— Эрнесто,— громко произнёс Альберто Бергальо. Гости напряглись. Один сунул руку "в подмышку пиджака", у второго тут же появилось оружие. Хозяин, лукаво, одобрительно улыбнулся, в "дверях" появился слуга.— Три чашечки матэ (тонизирующий напиток с большим содержанием кофеина),— с улыбкой, от произведённого впечатления, произнёс отставной коронел майор (старший полковник), даже не подозревая, насколько был близок к переселению на кладбище Реколета.
Когда же напряжение, секундой ранее витавшее в комнате, рассеялось, попивая кофеиновый напиток:
— Расчёт сельскохозяйственной продукцией? — Еще раз уточнил Альберто Бергальо.
— Да.— Услышал однозначный ответ.— Причем вывозить её, мы так же намерены сами.
— Но, заявленные Вами цифры, не соответствуют реальному положению дел.
— Будет несколько партий, остальное деньгами.
— Мне нужно знать более конкретные цифры.
— Путь долгий и тернист. По броне — не менее 100 единиц, по самолётам — сколько нужно.
— Запчасти, боеприпасы?
— Той же "монетой".
— Как быстро Вы сможете доставить?
— Субмарины с грузом, недалеко.— Загадочно произнёс чех.— В течении двух дней, по достижению договорённости, с момента начала отгрузки.
— Грузиться Вы намерены в порту?
— Нет. В укромном месте.
— И все это на подводные лодки? Каких же они размеров?
— Товар нужно доставлять в арендуемые склады, на берегу залива Рио-де-ла-Плата. Адрес — укажем дополнительно. Погрузку произведём собственными силами.— Неспешно, как бы растягивая слова, произнёс Антон Деникин.
— На Германских субмаринах найдётся достаточно места, чтобы вывезти всю, интересующую нас продукцию, которую Вы сможете нам предложить.— С серьёзным выражением лица, дополнил чех — Вацлав Холек.
* * *
121
Невская Дубравка, в "паре километров" дачный посёлок Пески и аэродром с истребителями.
Война явилась сразу, с первых же мгновений проявив себя "во всей красе". Аэродром бомбили. Причём делали это как на учениях. Немецкие или финские... самолёты образовали "карусель" и по одному, в пикировании сбрасывали свой смертоносный груз. Внезапно прилетели, сделали своё чёрное дело и безнаказанно улетели, оставив после себя уничтоженную советскую военную технику, разрушенные строения, пожарища и горе.
Володин Валентин Петрович. В 40-м окончил ФЗУ (Фабрично-Заводское ученичество, ныне — Профессионально-техническое училище), работал на бумажной фабрике в Невской Дубровке. С началом войны всё оборудование и часть особо ценного персонала, начали эвакуировать куда-то на восток. Сначала демонтировали, потом закрепляли на железнодорожных платформах и поезд ту-ту-у-у. По дороге, от станции домой на них напал немецкий самолёт "рама". Ну как напал. Увидел группу возвращающихся людей — сбросил бомбу с большим перелётом. Никого не задело, но страху было. Поскольку работы "дома" уже не было, Валентин и ещё ребята, собрали вещи и ушли в Ленинград. Там, с товарищем, устроился путейцем на железную дорогу. К осени исполнилось 18-ть и Ленинградским, Володарским райвоенкоматом был призван в Красную армию, в лыжный батальон, но сначала в учебный, подготовительный лагерь. Ежедневная, напряжённая боевая подготовка, по 10 часов в сутки, Валентина выматывала полностью, к тому же питание... Первое время, порция казалась приличной, но потом, по возрастании нагрузки, пришёл голод, который не оставлял до окончания лагеря.
Обеденная порция — плохое первое блюдо, ложка второго, чай без сахара. Через день бывало мясо или рыба. В прочем — если суп варили с мясом — тогда хлеба в день, на 50 граммов меньше.
Командир роты, старший лейтенант Роднянский, любил повторять фразу Суворова — "Тяжело в учении — легко в бою". Бойцы грустно шутили, что питание входит в понятие "тяжело в учении". Успокаивало лишь то, что плохо кормили не только их, но и командирский состав.
