времени не оставалось: следовало как можно быстрее проверить больницу. Кто же там сегодня дежурил ночью?.. А, какая разница. Сестры-монашки хотя и благонамеренны, но от их ужасной бестолковости просто опускаются руки. Во всей бесплатной лечебнице святого Мейсера толк есть лишь от одного человека — тессы Фьюченцы, и она сегодня определенно ночевала дома.
Больница встретила обычной утренней тишиной. Пациенты по большей степени спали, некоторые — страдающие бессонницей старики — неслышно бродили по коридорам. Тессу Мистеру, дежурную по больнице и единственную сейчас из медсестер, он застал сладко спящей на диване в ординаторской на втором этаже. Обессилевший от нервного напряжения Сантонелла даже не стал ее будить. Похоже, никто не заметил произошедшего. Ну что же, если все обошлось... если визит кольчона не превратился в катастрофу... наверное, можно наконец расслабиться?
Если бы доктор верил в учение Рассвета, то наверняка решил бы, что краткий период тишины Креод устроил, просто чтобы больнее ужалить. Уже через десяток минут в больнице появились первые визитеры. Телефоны, как успел убедиться Сантонелла, не работали, машины не ездили, и пострадавших несли на руках. Всех — с одними и теми же симптомами: бессознательное состояние, огромные, во всю радужку, зрачки, не реагирующие на свет, едва прощупывающийся пульс, почти незаметное дыхание — и никаких внешних повреждений. И у всех одна и та же история: проснулись утром от звона будильника (странной тишины, непонятного предчувствия) — а человек в себя не приходит.
За первые десять минут принесли восьмерых пострадавших. За следующие десять — еще не менее двух десятков. Потом доктор даже перестал считать. Сейчас в холле, на глаз, вповалку лежало не менее семидесяти человек. Укладывать их приходилось прямо на каменный пол гостевого холла: никто из сопровождавших не догадался прихватить даже пачку газет, не говоря уже об одеялах и подушках. Некоторые, впрочем, успели сбегать по домам и принести их, но основная масса людей все равно рисковала заработать острый нефрит, воспаление легких и тому подобные проблемы. При условии, конечно, что вообще выживут.
