Чпок!
Чпок!
Чпок!
С этим звуком стол на секунду взбугривался и из пузырей стали выскакивать поочерёдно: Чебурашка, Крокодил Гена, Кот в Сапогах и розовощёкий Пятачок вместе с Винни-Пухом. Они сразу же устроили весёлую возню, забегали по столу, на все лады беспрестанно повторяя: "Кататься!", "Кататься!" Ростом они вышли у меня сантиметров по сорок-пятьдесят, в зависимости от персонажа.
Второй пацанчик, до этих пор смущённо выглядывавший из-за косяка двери, вдруг громко завизжал и, забыв обо всём, со всех ног кинулся к столу, едва не сбив застывшую в изумлении мать. Глазёнки его сияли радостным возбуждением. Он живо вскарабкался на табуретку возле стола и сразу попытался схватить Чебурашку за ухо. Тот ловко увернулся и пискнул:
— Тебя как зовут?
— Зеня!.. — пропыхтел тот, наваливаясь животом на стол и не оставляя попыток поймать кого-нибудь из мультяшек.
— Кататься с нами поедешь? — пропищал Пятачок, подбегая к нему вплотную.
"Зеня" мгновенно забыл о своём намерении и, со счастливой улыбкой во весь рот, стал разглядывать его с головы до ног.
— Ну, чё молчишь? — подкосолапил на помощь Пятачку Винни-Пух. Я постарался придать голосу каждого из них натуральное звучание, каким его знал из мультиков. — Смотри, сами уедем!
— А на чём? — подал голос прижавшийся ко мне Сашка, зачарованно разглядывая шумную компанию на столе.
— Да на чём угодно! — важно выступил вперёд Кот в Сапогах. — Хочешь — на этом! Хочешь — на этом! А захочешь, так и на этом поедем!
При каждом возгласе с его лапы скатывался маленький белый шарик и, упав на стол, с тихим перезвоном тут же превращался в небольшую и ярко раскрашенную модель сначала легкового автомобиля, потом гоночного, а третий шарик превратился в самолёт. Мальчишки от восторга взвизгнули.
— А как на них ездить? — спросил Сашка, хватая со стола модель гоночного автомобиля. — Они же маленькие!
— Не беда! — с важным достоинством заверил Кот. — Смотри! — И он картинно взмахнул лапой, описав дугу.
Автомобиль, оставшийся на столе, стал быстро увеличиваться в размерах и рос до тех пор, пока не занял собою половину стола.
Кот спросил:
— Понятно?
Сашка с готовностью кивнул и протянул ему гоночный автомобиль:
— А этот?
Кот махнул лапой и большой автомобиль растаял. Гоночный же из рук мальчишки поднялся в воздух и опустился на стол, одновременно разбухая и поворачиваясь носом к экрану, где всё ещё красовался морской пейзаж с беспомощно барахтающимися вояками.
Кот фыркнул и пейзаж мгновенно изменился. Теперь экран показывал прямую, как стрела, автостраду, начинающуюся у самой кромки и уходящую до горизонта, окаймлённую по обочинам кустарником и редкими деревьями.
Кот опять повёл лапой и, повинуясь его жесту, дорожное покрытие автострады выдвинулось за плоскость экрана и уравнялось с поверхностью стола. Автомобиль тем временем достиг своих натуральных размеров и мультяшки, словно по команде, с шумом и хохотом полезли в него, торопясь занять место получше.
— Прошу пассажиров занять свои места! — важно проговорил Кот в Сапогах и, кланяясь мальчишкам, сделал приглашающий жест.
Меньшой без раздумий вскарабкался на стол и мультяшки со смехом втащили его на заднее сиденье. Автомобиль был открытого типа.
Второго же, Сашку, вдруг одолели сомнения. Он вопросительно взглянул на мать, а та с жалобным видом — на меня.
— Не волнуйся ты, ничего страшного не произойдёт! — ободряюще улыбнулся я, стараясь перекричать шум беспокойной компании.
Она недоверчиво склонила голову набок, пожала плечами и едва заметно шевельнула рукой: ступай, мол.