По окончании учёбы — баня, переодевалка в новое х/б и "смертельный медальон", черный пластмассовый футлярчик. Командирам — сапоги, бойцам — ботинки с многокилометровыми "гусеницами". Сменили шлем-громоотвод (будёновку) на шапку. Валентин с детства восхищался головным убором Красноармейцев и лишь в учебном лагере узнал, что "будёновка" пережиток прошлого, что это еще царь, в годы первой мировой, заранее готовясь к параду Победы в Берлине, издал соответствующий указ.
Финское направление Ленинградского фронта. Хмурое утро, низкие облака, редкий снежок. Редколесье, разрушенная деревня. Возле, чудом уцелевшего, вросшего в землю сарая — раненые.
Передовая где-то рядом.
— Идём дальше! Не отвлекаться! Ускорить движение! Ускорить шаг, — то и дело раздаются команды командиров.
Кратковременный привал. Бойцы, сняв лыжи, "воробьями" умостились на одиноко сваленное дерево, но в основном ложатся в снег, давая ногам возможность, хоть как то отдохнуть.
Впереди все время ухают и ахают разрывы.
С наступлением темноты — меняется, влево, направление движения. Марш становиться "дёрганым". То идём, то стоим, то вперед, то назад... К утру прибыли не место назначения. Очередной привал. "По цепи" передаётся команда:
— С рассветом, после артподготовки пойдём в бой.
В животе урчит, но перед боем не кормят. При ранении в живот, если "набитый желудок" редко кто выживает.
Перед атакой — все возбуждены и стараются накуриться, до одурения. Нервы.
Артподготовка с нашей стороны — не впечатлила. Вышли на опушку. Впереди, метрах в 100, наши передовые позиции, дальше, метрах в 200-300 финские. Ротный прибежал от комбата, второпях сообщил о начале.
Красная ракета, три танка, из траншеи выскочили бойцы, лыжники, из лесочка "по лыжам". Сначала за ними, потом обогнали. В атаку шли молча, кричать "Ура" стали уже во вражеских окопах.
Фин, начало "хода" прозевал, уже когда оставалось чуть-чуть — редко ответила стрелковка.
— Поздно,— про себя отметил Валентин Володин,— уже во вражеской траншее.
Первый, кто попался, был наш, с трёхдневной щетиной боец, в грязном обмундировании.
Увидев Володина, сразу же потребовал:
— Дай закурить.
Машинально протянул, что требовалось, одновременно, на подсознании соображая:
— Какой нафиг "закурить", вражеская траншея, вокруг злые фины...
"Табачный стрелок", как бы прочитал мысли Валентина:
— Да не боись, уже никого нет, — подбородком кивая на два "свежих", приваленных к стенке окопа, в крови трупа, от которых еще шёл пар.— Зарезал я их,— зловеще-буднично произнёс "не бритый", подкуривая самокрутку.
Воздух пронзил тягучий вой — "Ви-и-и-у-у", заканчивающийся резкими разрывами — "Ба-ба-ба-бах".
— "Чухонец" проснулся,— авторитетно заявил грязный боец,— по нам целится.— Сам же, сделав еще пару затяжек:
— Ну что, побежали дальше...— при этом ловко выскочил из окопа, обернулся, глянул на растерявшегося Валентина, криво улыбнулся и убежал вперёд.
Повторно встретились уже после боя. "Небритый и грязный" оказался старшиной-карелом Фёдором Лембоевым (лембо — черт, леший)
— Когда пуля "поёт" "Пиу-у, пиу-у" — не страшно. Она свистит далеко.— Поучал он, собравшихся у костра молодых лыжников.— Когда "фьють-фьють" — это ближе. "Чив-чив"— это уже рядом с тобой в землю впиваются, нужно прятаться.
Старшина Лембоев потёр ладошки и протянул руки к костру.
— А когда пуля, на излёте впивается в тело, звук похож на всплеск от камешка, брошенного в болотную жижу...
