— М-да, дела, — произнес я, усаживаясь на теплый песок.
Эль-Марко остался стоять.
— Еще Мари провела ритуал вероятностного пророчества, как для тебя тогда. Только на себя.
— И что же ответило ей мудрое мироздание? — спросил я.
Эль-Марко немного помолчал, а потом выдал для себя несвойственное, а оттого это получилось у него как-то смущенно:
— "Слушай сердце".
— Ого как, — я присвистнул. — Да у нее же бытие в жанре "девичий роман", получается!
— С элементами мистики, ага, — Кападастер хмыкнул. — Ну вот, в общем... Эм-м... Я так понял, что ты... тебе...
— Да не мнись ты, как барышня из упомянутой беллетристики, — я глянул на него снизу вверх, щурясь. — Поверь мне, это — далеко не самая большая моя жизненная неудача. Мари и тебе нравится, да?
Кападастер молча кивнул.
— Взаимно? — спросил я.
— Ну, нам довольно легко общаться, но только когда мы наедине. Когда кто-то кругом ходит, — как-то и я в себе запираюсь, и она.
— Экие вы трепетные, — я улыбнулся. — Ну что ж, рад за вас. Желаю вам счастья, здоровья и всего того, что там в таких случаях желают. А, и баб Пашу найти и уже выбраться из этого всего безобразия, в которое я вас втянул.
— Мйар, я не собираюсь бросать тебя наедине с неясной бедой только потому, что внезапно нашел себе девушку, которую, вообще-то, ты нашел. Друзья первее девушек, я считаю.
— За заботу спасибо. А я, как друг, никуда не денусь, вот тебе мое честное слово. Ну, если только ты готов жить с мыслью, что иногда я буду думать о ней в определенном ключе.
— Я сам чуть ли не прямо сейчас этим занимаюсь, особенно, когда на нее смотрю. Никогда не предполагал даже, что меня так прельстят эти романтические рюши и хрупкая, не слишком женственная барышня в них. Столько нового в себе открыл.
Я хмыкнул, потом улыбнулся шире, а потом и вовсе рассмеялся.
— Идеал оказался бледнее восхитительной, живой реальности, а? — спросил я у Эль-Марко.
Тот, наконец, соизволил присесть на песок рядом со мной.
— Да, пожалуй, — проговорил он. Снял очки, потер глаза, опять надел. На меня глянул.
— Ну... Раз ты на меня не злишься, что похвально, и на нее не злишься, что странно, то я уж рискну, спрошу о том, что волнует нас обоих... Ты не подумай чего, но нам правда интересно.
— Я уже испугался, что это вас там такое интересует. Если вы не в курсе, чем заняться наедине, то это к Камориль — он порекомендует вам правильные, интересные фильмы на эту тему. С сюжетом! Может, даже со свадьбой в конце!
— Мйар, так ты все-таки злишься? — переспросил Эль-Марко, проигнорировав мои эвфемизмы.
— Ну, разве что чуть-чуть. Глубоко в душе. Вы — хорошие, да и какое право я имею?.. Но это — да, эмоции, и их надо проживать, и ничего с ними не поделать, — признался я.
— Ну так вот, собственно, о Камориль... — Эль-Марко собрался с духом и спросил: — Почему ты его не принимаешь? Красивый же мужик, хороший друг! На все ради тебя готов. Я думаю, по-настоящему на все.
Этот ожидаемый и в то же время неожиданный вопрос заставил меня надолго замолчать. Врать не хотелось. Себе — в том числе. Чувства, конечно, необъяснимы, как по мне, и логике не поддаются, но... Раз уж Эль-Марко спросил... Не думаю, что эти откровенности ему легко даются. Мы с ним как-то до этого всего так вот, совсем по душам, не разговаривали. Сначала он совсем ребенком был, потом вымахал, как будто бы за день, в себя нынешнего, и с тех пор он всегда где-то недалеко, но и недостаточно близко, чтобы я смог наше с ним общение назвать дружеским вовсе уж не кривя душой. Сейчас мне, конечно, ответить бы ему "Не твое дело, приятель", но я же уже сказал, что не злюсь. А это резковато будет.