Сашка издал победный клич, мигом запрыгнул на стол, не открывая дверцы, плюхнулся на переднее сиденье и вопросительно уставился на Кота.
Тот снял свою шляпу, украшенную пышными перьями, церемонно раскланялся с Натальей, приложив одну лапу к сердцу, а другую, со шляпой, держа на отлёте, и степенно произнёс голосом Олега Табакова:
— Не извольте беспокоиться, сударыня! Всё будет в наилучшем виде!
Потом неторопливо надел головной убор, расправил на себе складки камзола и, открыв дверцу машины, сел за руль.
Мотор мягко заурчал и, посигналив, автомобиль сорвался с места. В одно мгновение он пересёк плоскость экрана и, оказавшись по другую его сторону, резво понёсся к далёкому горизонта, быстро уменьшаясь в размерах.
В комнате осталось только облачко выхлопных газов. Дорожное покрытие беззвучно втянулось обратно за тускло светящуюся кромку экрана.
— А как же?.. — потерянно начала было Наталья, но тут же осеклась, увидев, что плоскость, разделявшая миры — настоящий и придуманный — тоже двинулась вслед автомобилю. Лента дороги быстро уходила нам под ноги и исчезала за границей экрана, создавая иллюзию того, что и мы все тоже ехали на каком-то транспорте метрах в пятидесяти от машины с малышами и мультяшками. Наше движение происходило совершенно беззвучно, тогда как мотор "гончика" с необычными пассажирами надсадно гудел и сквозь его шум доносились весёлые крики мультяшек и радостный визг малышей.
— Где это всё? — наконец обрёл Пашка дар речи. Он имел в виду расстилавшийся перед нами пейзаж, особо не радующий разнообразием подробностей флоры, не говоря уж о фауне.
— Нигде, — ответил я пожав плечом. — Выдуманная страна.
— Ага! — с умным видом кивнул он. — Виртуальная реальность!
Я мельком глянул на него, но спрашивать не стал: слово было незнакомым, но смысл его я уловил, как мне показалось.
— Как вообще... такое возможно?.. — почти шёпотом произнесла всё ещё пребывающая в ступоре Наталья. Она с большой тревогой, не смотря на все заверения, следила за вознёй в кабине мчащегося на приличной скорости автомобиля.
— Дык браслет жа! — веско сказал Пашка и причмокнул губами. — Он ещё и не то могёть!
Наталья метнула в его сторону неодобрительный взгляд и её глаза вновь вернулись к изображению на экране.
Я почувствовал на своей шее тёплое дыхание и оглянулся. Это была Настя. Она неслышно подошла сзади и, присев на стул рядом, с едва заметной улыбкой следила за происходящим. Я повернулся и обнял её за плечи. И сразу почувствовал её внутреннюю неустроенность.
"Ну? Чего ты?" — легонько встряхнул я её.
"Да так... — зябко повела она плечами и переменила тему, подбородком указав на экран: — Ловко это у тебя выходит".
"Да уж! — хмыкнул я. — Экзамен сдаю. На чудотворца!"
— Ну так! — нарушил затянувшуюся паузу отец семейства. — Надеюсь, там всё будет нормально? — Он кивнул на экран.
— Абсолютно! — уверенно заявил я.
— Тогда, — повернулся он к супруге, — давай, мать, соображай на стол! Хай себе катаются. Потом поедят. Гостей надо покормить.
— Ещё чего! — сказал я. — Сегодня мы угощаем!
Я на мгновение сосредоточился и, когда угощение возникло на столе, за секунду до этого застеленном всего лишь застиранной скатертью и видавшей виды клеёнкой, Наталья охнула и села на табурет. Благо, он рядом оказался.
Пашка, однако, воспринял это как должное. Он только ещё раз выразительно глянул на жену, задрал кверху указательный палец и, потрясая им, назидательно прогнусавил:
— Брасле-е-ет! — И усы его довольно встопорщились.
Потом его палец изменил направление и основательно увяз в недрах "нехилого закусона", как он тут же окрестил моё угощение.
Наталья недоверчиво спросила:
— Это что же?.. Всё настоящее?..
