Его светлость, у которого на сердце с удвоенной силой заскребли кошки, уверил, что ни в коем случае: и он сам, и вся его семья почтет за честь принять его высочество в родовом гнезде эль Виаторов.
— Я нынче же пошлю гонца к управляющему, чтобы дом подготовили должным образом,— сияя, аки фонарь в ночи, добавил герцог.— И буду несказанно рад лично встретить вас на Даккарайской пустоши!
Принц улыбнулся. Молчаливый казначей поднял голову от бокала и проронил:
— Пустошь... Она как раз вот-вот зацветет. Вам предстоит чудесное зрелище, ваше высочество — многие мили сплошного золотого ковра под безбрежным небом! Дивное, дивное зрелище!..
Он возвел очи горе и протяжно, мечтательно вздохнул. Наследный принц Геона шевельнулся в кресле.
— Что вы говорите!— с живым любопытством воскликнул он.— Так значит, господин казначей, вам там уже приходилось бывать?
Тот печально улыбнулся и качнул головой:
— Увы, ваше высочество, пока не довелось. Но Даккарайская пустошь в цвету вдохновила своим великолепием многих художников и поэтов, так что я имел возможность познакомиться с ней — пускай и не напрямую... И сейчас, признаюсь, завидую вам белой завистью.
Он снова мечтательно вздохнул, а его высочество рассмеялся — так заразительно, что даже хмурое лицо Первого маршала чуть просветлело.
— Ну,— весело сказал принц,— тогда уж нам обоим стоит позавидовать его светлости!..
Все улыбнулись, и Герхард эль Виатор тоже.
— Вы правы,— сказал он, повернувшись к королевскому казначею,— конец лета — лучшее время в Даккарае. Я несказанно рад, что его высочество решил осчастливить нас своим визитом именно теперь! И если вы, господин казначей, тоже пожелаете насладиться красотами пустоши, для меня будет удовольствием видеть вас гостем в своем доме. Как и господина Первого маршала, разумеется.
Он обвел лица своих собеседников бесхитростно-горделивым взглядом радушного хозяина. Принц, лукаво прищурившись, покосился на казначея:
— Что скажете? Мечты должны сбываться, не так ли?
Тот, потупившись, неопределенно кивнул.
— Должны, ваше высочество. И приглашение герцога эль Виатора весьма соблазнительно, не буду скрывать... Однако мы предполагаем, а боги располагают!
Он вновь поднял глаза к потолку, так и не закончив фразы, а Герхард внутренне заскрежетал зубами. Неопределенность, сквозившая в ответе казначея, была еще хуже, чем явные и весьма четко очерченные намерения принца. Чего ждать? И ждать ли? И когда?.. Герцог эль Виатор улыбнулся предмету своих мыслей. А потом сделал глоток медовой воды и проговорил таким же сладким голосом:
— Как бы оно ни было, господа, я тешу себя надеждой, что все-таки увижу вас всех в конце августа в Даккарае!
Его высочество благосклонно кивнул.
— Ваше гостеприимство, дорогой герцог,— сказал он, ласково глядя на его светлость,— поистине достойно восхищения. Кстати...— он поднес к губам свой бокал, пригубил и, нечаянно поперхнувшись, закашлялся.— Простите, господа! Нет-нет, не беспокойтесь, уже все в порядке, наверное, попался кусочек цедры. Так о чем я говорил? Ах, да! Не позволите ли поинтересоваться, дорогой герцог, правда ли...
Предупредительный стук в двери прервал его на полуфразе. Что принц хотел сказать и о чем спросить, Герхард так и не узнал: через мгновение в щель между приоткрывшихся створок просунулась голова графа Бервика. Конфузясь и беспрестанно извиняясь за вторжение, его сиятельство доложил, что ее величество желает видеть его высочество — немедленно. Наследный принц, встревожившись, тут же справился о самочувствии государыни, выслушал уверения графа в том, что нет никаких поводов для беспокойства, и, обезоруживающе улыбнувшись своим собеседникам, встал.
— Боюсь, господа,— разведя руками, сказал он, — мне придется вас покинуть!