Повоевал Володин Валентин Петрович еще неделю. Вражеская мина, госпиталь, потеря обеих ног — отчаяние. Два месяца в госпитале. С прибытием молодого протезиста Сергея, парня лет 16-ти, с протезно-конструкторским набором, все мгновенно изменилось. Утром слепок культи, после обеда уже учился ходить "на своих" с ходунками. Причём когда Валентин, ранее имевший рост 165 сантиметров, попросил Сергея-протезиста, помочь подрасти, тот только поинтересовался:
— На сколько?
— Сантиметров на 10-ть.
В общем, Валентин, став ростом в 175 сантиметров, так же как и остальные клиенты протезиста, начал, заново учиться ходить. Кстати — в начале, самой большой проблемой была нехватка ходунков, но её, с помощью столяра, дяди Гаврила, быстро решили. Тот вмиг настрогал "козликов". Обучение хождению, у кого был всего один протез, проходило быстрее, Валентину же приходилось прилагать больше усилий, но желание вновь ходить было так велико, что вскорости, по моторике движений, он превзошёл всех, а на медицинской комиссии сразу не поверили в написанный диагноз, пришлось демонстрировать. В общем, его хотели списать, но по настойчивой просьбе, признали годным к нестроевой и зачислили в роту охраны НКВД по защите важных, продовольственных и медицинских стратегических складов.
Подписали строгие бумаги "о неразглашении", потом выдали хорошую, удобную, пятнистую форму и на объект. Жили тут же, во "взводных домиках", по два человека в комнате. Кормили в столовке — сытно с мясом, курицей или рыбой. Единственное, что со временем многих несколько стало огорчать — рис. Утром каша рисовая, в обед — рисовый суп, на ужен — так же рис. Изредка перловка, пшено или гречка.
Склады, куда их рота была определена... никто даже не знал, что здесь имеется такое. Вокруг лес, деревья. Две, свежепроложенные железнодорожные колеи. Всё под землёй, с наружи бугор и двое ангарных ворот, внутрь каждой — рельсы. Состав — 15 вагонов, входит полностью. Никаких паровозов, работают тепловозы — маскировка на высшем уровне. Одни вагоны затолкали, тут же вывозят другие, уже полные. Они осуществляли охрану самих складов и опечатанных вагонов, "до станции". Там "печать" передавали приёмщикам и с "порожняком" назад.
* * *
122
Кремль. Во время войны, когда немецкие войска только напали на СССР, был замаскирован. На стенах изобразили улицы и фасады других зданий, башни перекрасили в черный цвет, а звёзды — зачехлили. На Красной Площади и на Васильевском спуске — ложные городские кварталы в виде макетов небольших домов. В Тайницком саду — брезент с имитацией крыш. Мавзолей спрятали под двухэтажное, бутафорское строение. С воздуха, даже знающему где искать, обнаружить Кремль — проблематично.
Всё это, после маскировки, проверили командир ГБ Шпигов, с проверкой пролетев на самолёте "Дуглас". После, в рапорте сообщил — "Кремлёвский ансамбль, визуально исчез".
Но даже после Московского наступления столица продолжает жить по законам прифронтового города. Светомаскировка на окнах, от взрывной волны крест — накрест — бумажные полосы. Комендантский час и красноармейские патрули.
Немецкие лётчики отмечали, что налёты на Москву совершать гораздо сложнее и опаснее, чем на Лондон. Огонь ПВО был много интенсивней и точнее, нежели у англичан. А ориентироваться "по городу" совершенно невозможно.
Сообщая это, они даже не подозревали, что почти все Московские зенитные части, которых они так боялись, были женскими от 18 до 25 лет.
Кстати, женскими были некоторые снайперские подразделения, служили они в артиллерийских, авиационных и полках связи.
Лаврентий Павлович Берия.