— Да, знаешь... это все как-то очень... не так, — выдавил я. Дальше проще пошло. — Понимаешь, впервые, когда я осознал, что на самом деле могу являться предметом интереса человека своего же пола... Знаешь, это как удар поддых, как неожиданное предательство. Почва уходит из-под ног. Некий массив живых душ, которые в перспективе могут быть моими друзьями, исчезает, стает чужим. Это как будто ты сошел с асфальта на песок. Это непонятно и страшно.
Я замолк, а Эль-Марко замер, переваривая услышанное.
— Хм. Я Камориль с самого детства знаю, так что привык к таким, как он, — ответил Кападастер через каоке-то время, — и потому не до конца могу тебя понять.
— Ну, что уж тут... — я вздохнул. — Но это именно то, что я чувствую. Если б Камориль был просто другом мне, — мы бы с ним были вместе навсегда. Но он же... ох. Он же хочет любви. А любовь же хрупкая, как тонкий лед. Если мы станем... как это говорится?.. вместе — то это "вместе", в конце концов, разлучит нас безвозвратно.
Кападастер где-то с полминуты молчал, а я думал о своих же словах, понимая, что наконец-то смог вербализировать свое истинное отношение к Камориль.
— То есть, Мйар... ты бы все-таки хотел быть с ним?.. — задал Эль-Марко следующий свой откровенный и непростой вопрос.
— А это точно вам с Мари интересно, тебя не Камориль ли подослал? — поинтересовался я на всякий случай.
— Цилиндром клянусь! — Эль-Марко прижал руку к голове. — Хоть он и не со мной сегодня.
— Ну ладно, — я улыбнулся. — У меня, видишь ли, слишком широкая душа. Наверное. Я бы всех хотел согреть и осчастливить. Вот что.
— Ты уходишь от ответа с проворством полярного лиса, — попытался пристыдить меня Эль-Марко.
Я вздохнул. Еще немного помолчал, глядя на море и собираясь с мыслями. И произнес, решив и для себя тоже, чего я жду от этой жизни в ключе нашей непростой беседы:
— Я бы хотел быть с тем, кого люблю, но чтобы это было гарантированно навсегда.
А через пару секунд за нами, у закрытого дома на мысе, что-то упало, издав громкий металлический гул. Я подскочил с песка и в два прыжка забрался на крупный валун, разглядывая, что там произошло.
Издалека я увидел, что Никола стоит рядом с калиткой, которая валяется на песке.
— Никс что-то творит! — сказал я Эль-Марко и бросился к дому.
Добежал я к нему как раз тогда, когда Никс рукой расплавляла навесной замок на двери в сам дом.
— Никола, может, не надо, а? — это говорила Мари.
— Что здесь происходит? — спросил я у барышень. — Никс?
Через минуту к нам подбежал и запыхавшийся Кападастер.
— Все... хорошо? — спросил он. — Никс, ты чего?
Никола отняла руку от покореженного навесного замка.
— Сейчас, остынет — сниму, и поглядим, что там в доме. Окна мне бить не хотелось, — призналась она.
— Никс, ты чего вообще? — Кападастер недоумевал. — Нельзя такое делать.
— Мари сказала, что, чтобы найти ее бабушку, нужно слушать сердце.
— И?..
— И я к нему прислушалась. Может, чтобы Ромку найти, мне тоже надо! Он ведь был тут, а теперь тут его нет. А на телефон он не отвечает. Значит, эта его Варамира — странная! Может, и телефон у него она забрала. Сейчас мы войдем в дом и все поймем!
— Так не тебе ж надо было сердце слушать, — попытался вразумить ее Эль-Марко.
— Чего это? — Никола уперла руки в боки.
К этому моменту из-за высоких валунов позади дома вышел Камориль, и был он явно чем-то озадачен.
— Никола дело говорит, — сказал некромант, подойдя к валяющейся на песке калитке.
— Ты что-то нашел? — спросил я.
— Ага, — Камориль скрестил руки на груди. — Но вам не покажу. Ну, то есть, девочкам не покажу — вы-то можете сходить, глянуть, если хотите.