Его высочество никого не гнал вон, но все трое, разумеется, поднялись вслед за ним. Следом за ним же покинув гостиную, они тепло распрощались друг с другом и разошлись. Герхард эль Виатор, что-то благодушно мурлыкая себе под нос и раскланиваясь со знакомыми, неспешно прошел галереей, спустился на первый этаж дворца, велел подать карету... И только когда она въехала в ворота его городской резиденции на Речной улице, дал волю чувствам.
Оных было в избытке, и даже чудодейственный мятный ликер на этот раз потерпел полный крах. Его светлость метался по кабинету, словно зверь в норе, а в его крови бушевала ярость, смешанная со страхом. Мысленно на все лады кляня его высочество, он одновременно раз за разом задавался одними и теми же вопросами. Что известно принцу? Как он собирается это использовать? Чего ради? И, чтоб его разорвало, какую роль в этих планах он намерен отвести главе Даккарая?
Козла отпущения? Нет, навряд ли, так далеко не зайдет даже королева.
Разменной пешки? Тоже сомнительно, глава рода эль Виатор — слишком крупная фигура.
Вынужденного союзника?.. Больше всего похоже именно на это, однако Рауль Норт-Ларрмайн плоть от плоти своей предусмотрительной бабки и не настолько глуп, чтобы всерьез рассчитывать на то, что при таком раскладе игра будет стоить свеч.
'Только вот в Даккарай он явится, и уже очень скоро,— мрачно подумал Герхард, онемевшим от мятной прохлады языком облизнув пересохшие губы.— Да еще под ручку с дочерью правителя герцогства Лилии, которой вдруг неизвестно зачем припала блажь вернуться. Что она будет делать среди кадетов, с которыми давно попрощалась — она, будущая королева! Высматривать для жениха таких же молодых и борзых щенков, как он сам? Или совать нос во все щели, исправно наушничая принцу?.. Что ей вообще за шлея под хвост попала?!'
Он, взвесив все за и против, решил, что девица эль Моури пока особой опасности не представляет. Она еще даже не жена, невеста — и всего лишь наследника престола, а не короля. Кроме того, совершенно не того склада человек, эль Моури — бойцы, интриги не их конек! Герцог на мгновение перевел дух, сбрасывая с доски одну фигуру, и тут же обратил пристальное внимание на следующие.
Бервик. Он, понятно, будет сопровождать принца, и такого проныру следует держать под наблюдением в первую очередь: он не Амбер эль Моури, у него мозгов и хитрости хватит, чтобы под маской шута наворотить дел...
Первый маршал. Этот кирзовый сапог скорее всего никуда не поедет, да он и не опасен нигде, кроме поля боя, причем даже там — лишь для врагов короны...
А вот казначей? Вспомнив уклончивую полуулыбку повелителя цифр, его светлость от души выругался. Теперь он уже нисколько не сомневался, что хранитель казны шел в одной упряжке с принцем, голова к голове и, надо полагать, с самого начала. Конечно! Это не маршал, серьезный как могила и ровно настолько же однозначный во всех своих проявлениях, какой из него игрок? Казначей — дело другое, гораздо более опасное. В сущности, ему даже из дворцовых подвалов отлучаться не надо, чтобы при необходимости прижать к ногтю и главу военной школы Даккарая, и весь попечительский совет. 'Само собой, налоги и отчетность у нас в порядке. А если что в карман кому упало, так то еще попробуй докажи...— сам себя успокаивал герцог, протягивая руку к графину. И тут же ее опустил, так и не донеся:— Вот только эта печальная цапля на золото врожденный нюх имеет, что та свинья с трюфелями! Пусти его к архивам — и пиши пропало, хоть в четверть лара найдет недостачу, оправдываться придется, как за тысячу!'
Его светлость, в красках представив себе эту трагическую вероятность, издал свистящий вздох и упал в кресло. Руки его мелко дрожали. Четверть лара! Да если бы! А времени до конца августа всего ничего, нынче уже тринадцатое, все хвосты подобрать не получится — и это еще не принимая в расчет прикормленных поставщиков, добровольно-принудительные ежеквартальные пожертвования на нужды школы, устные договоренности с родней будущих кадетов... Герцог тихо застонал и схватился за голову.
