Лариэс ничего не произнес ни слова. Конечно же, ему было интересно, точно также ему было бы интересно узнать, в какого зверя оборачивается Мелис и как это Ридгар растворяется в тенях, однако задавать подобные вопросы означало повести себя, как последняя свинья.
— Я слишком хорошо знаю, каково быть не таким как все, а потому ничего не стану спрашивать, — и он пристально посмотрел на Игнис. — Не нужно бояться своих шрамов, они не портят твою красоту.
Здоровая щека девушки покрылась румянцем, и она смущенно отвела взгляд.
— Спасибо, Лариэс. Но я, все-таки, считаю, что должна рассказать тебе правду.
— Только если ты уверена в этом.
— Уверена, — кивнула огнерожденная. — Как ты понимаешь, маг огня не может сгореть, пламя не причинит ему никакого вреда. И, тем не менее, вся правая половина моего тела покрыта рубцами.
Она сглотнула и зажмурилась, вероятно, вспоминая что-то очень неприятное.
— Как думаешь, почему такое могло произойти? — наконец спросила девушка.
— Не знаю, — честно признался Щит принца. — Слышал досужие домыслы и сплетни, но люди вообще любят трепать языком тогда, когда следует держать его за зубами.
Игнис хмыкнула и продолжила свою исповедь:
— Ответ прост. Ветророжденный упадет и разобьется, водорожденный утонет, а хладорожденный замерзнет насмерть лишь в одном единственном случае — если они столкнулись со своей стихией до пробуждения дара.
Этого Лариэс не знал. Он удивленно воззрился на девушку, ожидая, что же та расскажет дальше, и Игнис, решившаяся открыться, не разочаровала его.
— Мне было восемь, когда Речная Королева объявила войну Фейрлинду. У великого герцогства оказалось слишком мало магов, к тому же оно было ослаблено внутренней смутой, все это позволило ее величеству Кайсе, — имя королевы Игнис процедила с нескрываемой ненавистью, — за два года уничтожить и армию, и родителей. Те из вассалов, кто был поумнее, переметнулся. Но нашлось и несколько дураков, считающих, что обязаны спасти наследницу престола. Великую герцогиню, бывшую в то время была всего лишь девчонкой, у которой даже не прорезались магические способности. Но вместо того, чтобы поступить как умные люди и спрятаться в Волукриме — отец несколько раз предлагал им убежище и покровительство — они решили укрывать меня на территории Фейрлинда, надеясь, что подданные как один возьмут, да и восстанут против узурпаторши, дабы помочь возвести на престол истинную наследницу.
Лариэс усмехнулся. Он прекрасно знал, как именно большинство подданных относится к аристократам вообще и правителям в частности — не один и не два раза во время тайных миссий юноше приходилось общаться с простолюдинами — а потому был просто уверен, что если завтра, к примеру, Алые Паруса Империи Бархатных островов, покажутся на побережье Дилириса и чернокожие воины тропической империи захватят его, то простые рыбаки и землепашцы лишь пожмут плечами и продолжат работать в поте лица, чтобы заплатить налоги новым хозяевам и накормить семью.
— Этим в высшей степени верным, но наивным людям было невдомек, что простому батраку нет дело до того, кто сидит в столице, — спокойно произнес он. — Ему главное — не околеть с голода.
— Именно, — кивнула девушка. — Но на этом проблемы моих опекунов не закончились. Они чересчур сильно рассчитывали на верность своей прислуги и вассалов, будто не знали, что клятвы для большинства людей — всего лишь слова.
— А любой, кому за работу платят медью, с легкостью предаст ради золота, — закончил Лариэс. — И это мне знакомо. Тебя предали?
— Да, причем несколько раз. Мы перемещались из одного поместья в другое, и никак не могли найти убежища. Так продолжалось около года и в самом конце, когда рядом со мной осталось всего четыре человека, мы прятались в лачугах бедняков. — Она вздохнула и прикрыла глаза.
— Если не хочешь, не рассказывай, — вновь произнес Лариэс.