— Так что там такое? — поторопил я его.
Камориль ответил просто:
— Два трупа.
— Чьих?
— Молодые мужчина и женщина. Убиты около трех дней назад.
— Убиты? — переспросил я.
— Почти уверен. Закопаны не глубоко. Но далеко — потому ты их и не учуял. А я услышал смерть, но что-то подумал сначала, что не люди... А оно вон как.
— И... кто их... того? — спросил я. — И что нам с этого?
Камориль хмыкнул.
— Они не похоронены, а именно что зарыты — как попало, без гробов и надгробий. То есть — дело какое-то мутное. А убиты... их чем-то забили тяжелым, уж не веслом ли... Звучит, конечно, бредово, но на них на самом деле множество повреждений от какого-то тупого орудия, похожего на деревянный брус. Никакой остаточной жизни в них при этом нет — чисты, как голый булыжник. И к тому же... — Камориль подманил к себе Кападастера и что-то тому на ухо прошептал.
Кападастер побледнел. Никс с Мари шепота некроманта не услышали, в отличие от меня. А поведал Камориль дополнительно одну маленькую деталь: убитая женщина была в положении, примерно на третьем месяце.
Я присвистнул.
Камориль обратился к Николе:
— Так что да, давай, снимай замок. Осмотрим дом. Если ничего не найдем, — уйдем, а о покойниках властям анонимно сообщим, но потом слегонца. Может, конечно, пребывание Ромки в этом доме и два трупа за углом вместе никак не связаны, но мало ли.
Никола кивнула и вытащила из скоб покореженный замок.
— Так, — Камориль, переступив через решетку, подошел к девочке, — ты не обижайся, но подожди тут, хорошо? Я нижний этаж осмотрю, а Мйар... Эй, Мйар, — он помахал мне рукой, — ты наверх сходи, глянь, ага? Только осторожно, постарайся ничего особо не трогать. А вы, ребята-девчата, стойте на стреме.
— То есть, мне что, внутрь нельзя? — скуксилась Никс. — Но это же была моя идея!
— Береги репутацию смолоду, — назидательно произнес некромант. — Это мне уже беречь нечего. А тебе есть. Так что.
И Камориль нырнул внутрь, а я, стало быть, за ним.
Внутри было прохладно, сыровато и пахло едой. Кажется, ушли отсюда не так давно. По крайней мере, пылью все зарасти не успело. Я поднялся по лестнице на второй этаж и обнаружил там коридор, санузел и две комнаты — обе спальни, а из правой еще куда-то вела дверца, наверное, в башенку.
Запахи в спальнях были смешанные, неоднозначные. В первой, что была побольше, понарядней и с двухместной кроватью, на одной из полок я обнаружил странную вещь — обугленную фоторамку, в которой от изображения остались только обожженные бумажные углы. Нетривиальный элемент декора, как по мне.
Я прошелся во вторую спальню, оглядел сдержанный, аскетичный интерьер. Попробовал открыть дверь в противоположной стене, но она не поддалась. Я пригляделся к петлям и замку на ней. Понял, что справлюсь. Взял небольшой разбег, ударил плечом.
Дверь распахнулась внутрь темной пыльной комнаты, оказавшейся просто кладовкой. Там в основном лежала одежда, ласты, какой-то мусор, стояли ящики и два велосипеда — большой спортивный синий с перекладиной по мужскому типу и красненький, попроще, явно дамский.
Мне в голову стали закрадываться определенные подозрения по поводу всего происходящего.
Я вышел из кладовки, еще раз оглядел спальни, заглянул в санузел (больше я нигде ничего подозрительного не нашел) и спустился обратно вниз. Сразу выходить не стал — решил первый этаж тоже осмотреть. Прошел через гостиную на кухню, где обнаружил Камориль, роющегося в недрах холодильника.
— Ну что? — спросил я его.
Некромант захлопнул белую дверцу.
— Тут есть еда... Остатки пирогов. Но ингредиентов нет никаких. То есть, ни тебе масла или сметаны, ни тебе банки с вареньем или кадки прогнившей ежевики.
— Может, они приезжали сюда раз в неделю или в месяц, привозя все готовое с собой, — предположил я.