— Чтоб тебе пусто было!— забывшись, придушенно взвыл он в пустоту.— Фигляр! Вошь под мантией!..
Он уткнул острые локти в столешницу, запустив пальцы в редеющие посеребренные волосы. И вздрогнул, услышав тихий шорох за дверью кабинета. Показалось? Нет? А если нет, то не произнес ли он, храни его боги, имени того, кого только что так опрометчиво вслух проклинал?..
— Что там такое?— на всякий случай громко вопросил его светлость, суровым взглядом упершись в закрытую дверь.— Что за шум? Я же велел меня не беспокоить!
Из коридора донесся чуть слышный обреченный вздох и голос старшего лакея:
— Прошу прощения, ваша светлость! Виноват!
— А толку?..— поморщившись, как от зубной боли, буркнул себе под нос Герхард.— Не голоси на весь дом, войди и доложи, как положено.
Дверь приоткрылась. Дородный лакей, слегка бледный лицом, проскользнул в кабинет и замер у порога в самой что ни на есть смиренно-почтительной позе.
— Ну?— нетерпеливо спросил герцог.— Что там у вас стряслось? Ничего без меня решить не можете!
Слуга вытянулся во фрунт.
— Приехал маркиз Д'Алваро,— объявил он, избегая смотреть на хозяина.— И непременно желает видеть вас, ваша светлость! Я передал, что вы никого не принимаете, однако...
Лицо главы рода эль Виатор против его воли вытянулось. Д'Алваро? А ему-то что здесь понадобилось? Или это еще один сюрприз от его высочества? Вот уж точно — беда не приходит одна!
— Мне попросить его сиятельство выбрать другой день для визита?— подобострастно моргая, уточнил старший лакей. Герхард, помедлив, отрицательно качнул головой.
— Нет,— сказал он.— Извинись перед маркизом за ожидание и проводи его ко мне.
Слуга, изогнувшись в поклоне, испарился. Герцог торопливо вернул прическе подобающий вид, оглядел свой домашний камзол и с достоинством выпрямился в кресле. Д'Алваро так Д'Алваро. В конце концов, не принц рука об руку с казначеем — уже хорошо...
Астор поднимался по длинной мраморной лестнице вслед за лакеем, не глядя по сторонам. Он смотрел только себе под ноги, которые сейчас казались чужими и неимоверно тяжелыми: подъем давался с трудом, но не по причине увечья, а лишь оттого, что каждый шаг приближал маркиза к его личному краху. Даже на ненависть сил уже не осталось — последние несколько дней, что Астор провел в метаниях и сомнениях, готовясь к неизбежному, испепелили его душу. Он пытался заранее смириться со своим позором, внушить себе, что от этого, в конце концов, не умирают, что эль Виатор даже при сильном желании ни с кем не сможет поделиться новой громкой победой... Но все усилия были тщетны. Потому что маркиз Д'Алваро понимал: им обоим достаточно будет просто знать. И знание это уже не сотрется из памяти до конца жизни.
Он скорее пошел бы на казнь, чем вновь на поклон к Герхарду эль Виатору, но его жизнь, увы, богам был не нужна. Они обратили свой взор на Кассандру. И какой у него теперь был выбор? Позволить зятю с треском опозориться на всю столицу, разбить сердце сестре, а через пару лет похоронить племянницу?.. Об этом нечего было и думать. Хотя Астор, конечно, задумывался, в жалких попытках избегнуть собственной скорой участи — задумывался не раз и не два. Он искал другой путь, любой, хоть какой-нибудь, что не обойдется так дорого, искал его и барон, только всё было без пользы.