— Я хочу, — резко ответила Игнис и тотчас же поправилась. — Я должна. Так вот, незадолго до того, как нас предали в очередной раз, мои опекуны наконец-то решились ответить согласием на предложения Корвуса и договорились о месте встречи. Все должно было быть сделано в тайне, и Вороний король обязался прийти один.
Глаза Лариэса полезли на лоб.
— Но это же чудовищный риск! — воскликнул он.
Игнис пожала плечами.
— Таковы были условия, и он согласился на них... Однако у королевы были хорошие шпионы, — девушка вздохнула и в уголках ее глаз выступили слезы. — Наш фургон перехватили по дороге. Опекунов убили, а меня, — она сглотнула, — меня — одиннадцатилетнюю девочку — в цепях привели в соседнюю деревню. Королева торопилась — она очень боялась вмешательства Корвуса, а потому дала приказ — прикончить последнюю наследницу герцогского престола на глазах ближайшего мага воды. — Игнис ухмыльнулась так жутко, что все ее шрамы пришли в движение, сложившись в уродливую гримасу боли ненависти. — О да, Кайса хотела лично убить меня, но не могла терять время. Однако королева была не в состоянии отказать себе в последнем удовольствии — она сочла, что смерть огнерожденной от огня будет весьма... ироничной. А потому по приказу мага был сооружен большой вертел, к которому меня и приковали. После чего был разожжен костер и поросеночка начали поджаривать.
Ее трясло, левый глаз начал дергаться, а слезы лились уже неконтролируемо, но Игнис не останавливалась. Она рассказывала кошмарную историю собственной казни.
— Сперва меня немного повращали, чтобы зарумянить, но потому маг решил, что один бок блюда имеет смысл прожарить до хрустящей корочки, и меня закрепили левой стороной к огню. Волосы сгорели первыми. Затем лопнули губы и глаз. Начали трескаться зубы.
Она говорила и говорила, а перед внутренним взором Лариэса вставала кошмарная картина: вопящий и извивающийся в путах ребенок, которого лижут языки пламени.
— Затем чародей милостиво разрешил прожарить спинку. К этому времени я, находилась где-то на грани жизни и смерти, и единственно, что могла — это дико орать от боли, — и она снова искривила губы в жуткой сардонической ухмылке. Вот тогда-то и подоспел отец.
— Они все умерли?
— Да, но, к сожалению, очень быстро — у него не было времени. Жизни солдат отец использовал для того, чтобы вытащить меня с того света и восстановить то, что еще можно было. Глаз, нос, губы, на это его сил хватило. Но уже волосами занималась Орелия, а на то, чтобы вернуть в норму лицо и тело, не хватило даже ее могущества.
— Но почему? Она же пришила мне руки! Да что там, она собрала руку Мислии из ничего! Она шестерых вернула с того света! Что может быть сложнее этого?
— Магия отца слишком крепко засела вот тут, — палец Игнис коснулся изуродованной щеки. — Мощь Вороньего Короля столь велика, что даже силы Целительницы недостаточно для ее преодоления. — Она улыбнулась, но на этот раз куда спокойнее. — Но ты не думай, я не жалуюсь. Они спасли мне жизнь, восстановили мышцы и сухожилия, вернули глаз и зубы. С помощью чар отец может собрать себя едва ли не по кускам, но то — себя, а в целом же, как лекарь он довольно плох. Знает, что нужно делать, чтобы поставить раненого на ноги, но не умеет делать красиво, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Лариэс непроизвольно коснулся тоненькой ниточки шрама, пересекавшего переносицу — он все понял прекрасно.
— Любовь отца помогла мне пережить многое. Он, Ридгар, Изегрим, Орелия, и многие другие относились ко мне так, как я того не заслуживаю, но благодаря их стараниям я могу разговаривать с людьми, не пряча глаз... И все же... Показать свое уродство окружающим — выше моих сил.
Он вздохнула.
— Надеюсь, что ты не будешь обижаться на меня из-за этого.
— У меня нет права на подобное! — горячо возразил ей Лариэс.
— И я благодарю тебя за это.
