Белые люди, причинившие столько горя этому невинному народу, теперь страдали сами, поскольку их низменные страсти навлекли на них заслуженную кару, и нигде не было это возмездие более справедливым, чем в Изабелле, население которой было самым праздным, мятежным и беспутным на острове. Общественные работы остались незаконченными, сады и поля, которые начинали было возделывать колонисты, лежали заброшенные, вымогательствами и жестокостью испанцы вытеснили из округи туземцев я обратили ее в дикую пустыню. Слишком ленивые, чтобы трудиться, и лишенные каких-либо развлечений, они убивали время, ссорясь между собой и поднимая мятежи против своих правителей, от бесчинств переходя к глубокой подавленности. Многие солдаты из рассеянных по острову отрядов страдали во время последних беспорядков от различных болезней, так как, вынужденные держать оборону в индейских деревнях, Они были лишены возможности двигаться и питались пищей, к которой не могли привыкнуть. Те же, кто активно участвовал в боевых действиях, были изнурены тяжелым трудом, длительными переходами и скудным питанием. У некоторых из них были увечья, а многих унесли болезни. Испанцами овладело желание покинуть остров, чтобы избежать несчастий, причиной которых были они сами. И все же это была благодатная и плодородная страна, к которой с любовью обращали свои взоры философы и поэты в Европе, поскольку она являлась для них живым воплощением Золотого века. Это лишний раз убеждает в том, что низменные человеческие страсти могут обратить самую прекрасную и светлую мечту в преддверие ада.
Одним из первых шагов, предпринятых Колумбом по возвращении, было издание декларации, в которой он одобрял все меры аделантадо, а вину за беспорядки возлагал на Рольдана и его сообщников. Этот буйный человек занял провинцию Харагуа, жители которой оказали ему теплый прием. Он позволил своим приспешникам вести праздную и беспутную жизнь на фоне этих прекрасных пейзажей, и они подчинили своим порокам и страстям и всю окружающую местность, и ее обитателей. Незадолго до того, как они узнали о прибытии Колумба, произошло событие, обеспечившее их припасами и усилившее их мощь. Однажды, когда они слонялись без дела по берегу, они заметили в отдалении три каравеллы. Эту часть океана не часто посещали корабли, и при виде каравелл люди Рольдана были поражены и вместе с тем встревожены. Корабли приблизились к берегу и встали на якорь. Бунтовщики сперва опасались, что эти корабли были посланы на их поиски. Однако Рольдан, который отличался не только смелостью, но также в здравомыслием, высказал предположение, что это суда, сбившиеся с курса и отнесенные течениями к западу, и что на них не знают о недавних событиях на острове. Обязав своих сообщников хранить тайну, он поднялся на борт одной из каравелл. Там он рассказал, что они размещены в этой местности с тем, чтобы держать туземцев в повиновении, а также собирать с них дань. Его догадки насчет этих кораблей подтвердились. Как оказалось, это были те три каравеллы, которые отделились по приказу Колумба от его флотилии у Канарских островов, чтобы доставить припасы в колонию. Капитаны ничего не знали о силе течений в Карибском море и их суда отнесло намного дальше к западу, чем они могли предположить, прежде, чем они случайно причалили наконец к побережью Харагуа.
Рольдан тщательно хранил свою тайну три дня. Поскольку в нем видели человека, облеченного властью и наделенного обширными полномочиями, капитаны, не колеблясь, удовлетворили все его просьбы о предоставлении ему припасов. Он получил мечи, копья, арбалеты и другую воинскую амуницию; в то же время его люди разбрелись по всем трем кораблям и тайно вербовали сторонников среди членов экипажа, расписывая им тяжелую жизнь колонистов в Санто-Доминго и ту свободу и разгул, которым они предавались в Харагуа. Многие из матросов были доставлены на корабли в соответствии с недальновидным предложением Адмирала заменять уголовные наказания ссылкой в колонию. Это были бродяги, отбросы испанских городов, а также преступники из испанских тюрем; то есть как раз те люди, которых легко было спровоцировать подобными рассказами, и они пообещали при первом же удобном случае дезертировать и присоединиться к мятежникам.
Только на третий день Алонсо Санчес де Карвахаль, самый приницательный из трех капитанов, понял, какого рода гостей он так свободно допустил на борт своих кораблей. Но было слишком поздно; зло свершилось. Он и другие капитаны часто и подолгу беседовали с Рольданом, прилагая все усилия к тому, чтобы убедить его отказаться от опасного противостояния законной власти. Известие, что Колумб должен вскоре прибыть на остров с дополнительными силами и полномочиями, произвело на Рольдана сильное впечатление.