Будучи первым секретарем Закавказского крайкома, на тот момент нищий, промышленно отсталый, голодный регион, в 1931 году приостановил насильственную коллективизацию, которая тогда, счёт по колхозам, составляла 36% захудалых, не рентабельных хозяйств. Это по его указанию там перестали культивировать пшеницу и кукурузу, как малоэффективный продукт, перешли на выращивание чая, цитрусовых, табака, винограда. Дело пошло, колхозы стали стремительно богатеть и крестьяне сами в них повалили с такой силой, что количество колхозников, без каких либо принуждений, быстро доросло до 86%. Было бы и больше, но нерадивых в колхоз принимали неохотно. Урожайность, за тот же период, увеличилась в 20 раз. Промышленность, Закавказского края, за период Бериевского руководства в первую пятилетку выросла в 6 раз, во вторую еще в 5. Это при нем стали бурить нефтяные шлейфы Каспийского моря. В этот же период Закавказье стало курортной зоной СССР. Берия не был болтуном, он действительно был эффективным хозяйственником и такую же команду сколачивал вокруг себя, безжалостно отсекая приспособленцев. Сталин, поскольку именно хозяйственников ценил на весь золота, Лаврентия заметил и в скорости, без всяких интриг и прочей "волосатой лапы", он, в 1938 оказался в Москве, на ответственной должности, зам Наркома НКВД, руководителем Главного управления госбезопасности, а к декабрю 1938 — Наркомом НКВД. Это при нем начался пересмотр дел и из 30 тысяч, уволенных и репрессированных по политическим мотивам армейцев, 13 тысяч возвращено встрой. Из лагерей и тюрем, после пересмотра дел, освобождено 180 тысяч, из 630 осуждённых при Ежове. Берии так же принадлежит идея с "шарашками". Среди арестованных было немало "нужных стране людей". Нет не поэтов и прочих писателей, о которых ныне громче всех вопят. Инженеры, учёные, конструкторы, высококлассные специалисты и изобретатели. В то время либералов и диссидентов, было ну ничуть не меньше, нежели ныне. Всех их, невзирая на взгляды, привлекли "работать на оборону страны". И еще, при возможности, Берия данных людей старался амнистировать и освобождать.
— Товарищам из "мирового пролетариата" известны наши продовольственные и медицинские проблемы. Для "смягчения ситуации" они предлагают открыть несколько пунктов поставки нужных нам групп товаров.— Делая доклад Сталину, Берия был предельно серьёзен и собран. Проблема действительно была важной и злободневной.— Полностью решить не удастся, но, с реализацией данного проекта, по большинству недостающих видов продуктов минимальные нормы потребления перекрываются, по оставшимся — вплотную приближаемся. Данную акцию предлагается назвать "Закрома Родины".
Сталин кивнул, всем видом давая понять, что одобряет:
— Где намерены открывать "Закрома Родины".
— Вначале под Ленинградом, второй — недалеко от Москвы. А так же в районе Куйбышева (Самара) и Челябинска.
— Нужно рассмотреть возможность открытия пунктов продовольственного и медицинского снабжения, на южном направлении.
— На данный момент, из-за боевых действий, это сделать невозможно, но мы работаем.
Сталин, в очередной раз согласительно кивнул.
— Так же, в посёлке Арзамас 941, товарищи из "мирового пролетариата" начали монтировать линию по производству антибиотиков и цех по выпуску самых современных, сборных протезов. Первую, пробную партию доставили в Ленинградские госпитали. Результаты и отзывы — настолько хорошие, что из желающих вернуться в армию, сформировали добровольческий нестроевой полк охраны НКВД, который планируется использовать в акции "Закрома Родины".
— Это правильное решение.— Медленно выговаривая слова и пристально глядя на Берию, произнёс Сталин.— Хорошие протезы, ныне актуально. Но одного маленького цеха будет недостаточно.— Сделал небольшую паузу.— Лаврентий, подумай над этим.
— Хорошо товарищ Сталин.— Быстро согласился Берия и тут же.— Товарищ Пронин просит передать ему 100 штук, имеющихся у нас трофейных чешских танков TNHP, немецкое название — Pz.Kpfw.38(t) и другое трофейное, особо подчёркнуто, немецкое вооружение. Он их, в Аргентине меняют на продовольствие, которое поставляют нам.