В этот миг Игнис показалась Лариэсу столь очаровательной, что он не сумел сдержать смущения и отвернулся, а в голове опять — очень некстати — возник образ Талиссы.
Чтобы как-то скрыть свою неловкость юноша принялся внимательно всматриваться в унылые пейзажи Ничейных Земель. Сейчас они передвигались по голой равнине, лишенной каких бы то ни было намеков на деревья или холмы. Лишь на западе торчали склоны Седых гор, да на севере, если напрячь зрение, можно было разглядеть отдаленные пики Бесконечных гор, проглядывающиеся при хорошей погоде.
"Мрачная, мертвая земля, уничтоженная алчными глупцами", — подумал Лариэс, вспомнив вчерашний рассказ Орелии. — "Люди, не способные справиться со своими амбициями, обрушившие на Интерсис страшное бедствие. Хуже них, наверное, был лишь Архимаг, развязавший Последнюю Войну, да Кукловод — виновник первой Войны Гнева. А что же его высочество"? — посетила телохранителя неожиданная мысль.
Лариэс вспомнил, что принц рассказывал ему, стоя на балконе своего дворца.
"Сильно ли он отличается от них всех"?
Эта новая, непонятно откуда взявшаяся мысль, напугала Лариэса, и он тряхнул головой, прогоняя ее прочь.
"Нечего забивать голову всякими глупостями"!
Поняв, что молчание затянулось, он спросил, чтобы просто поддержать беседу:
— А когда ты обрела контроль над стихией?
— На следующее утро — когда очнулась, — как-то слишком легко и весело отозвалась девушка.
"Господи Иисусе"! — Лариэс побледнел.
— Игнис, прошу простить меня.
— Все нормально. Шок вызвал преждевременное проявление дара, без этого я могла бы оставаться неинициированной еще годами.
Лариэс набрался храбрости чтобы посмотреть на девушку, но та, действительно, выглядела весьма спокойной. По-видимому, уже одно то, что она набралась храбрости излить кому-то душу, изрядно ободрило Игнис и придало ей уверенности. И поэтому Щит решился задать вопрос, который не давал ему покоя с того самого момента, как Игнис закончила свой рассказ.
— Скажи, зачем королеве было так жестоко поступать с тобой? Разве нельзя было просто казнить, как и положено поступать с дворянкой? Тем более, с великой герцогиней!
— А ты не знаешь? — в глазах Игнис отразилось искреннее удивление.
— Нет, — честно признался юноша.
— Причина проста. Кайса — безумна.
Лариэс вспомнил изящную северянку, ее изысканную речь и идеальные манеры, он вспомнил ее терпение, так выгодно отличавшее речную Королеву от импульсивной правительницы Дилириса.
Игнис сразу же поняла, о чем он подумал, потому как губы девушки искривились в гримасе гнева и раздражения.
— Да, эта тварь отлично маскируется, но не обманывайся, глядя на смазливое личико. В конце концов, она, как и все маги стихий, являет собой, — Игнис фыркнула и передразнила, — воплощение божественной благодати в людской оболочке. И Кайса прекрасно знает, как ее внешность действует на мужчин, она превосходно умеет пудрить им мозги. В этом она куда опасней твоей госпожи. Ее величеству Кэлисте Вентис не хватает умения держать язык за зубами. Она — разъяренная тигрица юга, в то время как Кайса Иссон — расчетливая и смертельно опасная гадюка, чьи клыки полны яда.
Лариэс и раньше слышал сплетни о правительнице Ривеланда. Пару раз в них даже звучали слова "сумасшедшая" и "садистка", но он всегда полагал что это — обычная болтовня, не имеющая под собой никакого основания.
— А ты точно уверена в том, что она не дружит с головой?
— Точно. Об этом рассказал отец, он же объяснил, что именно стало причиной болезни ее величества, — вздохнула Игнис. — Знаешь, иногда мне даже становится ее жалко, честное слово. Никто не заслужил того, через что она прошла, никто... А потом я смотрюсь в зеркало и жалость растворяется без следа. Но, — тут она предостерегающе покачала пальцем, — не проси рассказать ее историю. Если так любопытно, поговори с Блаклинт...