На что Пашка довольно промычал, насколько позволял набитый едою рот:
— Проверено! Мин нет! — И хрюкнул: — Ну, чё телитесь? Ей богу, как не родные! Присоединяйтесь!
Трапеза наша затянулась довольно надолго. Сочетая приятное с полезным, мы расположились за столом так, чтобы иметь возможность наблюдать за нашими маленькими героями. Я старался время от времени разнообразить ландшафт, через который пролегала автотрасса. Теперь она уже не была уныло-однообразной прямой, а безбожно виляла между нагромождениями скал, внезапно выраставших из-за горизонта, перелетала по ажурным мостикам через бездонные пропасти, вызывая дружный писк пассажиров и тревогу на лице Натальи, у которой при виде всего этого кусок в горло не лез. Чтобы ей было поспокойнее, я придвинул плоскость экрана почти вплотную к автомобилю и теперь до малышей было рукой подать — каких-то три-четыре метра. Хорошо была слышна их беззаботная болтовня и возникавшие по ходу импровизированные игры. Чувствовали Сашка с Женькой себя на седьмом небе. Ещё бы! Вне всякого сомнения, это происшествие будет самым ярким впечатлением их небогатого событиями детства. Когда бы ещё они смогли так запросто пообщаться с героями мультфильмов, виденными лишь на экране телевизора? Телеэкран сам по себе — непреодолимая преграда, стена, и за этой стеной сказка всегда жила самостоятельной жизнью. А теперь они оказались в самой её гуще и могли менять правила игры по своему усмотрению.
Мечта "Зени", как он себя называл, всё-таки исполнилась: Чебурашка не слезал с его коленей и, вертя мохнатой головой, часто хлопал своими огромными ушами мальчонку по лицу, чем вызывал его заливистый смех.
Сашка же о чём-то важно и громко беседовал с Котом в Сапогах, который вёл машину, но в пылу спора часто забывал об этом и, бросив рулевое колесо, принимался отчаянно жестикулировать и, захлёбываясь от усердия, что-то доказывать мальчишке. В этот момент лицо Натальи начинало бледнеть, а глаза испуганно расширяться. Поэтому мне приходилось брать управление машиной на себя, пока горе-водиель не вспоминал о своих обязанностях.
Винни-Пух и Пятачок о чём-то спорили с Крокодилом Геной и поминутно хохотали. Гена высоко закидывал голову и, раскрывая зубастую пасть, басовито хахакал, будто орехи колол. Непослушная шляпа так и норовила съехать с его гладкой зелёной лысины и упорхнуть за пределы машины. Он придерживал её одной рукой, а другой между взрывами смеха совал в пасть прокопчённую трубку и важно пыхал, как заправский паровоз. Клубы табачного дыма достигали нас, но не вызывали неприятных ощущений: запах был сладковатый, как у опавшей осенней листвы.
Непоседливый Заяц прыгал по всей машине, стараясь везде успеть услышать и постоянно встревал в разговоры. Наконец, он оседлал спинку переднего сиденья, где сидел счастливый Сашка и принимал активное участие сразу в обоих разговорах. Уши его развевались на ветру, что, очевидно, мешало ему слушать, и он недовольно встряхивал головой и прижимал их лапами к плечам.
— Не понимаю, — удивлённо сказал Пашка, — как ты умудряешься одновременно всеми ими управлять, да ешё и при этом с нами трепаться? Это ж — мозги набекрень!
— А я и не принимаю участия в их разговорах, — ответил я. — Это вполне самостоятельные личности. Я только задал им характеры в соответствии со своими представлениями, а дальше они действуют сами. Я лишь слегка корректирую сценарий, да вот смотрю, чтоб этот ас-водитель машину не перевернул. Вот, смотри, опять!
Автомобиль сильно вильнул, но тотчас же выровнялся, повинуясь моему посылу.
— Может, на сегодня хватит? — тревожно спросила Наталья. — А то ведь не останови — целый день за уши не оттянешь... Да и вообще... — замялась она и просительно взглянула на меня. — Душа не на месте...