Как уже говорилось, друзья последнего в Санто-Доминго были готовы к тому, чтобы выступить в его защиту перед Адмиралом, заверив его в том, что Рольдан выступал лишь против несправедливости и притеснений аделантадо, но немедленно подчинится самому Адмиралу, как только он прибудет. Карвахаль почувствовал, что решимость Рольдана и некоторых его приспешников поколебалась, и тешил себя мыслью о том, что его призывы к мятежникам вспомнить о своем долге могут увенчаться успехом, если он проведет среди них еще некоторое время. Направление ветра не позволяло кораблям покинуть бухту и направиться против течения в Санто-Доминго. Капитаны пришли, таким образом, к заключению, что, поскольку многие вновь прибывшие — переселенцы (а среди них было немало ремесленников) и необходимы в колонии, то им следует отправиться в поселение по суше. Их должен был вести Хуан Антонио Коломбо, капитан одной из каравелл, родственник Адмирала, безгранично преданный ему человек. Арана должен был, как только позволит ветер, направиться туда морем, а Карвахаль вызвался остаться на берегу и приложить усилия к тому, чтобы убедить бунтовщиков отказаться от дальнейшего сопротивления законной власти.
На следующее утро Хуан Антонио Коломбо и с ним сорок человек, хорошо вооруженных арбалетами, мечами и копьями, высадились на берег. Однако все они, за исключением восьми человек, тут же покинули своего начальника и присоединились к мятежникам, которые с ликованием встретили этих близких им по духу людей, которые к тому же значительно пополнили их ряды. Потрясенный Хуан Антонио попытался убедить дезертиров вернуться к исполнению своего долга, однако все его увещевания и угрозы были тщетны. В своем большинстве это были закоренелые преступники, которые ненавидели и ни во что не ставили порядок и законность. Так же тщетно он взывал и к Рольдану, напоминая ему о его заверениях в преданности правительству. Последний отвечал, что не располагает средствами, позволяющими ему добиться повиновения, поскольку в его мужской монастырь волен вступать любой без всяких ограничений. Это было первым звеном в длинной цепи злоключений, последовавших за ошибочным решением прибегнуть для заселения колонии к ссылке туда преступников.
Тем самым среди ее первоначального населения были посеяны зерна порока и злодейства. Опечаленный и смущенный вернулся Хуан Антонио с теми немногими, кто сохранил ему верность, на корабль. Опасаясь, как бы не дезертировали в другие, он и Арана немедленно вышли в море, оставив на берегу Карвахаля, который все еще надеялся переубедить мятежников. Путь в Санто-Доминго оказался долгим и трудным, корабль Карвахаля сел на мель и получил сильное повреждение. Когда переход, наконец, завершился, большая часть провизии, которой были загружены каравеллы, была либо уже съедена, либо испортилась. Вскоре прибыл по суше Алонсо Санчес де Карвахаль. Бунтовщики сопровождали его почти до самого поселения, чтобы защитить от нападения индейцев. Его попытки убедить отряд Рольдана немедленно сдаться не увенчались успехом; однако сам Рольдан пообещал, что как только он услышит о прибытии Колумба, он направится в окрестности Санто-Доминго, чтобы высказать Адмиралу свои обиды и объяснить свое поведение, а также вступить в переговоры для устранения разногласий. Карвахаль привез от него Адмиралу письмо, где все это излагалось, и высказал уверенность, которую в него вселило общение с бунтовщиками, что гарантировав им амнистию, можно с легкостью добиться их сдачи.
Глава 2
Переговоры Адмирала с мятежниками. Отплытие кораблей в Испанию
(1498)
Несмотря на заверения Карвахаля, Колумб был сильно обеспокоен происшедшим в Харагуа. Он понимал, что пополнение рядов бунтовщиков таким большим количеством хорошо вооруженных и отчаянных сообщников неминуемо приведет к тому, что их дерзость и уверенность в своих силах возрастут. Его также тревожило намерение Рольдана расположиться в окрестностях Санто-Доминго. Он сомневался в искренности его заверений, понимая, какую огромную опасность представляет собой этот хитроумный, отчаянный и своевольный человек, стоящий во главе отряда столь безрассудных и преданных ему людей.
Праздная и необузданная орда бродила по острову, проводя время в кутежах и бесчинствах, и это не могло не оказывать опасного влияния на вновь прибывших колонистов. Когда же лагерь мятежников окажется так близко, что все недовольные смогут найти там пристанище, то в результате их тайных интриг благополучие целой колонии может быть ослаблено и подорвано.
Необходимо было принять срочные меры, чтобы не подвергать верность колонистов таким испытаниям. Адмиралу было известно о страстном желании многих из них вернуться в Испанию, как и об усердно распространяемых сторонниками мятежников слухах о том, что он и его братья лично заинтересованы в том, чтобы задержать их на острове. Чтобы опровергнуть эти слухи, 12 сентября он издал декларацию, в которой всем желающим вернуться в Испанию предлагался бесплатный проезд и провиант на время плавания. Пять предназначенных для этого кораблей уже были готовы к отплытию. Колумб надеялся, что все бездельники и недовольные уедут, отряд Рольдана уменьшится, а в Санто-Доминго останутся только честные и преданные ему колонисты.