— Кто — они? — спросил Камориль.
— Владельцы велосипедов, что я обнаружил в кладовке на втором этаже. И еще там фоторамка обугленная была с выгоревшей фотографией.
— Надо спросить у Никс, умеет ли она отзывать огонь, — проговорил Камориль. — Хотя какое там. Наверняка не умеет еще.
— А если б умела, могла бы восстановить изображение? — удивился я.
— А то. Не такие уж эти элементалисты и бесполезные.
— Еще что-нибудь нашел?
Камориль покачал головой.
— Дом как дом, — сказал он, — новый довольно. Смертью, опять же, нигде не несет.
— И все-таки мне кажется, что твои влюбленные покойники вполне могли быть прошлыми здешними хозяевами.
— То есть, ты полагаешь, что эта женщина, представившаяся Варамирой, привезла мальчишку в чужой дом, владельцев которого заблаговременно отправила на тот свет? Так?
Я поразмыслил немного и кивнул. Спросил:
— Камориль, а одежда на них была, на покойниках-то? Ты случаем размерчик не запомнил? Ну, хотя бы обуви...
— Туфли на мужчине были дорогие, брендовые. Я даже почувствовал мимолетное желание снять их и себе забрать — но у меня ласты чутка поменьше. Так что — запомнил, — Камориль криво улыбнулся. — Сорок шестой размер. Большой был мужик.
— А барышня?
— Вот ее не помню.
— Ну, я там, наверху, в кладовке, еще одежду нашел и ящики с обувью. Размерчик подходит.
— Раз так, — Камориль помахал рукой над грязной посудой в мойке, разгоняя стайку мошкары, — то вполне может статься, волшебный мой, что Варамиру свою ты убил не зря.
И он уставился на меня молча, с довольно-таки постной физиономией. Мол, и зачем ты мне нервы трепал, раз так? Не уверен, что интерпретировал его выражение верно, но, по-моему, рот Камориль сложился в линию, символизирующую примерно это.
И тут я услышал кое-что странное.
— Камориль, а откуда здесь электричество? — спросил я некроманта. — Холодильник же работает, так?
Тот кивнул. Тоже прислушался.
— К дому же, вроде никаких проводов не шло, по крайней мере, по воздуху. И столбов никаких не видать, — продолжил я. — Ты слышишь этот... утробный ритмичный рык на самом пределе слуха?
— Нет, ничего такого, — ответил некромант.
— Ну как же! — воскликнул я. — Ну вот это вот... посторонний рокочущий звук, но не прибой ни разу... Где-то... откуда-то... Ну-ка, присядь!
Я сам присел на корточки и навострил уши. Камориль нагнулся.
— Слышишь теперь?
— Нет, Мйар, ничего... хотя... постой... а, нет.
Некромант разогнулся.
— Что тут ни делай, но у меня не такой чуткий слух, как у тебя. Я только прибой слышу, и как качелька скрипит.
Я махнул на него рукой и стал оборачиваться вокруг своей оси, пытаясь понять, откуда звук доносится. Явно откуда-то снизу. Да, точно, пол слегка — самую чуть — вибрирует.
Я стал ходить по кухоньке, пытаясь определить, что это за урчание такое и где тут может быть зарыт огромный довольный кот. Даже вышел из самой кухни в коридор, но там звук оказался тише. Может, потому что тут пол каменный, а на кухоньке — деревянный... Что же это может быть? И где? Где-то внизу... наверняка.
Я вернулся к замершему на кухне (на всякий случай) Камориль и снова прислушался.
— Ну?.. — спросил некромант.
— Тут где-то наверняка должен быть... — проговорил я, примечая кое-что слева, снизу, под холодильником, — ...потайной ход.
Я двинулся к агрегату и, упершись ногами в пол, стал двигать его вбок.
— Помочь? — спросил Камориль, легонько и как-то нерешительно касаясь стенки холодильника ближе к верху.
— Пальцы побереги, — ответил я, кряхтя.
Впрочем, не так уж это было и тяжело. Просто ножки агрегата прилипли к полу, и оттого самый первый рывок дался мне с трудом.