Кассандра поправилась. Гораздо быстрее, чем предполагали семейный врач и герцог эль Хаарт,— спустя уже несколько дней после того, как девушка очнулась, жизнь вернулась к ней в полной мере. Румянец вновь окрасил ее щеки, руки и ноги перестали дрожать, она стала почти совсем такой же, как прежде. Почти. Что-то ушло безвозвратно. В синих глазах Кассандры погасли озорные искорки, а сама она словно превратилась в собственную тень: вроде и живую, полную красок, но совершенно ко всему равнодушную. Целыми днями она призраком бродила по дому, никого в нем не замечая, а если к ней обращались с вопросом, каждый раз вздрагивала и терялась, словно не понимая, где находится, и кто все эти люди. По вечерам она рано уходила к себе, но и там чаще всего просто сидела в кресле, подобрав ноги и устремив отсутствующий взгляд в какой-нибудь темный угол. Даже старую Шишшу, превозмогая глубокую неприязнь ко всему ползающему, приходилось кормить и поить старшей сестре — младшей ни до чего вокруг не стало дела... Баронесса, до сих пор пребывающая в блаженном неведении относительно того, что случилось на самом деле, полагала, что всё это последствия перенесенной болезни и скоро пройдет, Кристобель была счастлива уже тем, что сестренка жива и здорова, но отец с дядей, переглядываясь между собой, мрачнели день ото дня. Нет, Кассандра больше не порывалась встретиться с кем-нибудь из эль Хаартов, не тосковала, прикипев взглядом к окну, выходящему на герцогский сад — ее и в собственный уже не тянуло; она ни о чем никого не просила, не плакала и не отказывалась от еды, однако видеть ее такой было куда более тяжелым испытанием. И маркиз, и барон каждый день пытались расшевелить ее, то и дело заводя пространные разговоры о Даккарае, но в ответ оба слышали одно и то же, то есть, почти ничего. 'Да, папа', 'Конечно, дядя' — и глаза в пол, и ни тени интереса в голосе. Это было невыносимо.
Время шло, до вступительных испытаний в высшие школы оставалось всего две недели, и вечером двенадцатого августа, когда Кассандра после ужина все той же тенью скользнула вверх по лестнице, ни на кого не взглянув, Астор Д'Алваро вдруг осознал: с него хватит.
— Так дальше продолжаться не может, Руэйд,— заявил он зятю, едва дождавшись, когда они останутся наедине.— К чему всё это? На что мы надеемся? Чего ради тянем? Еще немного — и Герхард покинет столицу до самого начала занятий в школе! Или тебе нравится, во что превратилась твоя дочь?
Барон тяжело нахмурился.
— Не говори ерунды,— сказал он.— Конечно, нет. Я уже не знаю, что мне еще сделать, лишь бы она хоть разок улыбнулась. Я даже предложил вчера устроить ей встречу с этим магом, чтобы не рвать вот так, наживую...
Астор резко выпрямился:
— Да ты с ума сошел, Руэйд! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!
Барон понимал. Куда лучше, чем его шурин, и пошел на такой шаг лишь от безвыходности, будучи не в силах смотреть на горе дочери, однако...
— Успокойся,— бросил он.— Кассандра категорически отказалась. Честно говоря, я сам не понял, почему. И да, можешь считать меня сумасшедшим, но меня ее отказ расстроил! Потому что я не железный, в конце концов, и у меня сердце болит при виде ее пустых глаз!.. Что ни скажи, все едино — ничто ее не радует, ничего ей не мило. Даккарай? Да судя по отклику, и он ей уже не нужен!
Астор устало прикрыл глаза.
— И что ты предлагаешь? — спросил он.
— Не знаю,— безрадостно вздохнул в ответ зять.— Но одно знаю точно — с таким настроем ее в кадеты и за деньги никто не возьмет, а даже если возьмут, то долго она на курсе не задержится: сам знаешь, сколько желающих. И раз так, то тебе нет никакого смысла усложнять себе жизнь, Астор. Забудь об эль Виаторе, он свое уже получил, возвращайся домой, а мы тут... Как-нибудь справимся, одним словом! Сын герцога эль Хаарта — уже адепт какой-то высшей магической школы, скоро он туда вернется, а это почти на год. Глядишь, Кассандре этого времени хватит, чтобы прийти в себя.