Одновременно он написал Мигелю Баллестеру, отважному и испытанному офицеру, командовавшему фортом Консепсьон, и посоветовал ему держаться начеку, поскольку мятежники были уже на подходе к окрестностям этой крепости. Он также уполномочил его встретиться с Рольданом и предложить ему прощение и предание прошлого забвению при условии его немедленной сдачи. Баллестеру было также поручено пригласить Рольдана проследовать в Санто-Доминго для встречи с Адмиралом, который торжественно заверял его в личной безопасности и готов был подтвердить это письменно. Намерения Колумба были искренни. Он от природы обладал характером незлопамятным и великодушным и не испытывал никаких мстительных чувств даже по отношению к презреннейшим негодяям, причинявшим ему столько горя. Едва Баллестер получил это письмо, как мятежники начали прибывать в селение Бонао. Оно было расположено в живописной долине Вега примерно в десяти лигах от форта Консепсьон и в двадцати — от Санто-Доминго, в богатой и густонаселенной местности. Здесь находились обширные владения Педро Рекелме, одного из главарей мятежа, и его дом стал штаб-квартирой бунтовщиков. Адриан де Мохика, человек с характером буйным и злобным, первым привел свою шайку распутных головорезов к этому месту встречи. Рольдан и другие заговорщики подтягивались туда другими путями.
Как только Мигель Баллестер услышал о прибытии Рольдана, он отправился на встречу с ним. Убеленный сединами, но сохранивший солдатскую выправку Баллестер вызывал уважение у всех окружающих. Колумб избрал его в качестве посредника в переговорах с безрассудными и беспутными людьми Рольдана, учитывая преданность, искренность и добродетельность этого человека. Адмирал рассчитывал, что его почтенный возраст, рассудительность и неподкупная честность охладят страсти мятежников и позволят ему завоевать их доверие, а его безупречная добродетель внушит почтение даже этим дерзким распутникам.
Баллестер застал Рольдана в компании с Педро Рекелме, Педро де Гамесом и Адрианом де Мохикой, тремя его главными сообщниками. Упоенный сознанием своей силы Рольдан презрительно отверг предложенное ему прощение, заявив, что он явился вовсе не для того, чтобы вести мирные переговоры, а чтобы потребовать освобождения несправедливо захваченных индейцев, которых теперь должны были отправить в качестве рабов в Испанию, несмотря на то, что он как главный судья обещал им свое покровительство. Он провозгласил, что пока этих индейцев не отпустят, ни о каком соглашении не может быть и речи, а также позволил себе дерзкий намек, что судьба Адмирала находится у него в руках и он волен распорядиться ею по своему усмотрению. Индейцы, о которых шла речь, были подданными Гварионекса, который поверил в мнимую власть Рольдана, по его наущению воспротивился взысканию дани и принял участие в мятеже в Веге. Рольдан знал также, что королева неодобрительно относится к порабощению индейцев. Об изобретательности этого человека свидетельствует то, что свое неповиновение Колумбу он оправдывал защитой прав страдающих островитян.
Выдвинув ряд других в высшей степени дерзких требований, мятежники заявили, что во всех дальнейших переговорах они будут иметь дело только с Карвахалем, в справедливости и беспристрастности которого они убедились в ходе недавних переговоров с ним в Харагуа. Отвергнув с таким высокомерием предложение Адмирала, к чему тот оказался совершенно не готов, заговорщики поставили его в затруднительное положение. Было похоже, что предательство и вероломство окружают его со всех сторон. Он знал, что даже среди тех, кто уверял его в своей преданности, были друзья и сторонники Рольдана, и не мог предположить, как далеко могут зайти последствия этого заговора. Вскоре одно обстоятельство подтвердило справедливость его опасений. Он приказал всем мужчинам Санто-Доминго явиться с оружием, чтобы выяснить, какими силами он располагает и может ли в случае необходимости начать боевые действия. Тут же был распущен слух, что Колумб намерен двинуться в Бонао, против мятежников. С оружием явилось не более семидесяти человек, из них можно было положиться менее, чем на сорок. Одни притворились хромыми, другие больными; у одних среди мятежников были родственники, у других — друзья; одним словом, служить не хотел почти никто.
Колумб увидел, что если он прибегнет к оружию, то это только обнаружит его собственную слабость и силу бунтовщиков, а его достоинство и авторитет будут окончательно подорваны. Следовательно, необходимо было выждать, каким бы унизительным ни могло показаться такое поведение. Он задержал корабли в порту на восемнадцать дней в надежде положить конец мятежу и послать монархам благоприятный отчет о событиях в колонии. Тем временем провиант на кораблях портился. Пленные индейцы, находившиеся на них, гибли, не выдерживая страданий; несколько человек выбросились за борт, другие задохнулись в жарких трюмах. Колумб также стремился выслать в Испанию как можно больше недовольных колонистов, прежде чем возникнут какие-либо беспорядки.