Игнис задумчиво нахмурилась и затем цокнула языком.
— Кстати говоря, наш северный василек — отличный пример того, что дети и родители могут различаться, как небо и земля.
Лариэс улыбнулся.
— Мне иногда кажется, что ее высочество провалится сквозь землю, если увидит обнаженного по пояс мужчину.
— Боюсь представить, что с ней будет в первую брачную ночь, — в тон ему хихикнула Игнис, и затем добавила, — но все же, лучше Блаклинт, чем ее безумная мать.
В этот момент, несмотря на кошмарные шрамы, избороздившие половину лица, огнерожденная была столь красива, что не залюбоваться ею было попросту невозможно. Полукровка ощутил вдруг непонятную тоску и быстро отвернулся, чтобы Игнис ничего не заметила. Но, кажется, девушка что-то различила, потому как внезапно задала вопрос:
— Лариэс, не сочти за бестактность, но тебя ждет кто-нибудь в Сентии?
— Нет, — коротко ответил он. — У меня нет никого. Ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестер. Ни любимой.
— Прости.
— Ничего страшного, многие так живут. Я уже привык.
— Значит, только долг?
Виконт прищурился, вглядываясь в далекую точку, которая спустя пару секунд превратилась в птицу.
— Да, лишь долг, — с необъяснимой ноткой грусти в голосе произнес он.
— И не было никого, кого бы тебе хотелось назвать своей женой?
Лариэс непроизвольно прикусил губу так, что острый клык впился в плоть и пошла кровь. Говорить на эту тему ему категорически не хотелось, но Игнис была достаточно откровенной, что подразумевало определенные шаги навстречу и с его стороны.
— Была, — наконец, признался он. — Но...
Дыхание перехватило и Щит выдохнул. Кажется, Игнис все правильно поняла, потому как в ее взгляде появилось сочувствие.
— Выбрала другого?
— Можно сказать и так.
— Но неужели к виконту и капитану гвардии наследника престола никто не сватает дочерей?
— Иногда пытаются, — честно признался Лариэс, — их не смущает даже мое происхождение. Вот только мне это все больше неинтересно.
Игнис удивленно воззрилась на него.
— Даже так? — неуверенно протянула она.
"Кажется, разговор начинает смещаться куда-то не туда", — подумал Лариэс. — "Пожалуй, следует как можно скорее менять тему. Проклятье, за последние недели я, кажется, стал настоящим мастером резкого перевода беседы с одной темы на другую".
— Игнис, расскажи мне про своего отца, — неожиданно для огнерожденной попросил он и, не давая ей времени опомниться, добавил, — нужно быть невероятно храбрым человеком, чтобы согласиться без охраны и армии пробраться на вражескую территорию!
Игнис очень внимательно изучала его лицо, затем, словно найдя ответ на какой-то невысказанный вопрос, вздохнула и произнесла:
— Отец очень любит детей, настолько, что ради них может пренебречь здравым смыслом. Ну и не забывай, кто он — сильнейшего сковывающего Интерсиса не так-то легко прикончить. Вороний Король Корвус в одиночку стоит целой армии.
— Охотно верю. Достаточно лишь взглянуть на Ридгара с Орелией, чтобы понять — Древние невероятно могущественны.
— Да, это так, мощь Ступивших на Путь Вечности невообразима, именно поэтому отец, Ридгар, Орелия и Изегрим решили держать их в узде.
— Что и стало причиной Второй Войны Гнева?
— Отчасти, — кивнула Игнис. — Недовольные, как рассказывал отец, заметно усилили армию Кукловода. Но то было неизбежное зло, амбициям Неназываемого следовало положить конец, — она умолкла на миг, и добавила уже не столь уверенно, — хотя знаешь, виной всему была ненависть, которую отец испытывал к первому ученику Архитектора. Ненависть эту сложно передать словами. Даже сейчас он порой теряет самообладание, вспоминая Гайриха.