Я развернул изображение на сто восемьдесят градусов и "гончик" завизжал тормозами у самой кромки экрана.
— Путешествие на сегодня окончено! — громко объявил Кот в Сапогах и стал выбираться из машины. — Всем большое спасибо!
Мальчишки было запротестовали, но изображение растаяло вместе с автомобилем и всеми мультяшками, и наши герои обнаружили себя сидящими на табуретках в комнате возле стола. В руках у каждого похрустывало по огромному кульку шоколадных конфет.
— Вы завтракать сегодня собираетесь? — подбоченилась довольная мать.
— Вот! — Сашка с трудом поднял кулёк и бухнул им об стол. — Собираемся!
И над кульком возникла его счастливая физиономия.
* * *
**
Стрелки часов, между тем, подобрались к восьми.
— Пал Ксанч, не пора ли нам "пора"?
Но "Пал Ксанч", всё ещё под впечатлением "яркой демонстрации возможностей браслета", не сразу меня понял.
— "Новости" когда? — выдал я открытым текстом. — В восемь?
— А-а! — подхватился он и подбежал к телевизору.
Тот долго не желал разгораться. Я уже собрался поспособствовать огорчённому Пашке, когда, наконец, после серии чувствительных ударов по корпусу послышались позывные "Новостей" и экран лениво прозрел.
— В самый раз успели! — обрадовался хозяин горе-аппарата.
Телевизор был чёрно-белый, выпущенный в эпоху динозавров. Дикторшу периодически перекашивало то на один бок, то на другой, так что мне всё же пришлось вмешаться в работу телевизора, когда Пашка отбил об него все конечности.
— Мы начинаем наш выпуск с информации, — начала дикторша в некотором смущении, — которую с полным правом можно отнести к разряду сенсаций...
Пашка оказался прав: средства массовой информации уже на все лады пережёвывали исчезновение американской эскадры. Особенный интерес представляли рассказы полностью сохранившихся экипажей с исчезнувших кораблей. Однако и они ясности не вносили. Информация обрастала всевозможными слухами и домыслами, один невероятнее другого. Уже появились первые "виноватые". Но они с негодованием отвергали необоснованные обвинения, и главным козырем в их доводах было то, что "такое" провернуть не под силу никому. Об этом же свидетельствовали и показания самих потерпевших. По их словам выходило, что ни взрыва, ни какого-либо другого насильственного действия не было вообще. Так что попытки "притянуть" к этому делу террористические организации выглядели, по крайней мере, смешно.
Немало едких насмешек и колкостей выпало на долю осиротевших вояк по поводу их форменной одежды, вернее — её отсутствия. Бульварная пресса очень живо откликнулась на сей факт, разразившись каскадом самых скабрезных измышлений на тему "интересного" инцидента.
Довольно колоритно смотрелся репортаж с борта спасательного корабля, когда на его палубе сгрудилась толпа голых мужчин и женщин, которых в спешном порядке старались хоть чем-нибудь прикрыть. Одежды хватало не на всех и потому предпочтение отдавали женщинам.
— Пап, а чё они такие чумазые? — подал голос один из Пашкиных отпрысков, по-моему, тот, что постарше.
Действительно, вид у потерпевших был, что называется, "ни рожи, ни кожи". Мазутные пятна, которые они с брезгливым выражением на лицах пытались стереть с себя, мало красили молодые, в основном, тела.
— А это нефть, сынок, — ответил Пашка и пояснил, обращаясь уже ко мне: — Весь Персидский залив превращён в помойную яму. Когда америкашки в девяносто первом пытались Саддама сковырнуть, в море вылилась уйма нефти. Вся поверхность залива сейчас покрыта прочной нефтяной плёнкой. Жизни там теперь нет. Вот и искупались ребятишки в собственном дерьме!
Короче, мир изумлённо гудел. Очень всех доставало соображение, что никаких соображений по этому поводу не было. Все, от политиков до академиков, пожимали плечами. Высокопоставленные вояки уже рыли копытами землю, горя желанием наказать виновных. Но в том-то и дело, что было непонятно, в какую сторону обратить гневный взор.
